Тайна "Тускароры" - Александр Шалимов

— Точно, — согласился председательствующий, — это я для краткости назвал вас одного. Так вот, кто хочет высказаться по существу проекта?

Присутствующие зашелестели бумагой, переговариваясь вполголоса.

— Да как будто все правильно, — громко сказал седой мужчина с красным обветренным лицом. — Дать им «добро» и пускай действуют с богом. Водолазов мы выделим тотчас же.

— Погранвойска предоставят требуемые силы и средства сегодня к шестнадцати ноль-ноль, — объявил один из генералов.

— Самолеты будут через час, — добавил второй генерал.

— Есть еще желающие высказаться? — спросил председательствующий.

— Есть, — негромко отозвался Волин.

— Слово предоставляется Роберту Юрьевичу.

Волин встал. Его испытующий взгляд скользнул по лицам участников заседания.

— Признаться, я ждал вопросов, — сказал Волин, — вопросов по существу проекта. Проект составлен в расчете на то, что станция уцелела…

Лухтанцев беспокойно шевельнулся в кресле, кашлянул, достал платок и принялся старательно протирать очки.

— Уцелела, — повторил Волин, глядя поверх головы Лухтанцева. — И весьма вероятно, что большая ее часть даже еще не залита водой. Все выступавшие говорили о гибели станции; авторы проекта исходят из того, что станция цела… Пока цела, хотя не исключено, что сохранить ее нам не удастся… Времени мало; сейчас нет возможности убедительно обосновать эти соображения. Главный довод, что станция уцелела, заключается в том, что не сработал ни один вид сигнализации…

— А люди? — спросил кто-то.

— О судьбе людей пока нельзя сказать ничего определенного… Существует три возможности: первая — они отрезаны в одном из отсеков, вторая — погибли; третья… их нет на станции…

— Куда же они девались?

— Этого я не знаю.

Вокруг зашумели. Послышались удивленные возгласы. «Чепуха», — прогудел чей-то бас. Волин поднял руку, требуя тишины, но в этот момент вспыхнул красный глазок на табло возле стола председательствующего. Председательствующий наклонился к экрану переговорного устройства, выслушал сообщение и встал.

— Только что получена радиограмма с Симушира, — сказал он. — Наземная база «Тускароры» приняла сигнал тревоги со станции.

— Какой сигнал? — быстро спросил Волин.

— Вода выбила одну из аварийных перегородок в шахте.

— Прошу утвердить проект спасательных работ с поправкой, что все сроки сокращаются вдвое, — сказал Волин.

— Но позвольте, Роберт Юрьевич, — начал Лухтанцев.

— Дискуссию, если понадобится, продолжим на Симушире. Членов комиссии прошу быть готовыми к отлету через пятнадцать минут. Как с самолетом? — Волин отыскал глазами Кошкина.

— Полный порядок, Роберт Юрьевич, — восторженно откликнулся Кошкин. Вертолеты тут, на крыше, самолет в полной боевой готовности на посадочной площадке института за городом.

— Прошу утвердить проект, — повторил Волин.

— Кто за? — спросил председатель. — Так… Ясно. Кто против?.. Никого… Кто воздержался? Один человек — профессор Лухтанцев.

— Я в связи с сокращением сроков, — торопливо заговорил Лухтанцев. — Это совершенно нереально… Я считаю…

— Запишите, — прервал председатель. — Утверждено единогласно при одном воздержавшемся… Ну, в добрый час, Роберт Юрьевич, командуйте! Кажется, вы что-то еще хотели сказать?

— Хотел попросить присутствующую тут Марину Васильевну Богданову лететь на Симушир вместе с комиссией.

— Богданова, слышали? — спросил председательствующий.

Рыжеволосая соседка Кошкина молча кивнула и, повернувшись, внимательно посмотрела на Волина. Их взгляды встретились. Она не смутилась и не отвела глаз. Только ее взгляд на мгновение вдруг стал печальным и в углах губ пролегли скорбные складки. Кто-то позвал ее. Она резко повернула голову, и Волин увидел ее в профиль: чуть приоткрытые пухлые губы, маленький прямой нос, пышный жгут рыжеватых волос, закрывающий шею.

«Удивительное лицо, — подумал океанолог, — при каждом повороте иное. Сколько в нем контрастов и какой-то затаенной грусти. Даже не скажешь, красива она или нет. Вот разве волосы и еще глаза… Нет, пожалуй, красива… Даже очень. А, впрочем, какое это имеет значение».

Участники совещания, шумно переговариваясь, уже покидали зал заседаний.

Океан был необычайно спокоен. Зеленовато-серые волны набегали на влажный песок, превращались в каймы белой паны и с чуть слышным шорохом откатывались назад. Ветра не было. Вдалеке от берега сквозь низкие серые облака временами проглядывало солнце, и тогда на поверхности океана расплывались неяркие серебристо-желтые пятна. А над островом тучи висели густой непроницаемой пеленой, и в них терялись темные буровато-пепельные склоны вулканов. В воздухе пахло сыростью и гниющими водорослями. То и дело принимался моросить мелкий, похожий на водяную пыль дождь.

Массивный металлический корпус шахты уходил под воду гигантской наклонной трубой. Оплетенный сложной конструкцией креплений, он был похож на исполинского динозавра, который всплыл из неведомых глубин океана и, подобравшись к самому берегу, выставил из воды могучую шею, увенчанную маленькой головкой. Выставил, да так и окаменел навеки от изумления. Там, где можно было вообразить голову чудовища, на высоте тридцати метров над уровнем прилива, находился вход в шахту. К нему вели ажурные металлические мостки, переброшенные над узкой полосой пляжа на высоте пятнадцатиэтажного дома. Мостки исчезали в устье наклонного тоннеля, пробитого в толще темных базальтовых лав. Лавами были сложены высокие береговые обрывы юго-западной части острова. Наверху над этими обрывами находилось небольшое лавовое плато зеленая волнистая площадка, иссеченная глубокими оврагами.

В глубине площадки у подножия следующей ступени обрывов были расположены наземные постройки «Тускароры» — несколько бетонных домиков, ангары для машин и вертолета. На скале у самого обрыва — маяк, немного в стороне — башни для актинометрических наблюдений, метеостанция, прожекторные установки, радары. В небе на фоне туч — паутина антенн.

Вход в наклонный тоннель, ведущий к шахте, находился почти в центре площадки, метрах в двухстах от домиков базы. Кошкин и профессор биолог Анкудинов — один из членов правительственной комиссии, час назад прилетевший на Симушир, вышли из тоннеля, и Анкудинов присел отдохнуть на широкую деревянную скамью, стоявшую у входа.

— Утомились, Иван Иванович? — сочувственно спросил Кошкин, наклоняясь и заглядывая в широкое с тройным подбородком лицо Анкудинова. — Тут высоко: над морем метров сто пятьдесят будет.