Синдром аксолотля - Марина Саввиных

Но когда артисты убирались восвояси - она обрушивала на меня водопад презрения и сарказма! Ее брань становилась все изощренней с каждым днем она научилась... можешь себе представить? Она научилась-таки цеплять меня за живое!

Часов в пять-шесть она засыпала... к обеду, квелая, как дождевой червяк, выползала из палатки, находила меня и втыкала в меня шпильку... в самое больное место! как будто знала, черт побери!..

вот скажи, откуда ей знать было, где у меня болит?

...через неделю я был готовенький... понимаешь, я стал терять контроль над собой! Я стал ловить себя на мысли, что охотно придушил бы ее... или пристукнул... И пристукнул бы, но после полудня она словно в себя приходила... словно из бреда высвобождалась... Жуть!

Она ведь прекрасно помнила, что происходило ночью и утром.

- Не верь, Дэвид! Не слушай, что я болтаю... я не хотела... я... это не я! Я люблю тебя - помни об этом и терпи. Пожалуйста, потерпи еще немного!

Она забиралась ко мне на колени - крохотный беззащитный ребенок...

одинокий ребенок среди мира, ополчившегося на него всей своей равнодушной массой... Господи! как я жалел ее в эти минуты, как сострадал! Как - сострадая - искал объяснений и преисполнялся гневом и раздражением против тех, из болота!

Я бросал дела, которые и так уже приходили в беспорядок ... она превратила мою жизнь в хаос... мы болтали с ней до вечера - и ведь было о чем! Предмет всегда находился, как ни различны были наши представления обо всем на свете... не говоря уж о добре и зле.

Незадолго до захода солнца она становилась мрачной и молчаливой.

Начинала ждать. И когда тишина оглашалась ритмичным щелканьем и свистом - уже привычно впадала в прострацию...

- Как ты мог подумать, что я говорила правду! Я вынуждена лгать, чтобы не подохнуть! Ты всего лишь кормушка. Слышишь? Кормушка!

Ничтожество. Ты не смеешь посягать на мою свободу! Я могу уходить и приходить, когда мне вздумается. Я свободна! Знал бы ты, как я тебя ненавижу!

Она была так естественна в обоих своих обличьях! Я понял, что мне никогда не различить, какая она - настоящая.

И тут же понял, что если это все не прекратится немедленно, я свихнусь ... или...

13.

- Это Бига.

Новое дело!

Элси пропадала двое суток. Я уже вздохнул - то ли с горечью, то ли с облегченьем. Как в первый раз, когда она исчезла. И вот она явилась - не запылилась. Да не одна. Грязный тощий аксолотль боязливо переминался с ноги на ногу за ее спиной.

Я предположил, что мое гостеприимство в данном случае не распространится дальше вечера. Оказывается, я недостаточно еще разбирался в психологии аксолотлей. Бига всем своим видом и поведением с самого начала вызвала у меня отвращение. До тошноты.

При всем своем сумасшедшем непостоянстве Элси несла в себе ангельский свет, он вспыхивал, затухал, иногда едва тлел... но он был! До конца он не исчезал никогда. Я нет-нет да ловил себя иной раз на мысли, что человеческого-то в ней едва ли не больше, чем во мне самом. Человеческого, понимаешь? Того, которое от Бога. Я все время думал рядом с ней о бесполезных и чудных вещах. Чтобы отвечать на ее странные вопросы. Все, что я раньше знал, не раз и не два перевернулось в моих глазах... с ног на голову - и наоборот. И, черт возьми, я испытывал от этого какое-то лихорадочное удовольствие. Я был счастлив, когда она мирно болтала со мной. А когда визжала, плюясь и костеря меня во все корки, - тогда я ее жалел.

Бига тысячной долей ее обаяния не обладала. Это был обычный аксолотль, прожорливый, неопрятный и наглый.

Когда я понял, ближе к ночи, что она вовсе не собирается нас покидать, я оторопел. Тем не менее бросил на пол матрац и даже достал чистое белье.

Элси спала на моей походной складной кровати. Себе я уже давно соорудил ложе, правда, довольно удобное, из пластиковых коробок и досок от ящиков. Я улегся, взглянул на часы перед тем, как погасить фонарь... И увидел, что концерт нынче запаздывает. Я вырубил свет.

Подождал... минут пятнадцать-двадцать, может быть. И - отключился.

Меня разбудило осторожное всхлипывание и... такое... придушенное скуление. Я моментально сел, спросонья тупо глядя перед собой. Уже светало. Но внутри палатки держался серый полумрак. Так.

Очаровательно. Оба аксолотля, прижавшись друг к другу, возлежали на моей кровати. Бига даже не сочла нужным убраться на свое место, хотя я и рявкнул от неожиданности что-то осуждающее.

Я только головой покрутил и выбрался наружу. Здесь, отдышавшись, я вдруг понял, что впервые за долгое-долгое время, мы были лишены нашего еженощного развлечения. Я, вопреки ожиданиям, выспался!

Оставив завтрак, как всегда, в контейнере на разделочном столе рядом с палаткой, я отправился на плантацию и был занят почти до полудня.

Когда я вернулся, оба аксолотля мирно спали под сенью моей палатки.

Сроду не видал более умильной картинки. Я губу прикусил от обиды.

Почему-то. А потом, когда Элси, сладко потянувшись, перевернулась с боку на бок, я увидел у нее на шее и на плечах длинные свежие царапины.

14.

- Зачем ты ее притащила? Я не в восторге!

- Значит, так надо было! Не твоего ума дело!

- Ладно, не моего, но пусть она проваливает! Часу не потерплю...

- Я уйду вместе с ней!

- Скатертью дорожка.

- О! Я была уверена, что в конце концов ты так скажешь! Легко быть великодушным, когда тебе это ничего не стоит!

- Да ты посмотри, что она с тобой сделала!

- А может, мне это нравится! Дэвид! Уверяю тебя, все так и должно быть. Это нормально! Вот увидишь, как классно мы заживем втроем. Мне ничего больше не нужно. Смотри сам - ведь я здорова! Ты меня вылечил, все-таки вылечил! Пусть Бига побудет с нами - так лучше для всех.

Ну... и что ты думаешь? Мы стали жить втроем. Правда, из этого, как я и думал, ничего доброго не вышло. Мерзость одна.

Бига была непостижимо прожорлива. Первое время она через каждые полчаса спрашивала - нет ли чего-нибудь покушать. Я показывал ей фигу. Раньше я не знал, что злорадство - такое сладкое чувство.

Четыре раза в день - специально минута в минуту по часам! - я доставал еду и делил мерными порциями между ею, собой и Элси. Когда трапеза заканчивалась, Бига начинала заглядывать мне в глаза и противно гундеть насчет добавки. Я с невыразимым наслаждением показывал ей фигу. Я не потакал ей. Но она жирела прямо на глазах.

Притом, что бедная Элси снова стала худеть и чахнуть. Через пару-тройку дней она стала демонстративно отдавать свою порцию Биге.

И та - брала и сжирала все подчистую, все до крошки, сыто щурилась и взирала на меня с видом победителя.

Что мне было делать? Я плюнул на свою гордость и стал откармливать негодяйку как на убой.

Ко всему прочему этот аксолотль был груб и неряшлив. Она натолкала под свой матрац (на котором, кстати, так и не стала спать) всякой дряни рыбьей чешуи, водорослей, угриных плавников... все это разлагалось, превращалось в слизь и воняло. Но когда я выволок ее постель на воздух, вытряхнул, высушил и обрызгал дезодорантом, она подняла вой до потолка.