«Матросская тишина» - Б. Седов

Удивительно, но и без того устающему на работе в бистро Артему и в голову не приходило, проснувшись среди ночи, просто растолкать сладко сопящую рядом Анюту, перепоручив ей заботу о сыне. А потом накрыть голову подушкой и снова провалиться в сон. Первый раз это случилось лишь после того, как, сменив описанный памперс и укачав сына, Артем присел на секундочку и – уснул сидя в кресле, едва не выронив Павлика из ослабевших рук. В последний момент, правда, очнулся и сумел поймать скатившегося на колени ребенка. Но от этого проснулся не только мальчик, но и разбуженная криком Аня. Оценив все глубину момента, молодая мама поспешно отбросила одеяло, встала, нежно взяла из рук бледного, как мел, мужа елозящего и орущего карапуза, нежно чмокнула Артема в колючую щеку, потерлась носом о кончик его носа и сказала:

– Так больше нельзя, милый. Тебе нужно нормально отдыхать. – И добавила с улыбкой: – Не волнуйся, Грек, я справлюсь не хуже. Хотя… Что бы я без тебя делала, а? Горе ты мое луковое. Ложись давай, нянь усатый…

Упоминание про усы было не случайным. К тому времени Артем действительно впервые в жизни отпустил растительность над верхней губой, отчего, по словам Макса, стал очень смахивать то ли на патриарха отечественного боевого карате Тадеуша Касьянова, то ли на безумно популярного в семидесятые годы американского актера-супермена Чарльза Бронсона. (Если верить Марине Влади – кумира ее мужа и тогдашней советской «звезды» Владимира Высоцкого.) Только значительно моложе, шире в плечах и выше обоих «оригиналов» ростом. Столь лестное сравнение Греку заметно льстило.

Одним словом, жизнь маленькой семьи, пережившей за последние несколько месяцев и горе невосполнимых потерь, и радость появления на свет новой жизни, постепенно наладилась и потекла своим чередом. Артем работал директором бистро, зарабатывая неплохие деньги, а Анюта занималась сыном. Мама же Артема, Лидия Матвеевна, так до конца и не оправилась после трагической гибели мужа и дочери. Она помогала невестке редко, целиком ушла в религию и проводила большую часть времени в питерской церкви Святой Троицы. Когда же Лидия Матвеевна оставалась наедине с сыном, она всякий раз заводила разговор о венчании, которое занятый бизнесом Артем называл «просто лишней формальностью». Живут ведь люди и без штампа в паспорте, и без поповских маятниковых манипуляций с кадилом…

Но, как говорят в народе, сколько веревочке ни виться – конец неизбежен. О своем долгожданном решении оформить союз Анюта и Артем объявили в конце лета, ровно через полгода после рождения Павлика. Лидия Матвеевна заметно оживилась, с ходу возобновив старую песню насчет полной бесполезности перед Богом мирского загса, обязательного первоочередного венчания молодоженов в ставшем ей вторым домом храме Святой Троицы и крещения внука…

А потом было солнечное раннее утро дня накануне венчания и тревожный звонок в дверь.

Продрав глаза, Артем первым делом взглянул на мирно посапывающего в кроватке сына, нащупал лежащий на полочке пульт дистанционного управления телевизором и вывел на экран изображение, круглосуточно передаваемое вмонтированным возле ворот видеоглазком. Снаружи ждала хмурая незнакомая женщина лет пятидесяти, с висящей на плече объемной сумкой, какими обычно пользуются почтальоны. В груди Артема появился неприятный холодок. В памяти были еще слишком свежи воспоминания о визите в квартиру Анюты посланного начальником охраны Киржача лже-почтальона из ГРУ и о том кошмаре, что произошел потом.

Накинув халат, Артем вышел из спальни, быстро спустился на первый этаж коттеджа и нажал кнопку домофона:

– Слушаю вас.

– Лидия Матвеевна Грекова здесь живет? – послышался ровный голос почтальона.

– Да. Позвать?

– Ей телеграмма. Срочная. Из Москвы. Примите, пожалуйста.

– Хорошо, я сейчас выйду, – нахмурившись от нехорошего предчувствия, Артем отключил домофон, и, как был, прямо в халате, вышел из коттеджа в двор. По аккуратно выложенной тротуарной плиткой дорожке он пересек уютную ухоженную территорию, щелкнул замком в наружной металлической двери и молча взглянул на стоящую по ту сторону кирпичного забора почтальоншу, пытаясь прочитать на ее брылястом лице некую подсказку о содержании телеграммы. То, что он увидел в ее глазах, заставило сердце Артема забиться быстрее.

– Где расписаться? – стараясь, чтобы голос звучал ровно, спросил Артем у почтальонши.

– Простите, а вы кем ей приходитесь? – протягивая сложенный лист плотной бумаги, на всякий случай уточнила женщина.

– Я ее сын. Вам документ принести?

– Не стоит. Вот здесь распишитесь, пожалуйста. Ага…

Артем, не глядя, чирканул в нужном месте тетради похожую на иероглиф закорючку.

