Верность - Марко Миссироли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В кафе было человек пять посетителей. София на ходу съела бутерброд с лососем и авокадо, переоделась в каморке, ослабила фартук так, чтобы не давило по бокам, сняла часы и положила в карман щепотку каменной соли – тетя уверяла, что даже толика соли помогает от сглаза. Подошла к Халилю и хорошенько закатала ему рукава рубашки.
– Я так скучаю по Римини, – сказала София, похлопав его по плечу.
– Прошло еще мало времени.
– Полгода – это немало.
– Для Милана?
– Сегодня я на кассе, ладно?
Они встали рядом: она – с чеками, он – около кофемашины. Когда посетителей не было, они либо молчали, либо вместе заполняли перечень дел, так вышло и на этот раз. София взяла стикеры и стала записывать. «Помыть витрину». «Выбросить мусор», – отозвался Халиль. Она: «Подготовить все для завтрака». Он: «Проверить рабочий график». Она: «Нарезать фрукты». Он: «Помолиться пять раз».
– А ты разве не христианин?
– Когда тебя с детства окружает девяносто четыре процента мусульман, знаешь, это накладывает свой отпечаток!
Она улыбнулась.
– А теперь, девушка из Римини, твоя очередь, и покончим с этим списком!
– Я уже написала.
– Нарезать фрукты? Да благослови бог твою душу!
Хлопнула дверь, София повернула голову и увидела жену Пентекосте. Она вошла и закрыла за собой дверь. София метнулась к кофемашине и попросила Халиля подменить ее на кассе, повернулась спиной, намочила тряпку и стала протирать рабочую поверхность. Жена профессора приблизилась и, прочитав меню на стене, заказала зеленый смузи.
Халиль уточнил, какой – маленький, средний или большой.
– Маленький, пожалуйста.
– Присаживайтесь за столик, мы вам его принесем.
София оставила тряпку и положила по центру разделочную доску. Достала из холодильника яблоко, фенхель, базилик, лайм, имбирь и принялась все нарезать. Прервавшись на секунду, обернулась и увидела, что жена Пентекосте сидит на стуле у витрины. Закинув ингредиенты в соковыжималку, прокрутила смесь семь раз. Наполнила стакан, вставила трубочку и крышку, отдала Халилю и скрылась в каморке. София прислонилась к стене и закрыла глаза руками. Простояв так какое-то время, поняла, что пора возвращаться. В зале Халиль как раз переключал радио.
– Все в порядке?
Однако София не спускала глаз с синьоры Пентекосте, которая, сняв амарантовое пальто, цедила через трубочку свой смузи и листала журнал. Лицо ее при этом было серьезным и сосредоточенным.
Халиль снова поинтересовался:
– Все хорошо?
Утвердительно кивнув, София выбросила из соковыжималки остатки фруктов. Итак, она столкнулась с женой профессора второй раз за день. До этого они пересекались только однажды – на празднике в честь начала нового учебного года. Софии она казалась привлекательной: в тот раз на ней была рубашка мужского кроя и туфли-лодочки на высоком каблуке – на таких не побегаешь. С того времени она не растеряла своего шарма: локон каштановых волос ниспадал на глаза, а скрещенные ноги, казалось, отдыхали одна около другой, в ней было что-то от Вирны Лизи. София обожала старые киноленты с Вирной Лизи – пересмотрела их почти все вместе с мамой. Отведя взгляд, София взяла журнал и вписала туда дневную выручку. Затем подсчитала недельный расход обезжиренного молока – и решила впредь заказывать упаковкой меньше. И тут до нее донесся скрип стула о паркет. София подняла голову – к ней приближалась синьора Пентекосте.
– Можно с тобой поговорить?
София положила ручку:
– Со мной?
Женщина кивнула.
Халиль посмотрел на них:
– Да, конечно, иди.
София взялась за фартук, прошла мимо кассы и направилась к двери. Синьора Пентекосте поблагодарила Халиля и проследовала за Софией. Они оказались на небольшой, мощенной булыжником площадке, в ста метрах от университетских стен.
– Ты София и учишься на курсе профессора Пентекосте, так?
Девушка кивнула.
– Я хотела узнать тебя поближе, – женщина поставила сумку и рюкзак на землю, затем откинула челку с глаз. София поняла, что роднило их с Лизи – этот взгляд, смешливый и серьезный одновременно. – Я хочу услышать твою версию.
Двое парней возле входа в кафе едва их не задели.
– Мою версию чего?
– Ты прекрасно знаешь, о чем я.
– Ох, – выдохнула София и принялась теребить края фартука, – профессор же уже сказал, что…
– Я хочу, – перебила синьора Пентекосте, – услышать это от тебя.
– Мне стало плохо, и профессор мне помог.
– Правда?
– Правда.
– А что было до этого?
Туман почти рассеялся, хотя казалось, что он вот-вот опустится снова.
– До этого – это когда?
– До случая в туалете.
– Ничего.
– Ничего в каком смысле?
– Ну, просто лекции. Иногда он водил нас куда-нибудь, чтобы обсудить наши работы.
Мимо них прошел мужчина с колли на поводке.
– Это его метод.
– Да, метод Пентекосте.
София взглянула на колли – пес обнюхивал двух других собак около клумбы.
– Профессор ведет нас в какое-нибудь интересное место и…
– Проводит там что-то вроде занятия.
– Да.
– Куда он водил тебя?
– В буфет.
– Куда захаживал Бьянчарди? В Брера?
София кивнула.
– И все?
– Один раз мы ходили в китайский квартал. – София вынула руки из фартука и опустила их вдоль тела. – Это допрос?
– Да нет, – синьора Пентекосте попыталась улыбнуться. – А зачем вы туда ходили?
Римини. Отец и синий халат их магазинчика. Желтый маяк в самом конце набережной – пора возвращаться.
– Нас было несколько человек, и профессор хотел, чтобы, ну… – София прочистила горло, – хотел, чтобы мы написали рассказ об этом месте.
– Значит, ты была не одна?
– Да, – соврав, она опустила голову и уставилась вниз.
– Ты права, наш разговор смахивает на допрос.
– Да ладно.
– Кстати, я Маргерита, – синьора протянула ладонь.
София пожала руку – ладонь оказалась мягкой.
– Мне нужно было с тобой поговорить, надеюсь, ты понимаешь. Ты же понимаешь?
София кивнула: конечно же, она понимала. Каким-то странным образом она чувствовала свое сходство с этой женщиной – выступающие бедра при общей худощавости, видимо поэтому он и не сдержался.
– Тогда до свидания, – София было направилась обратно.
– Эй! – Синьора Пентекосте повесила сумку на плечо.
София взглянула на нее.
– Прости меня за назойливость.
В полном замешательстве Маргерита сдвинулась с места. И к чему это «прости», корила она себя. Не стоило произносить последнюю фразу. А что ей оставалось? Главное было не сойти за бедняжку, одну из тех дрожащих, брошенных на произвол женщин, сказала она себе, замедлив шаг напротив индийской закусочной, – но тогда почему она так поступила? Может, потому, что лет десять назад она была такой же, как София, а теперь стала как все те, по словам
