Анна. Роман в стихах - Александр Дольский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Безумные политики, артисты,
чиновники всех рангов и кровей
воруют агрессивней и новей
классических простых капиталистов.
И снова молодёжь впадает в грех --
экспроприировать и разделить на всех!
2, 3
. . . . . . . . . . . . . . . .
4
Когда из мрачной питерской квартиры,
от грязных мостовых и пыльных площадей
я попадаю в праздный круг людей,
в просторный дом в какой-то части Мира,
где гладкие дороги, яркий свет
по улицам разлит в глухие ночи
и где опасность сердце не пророчит,
где о насущном хлебе горя нет,
когда я слышу -- "Как дела?" -- "В порядке".
"Как папа, мама, дети?" -- "Всё о'кей!" --
проблема только -- гей или не гей,
и чья-то половина пьёт украдкой,
мне кажется, что бывшие собратья
живут в согласьи с Богом и с собой,
и все довольны эмигрантскою судьбой.
Ну, а поскольку их помог собрать я
моей поэзией и музыкой, то им
сегодня только я необходим.
5
Но это будет, в лучшем случае, наивно.
У них другая выучка теперь.
Они не огласят своих потерь,
проблем, болячек. Все легко и дивно.
Артисты наши, как бы ни хотели
блеснуть в рассказах заграничным торжеством,
всегда смолчат об этом и о том
и в частности, что жили не в отеле.
Их приглашатели, чтоб более нажиться,
или, помягче скажем, сэкономить,
(ведь публики не много) селят их не в номер,
а по домам к знакомым верным лицам.
А там, общаясь плотно утром, днём,
мы разговоры длинные ведём.
И вот в какой-то час, уж ты изволь
и выслушай проблемы, горе, боль
хозяина. Тем более, тебе его беда --
уехал -- и забылась навсегда.
6
Я был порой немало поражён,
когда во внешне благостных семействах
шекспировские страсти повсеместно
таились в чувствах и мужей, и жён.
Трагедия их пряталась глубоко.
Среди машин, джакузи и других затей
их жизнь текла темно и одиноко
без близости их собственных детей.
Один успешный, важный бизнесмен
с красавицей женой и дочкой малолеткой
мне очень мудро плакался в жилетку
о жизни, как в тюрьме, без перемен
. Разводы эмигрантские -- сюжеты
для Метерлинка, Сартра, Пруста.
Жениться, выйти замуж снова -- так непросто,
что в ненависти делят общие бюджеты
супруги старые. А неприязнь, что свыше им дана,
уже привычка, вместо счастия она.
7
Бездарно был составлен мой маршрут.
Я из конца в конец Америки мотался.
Зато навеки в памяти остался
воздушный флот US -- надёжен, крут.
Взлетал я каждый раз и приземлялся
с непреходящим удивленьем и с тоской.
С умом построенный искусною рукой,
внизу ландшафт практичный расстилался.
Стояли домики, а к ним вели дороги.
Везде стоянки, стадионы, виадуки,
развязок мощных по лекалам дуги,
расчерченные симметрично, строго.
Цивилизация на нефти и законе
и благородном принципе странноприимства.
Правителям российским не запомнить
ни слов, ни сути этой. Лихоимство,
презренье к личности, к природе и к культуре
и грубость нашей свойственны натуре.
Но, правда, защищая принципы Свободы,
Америка унизила все страны и народы.
8
И так привык я к ежедневным перелётам,
что, как автобус, самолёт воспринимал.
Мой инструмент в футляре был не мал,
и я вручал его стюартовым заботам.
Я изучил, наверно двадцать пять аэропортов,
поскольку пересадок было много,
и повторялась кое-где дорога,
как рифмы женские в стихах Вордстворта.
Причём, напомню -- это было летом...
Благословенна Delta, что, увы, почила в бозе,
с почти бесплатным месячным билетом
"Stend by", что значит на подсадку, как в обозе.
Встаю я в шесть. Не ем, не пью совсем,
взлетаю в девять, а в тринадцать пересадка,
посадка в пять (в семнадцать), а начало в семь,
в двенадцать ужин. Завтра то же по порядку.
Я закалился, загорел и похудел.
Есть польза и бездельнику от дел.
9
И после месяца и взлётов, и посадок
мне был подарен пятидневный островок,
чтоб на Манхеттене я отдохнуть немного смог,
определив на август свой порядок.
Хозяин мой -- Сережа Богорадский.
Меня представил ему Миша Поляков --
мой друг и диссидент старинный ленинградский,
честнейший из нью-йоркских чудаков.
Жена хозяина во Флориде купалась.
Её кровать бесплатно мне досталась.
Хозяин же скрывался в Интернете.
Мне были по душе порядки эти.