Торопливо убрав тетрадь в наплечную сумку, женщина развернулась к нему спиной и быстро направилась прочь от ворот, по пустынной в этот час улице частного сектора. Заперев дверь, Артем нашарил в кармане халата сигареты с зажигалкой, оттягивая время, медленно закурил, не выпуская из рук сложенный вчетверо лист, сделал две глубокие затяжки и только затем развернул телеграмму:

«Двадцать четвертого семь утра инфаркта умер папа. Похороны послезавтра. Ждем. Ивановы».

Дядя Егор. Герой Советского Союза, кавалер двух орденов «Красная звезда», живущий… живший в столице России генерал-лейтенант ВДВ в отставке Георгий Матвеевич Барсуков. Мамин родной брат.

Несколько раз прочитав текст, Артем медленно опустил руку с телеграммой и, услышав звук тихо открывшейся двери, обернулся.

В дверном проеме стояла мама в легком домашнем платье, с накинутым на плечи оренбургским платком.

– Что случилось, сынок? – прошептала дрожащими губами Лидия Матвеевна и судорожно схватилась рукой за дверной косяк.

– Ты только не волнуйся, хорошо, мам? Ладно? – с трудом подбирая нужные слова сказал Артем.

– Говори. Что… там?

– Это от Светы с Олегом. Дядя Егор. Он. умер. Вчера вечером. Инфаркт, – тихо озвучил печальную весть Артем. – Похороны послезавтра. Я сейчас закажу тебе билет на вечерний самолет в Москву.

– Дай мне… ее… сюда. – бледная Лидия Матвеевна, готовая вот-вот заплакать, протянула к телеграмме дрожащую руку, сделала нетвердый шаг на крыльцо и неловко покачнулась. Артем крепко обнял уткнувшуюся лицом ему в грудь и зашедшуюся в громких рыданиях маму. Бережно гладя вздрагивающую всем телом пожилую женщину по седым волосам, Артем чуть слышно шептал ей на ухо что-то успокаивающее.

Минуты через три Лидия Матвеевна сумела взять себя в руки. Она отстранилась, кое-как утерла лицо ладонями, молча взглянув на сына и одними глазами попросила дать ей телеграмму, а, получив злополучную бумажку, стиснула ее в кулачке и, не обронив больше ни слова, медленно ушла к себе, в расположенную на первом этаже дома комнату, где закрылась на защелку.

Артем проводил маму повлажневшим взглядом, выбросил сигарету и вернулся в спальню.

Павлик по-прежнему спал, во сне сбросив с себя одеяло и развернувшись в кроватке на сто восемьдесят градусов. Анюта стояла возле окна и обернулась, едва Артем переступил порог комнаты. В ее глазах были тревога и молчаливый вопрос. Артем подошел, заключил жену в объятия и глухо произнес:

– Дядя Егор-генерал умер. Сегодня маме нужно ехать в Москву.

– Какой ужас, – сильнее прижавшись к Артему, печально прошептала Анюта. – Может… нам отложить венчание? Лидия Матвеевна так хотела быть завтра вместе с нами и Павликом в церкви!

– Мы так и сделаем, – качнул подбородком Артем. – Я предупрежу всех. Не волнуйся. Дней сорок придется подождать.

– Ничего, как-нибудь, – вздохнула Анюта. – Лучше скажи, как там мама?

– Держится вроде. Они с дядей Егором были очень близки. Единственные из семьи, кто в войну выжил. Всех остальных братьев, трое их было, накрыло бомбой, когда их из Питера в детском поезде в эвакуацию везли… Тяжело ей, понятное дело. Любая смерть приходит неожиданно. Но на самом деле все давно к этому шло. Последние года три дядя Егор сильно болел, дома почти не был, все больше по госпиталям да санаториям Министерства обороны. Удивительно еще, что так долго протянул. У него после Анголы и Вьетнама ранений – как блох на барбоске… было. Героический был генерал, таких еще поискать надо.

– А с кем твой дядя жил?

– Формально – с дочкой и зятем. Это они телеграмму прислали. Но они оба в офисе «Газпрома» в Берлине работают, так что в Москве от силы три месяца в году бывают. Детей нет пока. Ты извини, я пойду. – Артем мягко отстранился. – Надо еще билет на самолет заказать, предупредить всех, что венчание переносится. Да и в бистро хоть одним глазом заглянуть, проинструктировать насчет сегодняшнего банкета. До вечера дел хватит.

– Да, да. Конечно, милый…

Перед отъездом в аэропорт «Пулково» Лидия Матвеевна позвонила на квартиру брата и предупредила племянницу, что вылетает рейсом в девятнадцать сорок пять. Муж Светы, по ее же словам, без пяти минут член совета директоров концерна, Олег Абрамович Иванов пообещал непременно встретить. В ходе разговора выяснилось, что у московских родственников, связь с которыми поддерживалась от силы раз в год, в нужный момент не оказалось под рукой записанного «где-то в бумагах дяди Гриши» номера телефона Лидии Матвеевны – только случайно обнаруженный на старом, еще советских времен, письме к брату обратный адрес. Именно поэтому известие о смерти генерала Барсукова пришло в Ломоносов с некоторым опозданием и телеграммой.