В Африку за обезьянами - Леонид Воронин

В магазинах много товаров, но очень мало покупателей. Торговцы на всех языках зазывают проходящих мимо, особенно приезжих. С новичка можно запросить вчетверо против обычной цены, а потом уступить половину. Большая часть товаров — американская дрянь: скверные хлопчатобумажные, шерстяные материи и галантерея невысокого качества, жевательная резинка, дешевые автоматические ручки, которые перестают писать через несколько дней, всякие патентованные шарлатанские лекарства в красочной упаковке и прочая дребедень. К услугам богачей имеются и хорошие ткани, одежда и обувь, но по очень высоким ценам. Америка и Англия сбывают сюда свои товары, в то время как иранская промышленность не развивается, а, наоборот, приходит все в больший упадок. Текстильные и кожевенные предприятия закрываются из-за отсутствия сбыта. В стране огромная безработица, рабочие получают нищенскую зарплату, крестьяне голодают. Покупательная способность населения крайне низка. Для этих-то бедняков американские дельцы завозят в большом количестве поношенные вещи и всевозможный хлам, завалявшийся на складах интендантств. Кроме того, они навязывают Ирану заем в 250 миллионов долларов. Однако львиная доля этого займа должна быть израсходована по «плану» не на ликвидацию безработицы, развитие производства, повышение культурно-бытового уровня трудящихся или помощь крестьянам, а на строительство военных объектов, шоссейных и железных дорог, аэродромов и т. п., предназначенных для стратегических целей англо-американских поджигателей войны.

На улицах Тегерана часто можно слышать английскую речь. В Иране множество всяких наблюдателей, советников по военно-полицейским и прочим делам, посредников, «туристов» и тому подобных проводников англо-американской колониальной политики.

Накануне отъезда из иранской столицы я совершил экскурсию в пригород — дачное место Дербент. Здесь много дач богачей, тут же находятся летние резиденции иностранных миссий. Расположенный на склонах гор, окружающих Тегеран, Дербент хорошо благоустроен. С гор текут быстрые ручьи, берега их отделаны невысокими каменными парапетами. Местами ручьи превращаются в живописные мелкие водопады. Вдали на горизонте вырисовывается достигающая пяти километров высоты конусообразная гора Дебути.

В тридцати километрах от Тегерана ведутся раскопки. Мой шофер рассказывал, что когда-то там был большой город, в котором жила богатая царица, хранившая в подземельях огромное количество драгоценностей. Но произошло наводнение, город был залит водою. Теперь там пытаются найти эти утраченные богатства. Все это, очевидно, легенда, но, повидимому, город когда-то существовал, и на его месте ведутся обычные археологические раскопки, результаты которых пополняют небогатый Тегеранский археологический музей.

Возвращаясь из поездки в Дербент, я увидел на одной из центральных улиц Тегерана огромное недостроенное здание. Это единственный городской театр, который так и остался неоконченным. Кстати, драматического театра в Тегеране нет, есть лишь несколько любительских кружков. Кинотеатров около двадцати, в них демонстрируются пошлые голливудовские фильмы. Довелось мне побывать у главного почтамта. На тротуаре возле него постоянно сидит десятка три людей, перед каждым из них на маленьких столиках — ручка, стопка бумаги, почтовые марки и чернильница. Это — писцы в ожидании клиентов, желающих написать письмо, прошение или составить договор. Профессия писца очень распространена в Иране, потому что основная масса трудящегося населения неграмотна.

Моя экскурсия по городу и его окрестностям совпала с мусульманским выходным днем — пятницей. На улицах было много гуляющей публики.

Поздно вечером я вернулся в гостиницу. В коридоре второго этажа, возле окна, выходящего в переулок, я увидел группу кельнеров; они смотрели в окно, переговаривались и смеялись. Что же их развлекало? Оказалось, в здании на другой стороне переулка, в большом зале, некий джентльмен в белой манишке и черном фраке, с указкой в руке показывал при помощи эпидиаскопа картины религиозного содержания. Зрителями были пожилые мужчины и женщины с постными физиономиями. Сей джентльмен — проповедник американской евангелической церкви. Очевидно, он также принадлежит к штату англо-американских «благодетелей» иранского народа.

Дневные впечатления и мысли о предстоящем перелете в Каир долго мешали мне заснуть. Наконец, мне это удалось, но я часто просыпался то от крика петухов, ожидавших своей горькой участи у дверей ресторана, то от визга дерущихся собак, карауливших у тех же дверей отбросы из кухни.

Рано утром, так и не выспавшись, я выехал на аэродром, расположенный в десяти километрах от города. Самолет с опозданием на полчаса поднялся в воздух. Я уселся возле окна поудобнее. Итак, снова в путь.

В самолете до Каира

МНЕ предстояло пролететь над тремя странами Ближнего Востока — Ираком, Сирией и Ливаном. Конечно, мне хотелось бы посмотреть хотя бы одним глазком на главные города этих близких по своей судьбе государств, являющихся предметом англо-американской экспансии, ареной национально-освободительной борьбы трудящихся против колонизаторов, заповедником мечтаний местных националистов-феодалов о «Великой Сирии» под покровительством империалистов, обителью восточной роскоши и ужасающей нищеты. Но мой маршрут не предусматривал длительных остановок в этих государствах.

Самолет поднимался все выше и выше, стрелка альтиметра показывала высоту от трех до четырех километров. Земли не было видно. Под нами тянулись сплошные волнообразные горы облаков, озаряемые ярким солнцем. Стекла окон покрылись тонкой пленкой льда. Стало холодно, пассажиры укутывались в легкие одеяла, выданные прислугой самолета.

Через три с половиной часа мы остановились в Багдаде на двадцать пять минут. Пассажиров пригласили зайти в зал ожиданий. Там оказался буфет, киоск с газетами и журналами, продавались серебряные безделушки местного производства. Мы прохаживались по залу. Наконец, один из членов экипажа нашего самолета, потрясая пачкой паспортов, которые он носил на проверку портовому начальству, громко пригласил снова занять свои места. Мы опять поднялись в воздух. Самолет быстро набрал высоту. Я всматривался в проплывающий под нами Багдад. Отчетливо были видны извилистые и кривые переулки окраин с лачугами и центральные площади и улицы с каменными домами.

На этот раз мы летели ниже облаков, видимость была хорошая, но под нами виднелись мало привлекательные картины. Под самолетом тянулась коричневая гористая местность, только в долинах были заметны селения с участками зеленеющих полей. Дальше мы опять поднялись до четырех с половиной километров и полетели через горный хребет, обильно покрытый снегом. Снова приходилось кутаться в легкие, еле греющие шерстяные одеяла.