Агентурная сеть - Игорь Прелин

К счастью для внешней разведки, ее кадровую основу составляют не очковтиратели, иначе она уже давно бы выродилась и потеряла всякий авторитет среди аналогичных служб мирового сообщества, а добросовестные и честные сотрудники. Благодаря их усилиям разведке удалось осуществить ряд операций, которые и спустя многие десятилетия продолжают будоражить воображение современников и вызывать неослабевающий интерес со стороны специалистов и историков…

Вот на такие размышления навела меня крылатая фраза Джона Ле Карре.

Мою заочную дискуссию с известным писателем прервал раздавшийся в динамике жизнерадостный голосок бортпроводницы, которая на русском и французском языках объявила:

— Уважаемые пассажиры! Наш самолет идет на посадку. Прошу всех занять свои места, застегнуть ремни безопасности и не вставать до полной остановки самолета.

Я послушно застегнул ремень и огляделся по сторонам. Большинство пассажиров первого класса встрепенулись и дружно посмотрели в иллюминаторы. Я тоже посмотрел, но ничего не увидел, если не считать узкой светлой полоски, оставленной заходящим солнцем и видимой на высоте десяти километров.

В течение пятнадцати минут самолет снижался, погрузившись в кромешную тьму, но вскоре прямо по курсу я увидел сначала цепочку, а за ней целую россыпь огней и понял, что самолет заходит на посадку со стороны Атлантического океана.

Еще через несколько минут колеса мягко коснулись бетонки, из туристского салона, где располагалась более демократичная и эмоциональная публика, в адрес пилотов раздались аплодисменты, а пассажиры в салоне первого класса прильнули к иллюминаторам и с любопытством стали смотреть на приближающиеся огни аэропорта.

Самолет долго рулил за автомашиной, на крыше которой светилось табло с надписью на французском языке «Следуйте за мной», пока не остановился на отведенной ему стоянке. К двери, расположенной позади первого салона, подкатили трап, затем она открылась, и в тот же миг кондиционированную прохладу вытеснила волна горячего и влажного воздуха.

У меня и до этого не было никаких сомнений, что мы летим в правильном направлении. Теперь же, не глядя в иллюминатор, я был абсолютно уверен: мы приземлились в тропической Африке!..

2

Первая загранкомандировка, как и первая любовь, остается в памяти навсегда! Особенно, если вам «повезло», и для первой загранкомандировки судьба уготовила вам Африку.

Казалось бы, ну какая это к черту «заграница» и что там особенного вспоминать? И климат не приведи Господи, как пишут в медицинских справках — «жаркий и влажный»; и бытовые условия порой хуже, чем даже в каком-нибудь нашем захолустье, потому что то воды нет, то электроэнергии, а то и того и другого вместе; и с питанием неважно, и малярия со всевозможными лихорадками мучает постоянно, и прочих напастей предостаточно, и тем не менее даже много лет спустя все эти жестокие испытания вспоминаются, как едва ли не самая лучшая пора жизни!

В чем же секрет такого неожиданного восприятия всех реальных и действительно стоивших большого здоровья лишений, с которыми советскому человеку приходилось сталкиваться при первом знакомстве с Африкой? Только ли в том, что ему впервые удалось вырваться за пределы своей многострадальной Отчизны и даже суровая африканская действительность воспринимается им, как награда за многотерпение и веру в светлое будущее? Или в том, что советского человека нелегко удивить какими-то трудностями и он с детства привык их преодолевать.

Некоторые, особенно попавшие в Африку молодыми, полагают, что все дело в возрасте и свойственном ему несколько романтическом отношении к любым проблемам.

Другие считают, что, как и в первой любви, все дело в новизне впечатлений, исключительно остром и потому незабываемом восприятии жизни и тех событий, к которым оказываешься причастным именно в первой загранкомандировке. Со временем эта восприимчивость притупляется, душа черствеет, теряет чувствительность к новизне, к неожиданным превратностям бытия, взволновать ее по-настоящему могут только все более и более сильные ощущения, наступает пресыщение, и то, что в первой командировке казалось тебе необычным и потрясало воображение, становится пресным до отвращения.

Все это, наверное, так. Но при самых теплых воспоминаниях о своей первой любви более соответствующей действительности мне кажется другая версия. А суть ее в том, что Африка способна до такой степени поразить воображение европейца, вызвать у него такой интерес, что, однажды побывав здесь, он не забудет ее никогда!

