Катастрофа - Сергей Протасов

– Хорошо, что вы позвонили, Герман Сергеевич. Я на этой неделе уезжаю в командировку, и потом меня десять дней не будет, – торопливо тараторила Вилкова. В трубке слышны были звонки других телефонов. – Приезжайте завтра. Мы находимся на территории МГУ, в зоне химического факультета, – она продиктовала адрес офиса и объяснила, как найти корпус и помещение. – Часам к десяти утра. Если меня не будет, прошу вас подождать – я обязательно приеду. Ну, если что-то срочное – вот мой сотовый…

Ему повезло, он попал на территорию МГУ в день какого-то массового мероприятия. Казалось, это первомайская демонстрация времен развитого социализма. Яркая и нарядная молодежь, охваченная общим подъемом, оккупировала прилегающую территорию. Румяные, зубастые девчонки непрерывно смеялись, освещая все вокруг себя задорным оптимизмом и убежденностью в обязательном счастье. Глядя на компании этих чудесных молодых девушек, мечтающих вскоре стать абитуриентками и уверенных, что это самое главное событие во всей их жизни, Герман вспомнил себя в этом возрасте. «Молодость, – размышлял он, с интересом разглядывая девчонок. – Счастливое, беззаботное время безвременья. Сидишь на полном родительском довольствии и считаешь, что взрослый, что все про жизнь понимаешь и даже можешь учить. Впереди светлая и дальняя, за горизонт, дорога, сложенная из иллюзий, ведущая прямиком к полному окончательному счастью». Настроение его выправлялось.

Отвлеченный приятными воспоминаниями, он уже открывал дверь подвального помещения. На обтянутой черной кожей железной, с красивыми ручками, двери висела толстая бронзовая табличка «Фонд „Открытая история“», значились часы посещения. Дверь вела в приемную, где за сложной формы офисным столом сидела средних лет чистенькая и строгая секретарша. Мебель выглядела добротно и дорого. Приемная вмещала кожаный диван, журнальный столик, большие кожаные кресла, качественную офисную технику, кулер, большую кофе-машину, стеллажи, на которых экспонировались литература и коробки с DVD. Одна дверь, поменьше, видимо, вела в санузел, другая, деревянная, двухстворчатая – в кабинет генерального директора.

Секретарша поднялась.

– Господин ТАлинский Герман Сергеевич? – констатировала она, сделав ударение на первый слог.

– ТалИнский, – поправил ее Герман, сделав ударение на второй слог. – Я к Ларисе Николаевне.

– Это неважно, – спокойно отреагировала секретарша. – Присаживайтесь, пожалуйста, она вас сейчас примет. Желаете чай или кофе?

Герман сел в мягкое светлое кресло и провалился почти до подбородка. Его острые колени, обтянутые голубой тканью, оказались практически на уровне глаз. «Вот зараза, – огорчился он. – И не выберешься отсюда, если что. И кофе пить неудобно. Нарочно они, что ли, такие кресла ставят? А если так попробовать?» Он откинулся на спинку, освободился из кожаной трясины, и стало несколько лучше.

– Чашку кофе я бы выпил.

В этот момент дверь кабинета открылась, и оттуда задом наперед стал выходить мужчина, мелко кланяясь и повторяя: «Огромное спасибо, Лариса Николаевна! Не волнуйтесь – все будет сделано в срок. Обязательно учтем все замечания. Благодарю вас за доверие, спасибо, не подведем. Больше не подведем, передадим, как договорились». Из кабинета не донеслось ни слова в ответ. Выйдя целиком в приемную, он медленно, но плотно затворил дверь, повернулся и, кивнув секретарше, быстро направился к выходу, утирая на ходу платком пот со лба. Гипертоническое красное лицо его украшали черные усы и густая седая шевелюра. На мужчине был дорогой светлый костюм, и весь мужчина выглядел дорогим, светлым и холеным.

Секретарша кивнула на дверь: «Входите». Она так и не начала готовить кофе. Герман уперся в подлокотники, отжался и высвободился из кресла.

Кабинет оказался раза в три больше приемной и имел две двери по левую и правую сторону от входа, ведущие, вероятно, в комнату отдыха и еще куда-то. Т-образный стол директора, круглый стол для переговоров со стульями, прямоугольный журнальный столик и кресла, портреты руководителей государства, дипломы, лицензии и грамоты на стенах. Все это не соответствовало вышедшей навстречу в джинсах и футболке рослой Ларисе Николаевне. Тень предыдущего, видимо неприятного, разговора сходила с ее лица, и она уже улыбалась Герману открыто и приветливо.

– Бывает и такое, – пожав плечами, объяснила она марш респектабельного господина и размеренно начала: – Хорошо, что вы приехали, и отдельное спасибо за пунктуальность. Отсутствие пунктуальности у нас не поощряется, мягко говоря. Всё по принципу: сказал – сделал. Только так, и никак иначе. Устраивайтесь. Кофе? – Герман отрицательно мотнул головой. – Значит, к делу.

Она села в свое кресло и уставилась на Германа, потом в компьютер, как бы соображая, с чего начать. В глазах ее, просматривающихся через затемненные линзы, было нечто притягивающее и отталкивающее одновременно. Свет экрана от раскрытого ноутбука отражался в ее очках, и даже можно было прочитать в них английское слово «Phoenix». «По-моему, изображение букв на стеклах очков должно быть перевернутым, как на капоте скорой помощи. То есть оно перевернуто на экране. Ну, мало ли, – неосознанно анализировал Герман увиденное. – Пауза, однако, затянулась».

– М-да, – прервала молчание Лариса Николаевна, перевела взгляд на Германа, потом снова на экран и умолкла, но через минуту воодушевленно заговорила: – Что только эти дизайнеры не пришлют, паразиты. Сорванцы! Но чертовски талантливые ребята. По-настоящему талантливые. Вы знаете, Герман Сергеевич, в нашей стране огромное количество талантливых людей. Мы с вами каждый день проходим мимо них, спотыкаемся об них на улицах, толкаем в метро, наступаем им на ноги в трамваях и не знаем, что это сплошь Эйнштейны, Ньютоны и Шостаковичи. В данном случае я не имею в виду национальную принадлежность. Бывают и русские, конечно, совершенно не в этом дело! Они есть, и их больше, чем мы с вами себе можем представить. А ведь нашей стране сегодня, как никогда, нужны светлые умы в самых разнообразных отраслях народной хозяйства. Теперь, когда Россия отвергнута Западом и не принята еще на Востоке, нам ничего не остается делать, как развиваться самостоятельно. Вы скажете – об изоляции в эпоху расцвета Интернета говорить не приходится, но это бред невежества, полный идиотизм, простите мою прямоту, обмен технологиями – это не обмен информацией. Тут надо понимать разницу. Чтобы из информации получилась технология, нужны ученые, инженеры, рабочие, организаторы опытного и серийного производства, руководители, наконец, и много-много других высококлассных специалистов. Не говоря уже про оборудование, материалы, время и деньги. А у нас с вами одни только менеджеры по продажам в обтягивающих брючках и коротеньких пиджачках…

Герман покраснел. На нем был синий костюм, состоящий именно из тесных коротковатых брюк и укороченного пиджака. Хипстерский вариант в бюджетном исполнении. «Интересно, упомянет она про узкий галстук?» – только и успел подумать он.

Неожиданно строго она спросила:

– Где все эти необходимые как воздух специалисты, я вас спрашиваю? А? – На секунду могло показаться, что именно Герман отвечает в стране за кадры, и теперь его обязательно уволят, а то еще и посадят. – Они здесь, они вокруг нас, но они не готовы. И дело не в разгромленном высшем и среднем специальном образовании. А оно разгромлено! И не в отсутствии производственной базы. А базы-то нет! Дело в отсутствии внутренней и внешней мотивации. Допустим, внешнюю мотивацию мы с вами создадим. А как быть с внутренней? Думаете, она сама появится? Ошибаетесь. Для этого нужны годы жизни в совершенно других культурных условиях, селекция, воспитание. Да и что там получится, бабка надвое сказала. А страна ждать уже больше не может. История не оставила нам времени. Или сейчас – или никогда. Что вы думаете об этом? Лично!

– В принципе, я согласен. – Из всего этого потока он уловил только один раз слово «история», но пока не мог понять, при чем тут он. «Куда это она клонит-то?» – думал Герман, стараясь не упустить мысль Ларисы Николаевны.

– Это я и хотела услышать! Но в том-то и дело, – торжествующе пропела Лариса Николаевна. – Кого ни спросишь – все поголовно согласны, но делать никто ничего не хочет. Или еще хуже – делают вид, что делают, а сами не делают, а другие, странное дело, и делать вид не хотят.

Она откинулась на спинку кресла, сняла очки и большим и указательным пальцами правой руки коснулась уставших глаз. Стало понятно, что эта тяжелая борьба совсем утомила ее. Снова воцарилась тишина.

– Могу я попросить чашку кофе? – робко прервал Герман затянувшееся молчание. – Что-то во рту пересохло.

– Разумеется, – Лариса Николаевна надела очки, нажала кнопку на селекторе, сказала: – Две чашки кофе, и поскорее, – и тут же продолжила монолог: – Наш фонд выиграл грант в семнадцать миллионов рублей на создание серии книг. Пока планируется три книги, о личности товарища Сталина и его окружения в разрезе от начала коллективизации до пакта Молотова – Риббентропа. Тираж ориентировочно – пятьсот экземпляров на русском и пятьсот на английском, полос по триста в каждой книге. Бумага мелованная, восемьдесят грамм, один плюс один, переплет – семь БЦ, в суперобложке. Авторский коллектив уже создан и работает. План книги разработан и выполняется, срок сдачи в печать – ноябрь-декабрь текущего года, получение тиража – февраль-март следующего. Сроки очень сжатые.