Я также еще со времен моей первой загранкомандировки был неизлечимо болен Африкой, и сейчас, стоя в автобусе, который плавно катил по летному полю к зданию аэровокзала, с любопытством вглядывался в лица окружавших меня пассажиров.

Даже не обладая сверхъестественной наблюдательностью, без применения дедуктивного метода и прочих штучек можно было без особого труда разделить советских граждан на две группы: тех, кто возвращался из отпуска или ранее бывал в Африке, и тех, кто впервые высадился во владениях доктора Айболита.

И дело, конечно, не в одежде, хотя это первое, что сразу бросается в глаза: приобретенные в «Березках» модные и легкие наряды на одних и шерстяные костюмы и столь же «современных» фасонов платья, сработанные на фабрике «Большевичка» или иных не менее передовых советских предприятиях легкой промышленности — на других. Еще сильнее, чем одежда, впервые прибывших выдает смятение в глазах и застывший в них немой вопрос: «Куда я попал? Зачем я сюда приехал?»

Я улыбнулся стоявшей рядом полной, насквозь пропотевшей женщине, жадно хватавшей насыщенный влагой воздух и безуспешно пытавшейся вдохнуть его полной грудью, и, глядя на нее, вспомнил, как мы с Татьяной впервые прибыли в бывшую французскую колонию, с которой и началась наша разведывательная деятельность в Африке.

Мы долго и тщательно готовились к этой поездке, прочитали массу всевозможной литературы, переговорили со многими нашими коллегами и, казалось, знали о том, что нас ожидает, если и не все, то по крайней мерей самое главное. Как наивны мы были! Действительность превзошла все наши предположения!

Был январь, в Москве стояли настоящие крещенские морозы, и, естественно, мы прибыли в аэропорт в полном зимнем облачении. Уступая рекомендациям провожавших нас бывалых коллег, мы оставили им свои шапки и дубленки, чтобы не выглядеть в Африке полными идиотами и не смешить аборигенов, и налегке пошли на регистрацию.

Тогда в Шереметьево еще не подгоняли авиалайнеры к самому зданию аэровокзала, и пассажиры добирались к ним не по специальным «рукавам», а на автобусах. Мы промерзли, пока бежали к этому автобусу, ехали к самолету, который, как назло, поставили на самую дальнюю стоянку, а потом еще, как у нас водится, ждали у трапа. На Татьяне было какое-то легкое, «тропическое» одеяние, я отдал ей пиджак и стоял на лютом ветру, метавшемуся по летному полю между разнокалиберными самолетами, в одной сорочке и галстуке, на разных языках проклиная «советчиков» и мечтая поскорее попасть в теплые края и отогреться.

Как и в этот раз, мы приземлялись со стороны океана. Я смотрел в иллюминатор на белую полоску прибоя, утопающий в тропической зелени берег и чувствовал, что мои мечты превращаются в реальность.

Но очень быстро эта реальность сменилась легким шоком!

Уже через несколько мгновений после открытия самолетной двери, еще до выхода на трап, меня обволокла липкая испарина, по спине побежали ручейки пота, костюм пропитался влагой и прилип к телу, и я вскоре пожалел, что так опрометчиво проклинал московскую зиму.

Но в этот момент по проходу к кабине пилотов бодрой походкой прошагал представитель Аэрофлота, и я с удивлением заметил, что на лице его нет ни капельки пота, да и дышит он как-то легко, как будто эта парная, в которую мы все попали, не раздеваясь, на него абсолютно не действует. И я подумал, что не надо отчаиваться, скоро и я буду чувствовать себя не хуже. Тогда я еще и представить себе не мог, что наступит время, когда в Африке я буду мерзнуть!

Кроме нас, в посольство прибыли еще две семьи. Мы погрузили в автобус багаж и, усевшись бочком между многочисленными чемоданами и коробками, расставленными на полу и сиденьях, двинулись в город. Только мы поехали, как нас ждало первое потрясение.

В это время года на бывшую французскую колонию (впрочем, такое случалось и при колонизаторах) совершают нашествие несметные полчища каких-то тварей, напоминающих саранчу, которых местное население называют «грилями». Чтобы бороться с этой нечистью, деревья и прочую растительность опыляют химикатами из специальных автомашин, после чего эти «грили» падают на землю, покрывая ее толстым коричневым ковром. И вот дорога из аэропорта запомнилась мне тем, что мы ехали по этому ковру из высохших на тропическом солнце «грилей», и они с противным треском лопались под колесами автобуса.