Возвращение в Полночь - Константин Мзареулов

Глава 2

ВОЙНА В ЧУЖОМ НЕБЕ

Вместе с Маратом на барже летели монтажники — администрация завода затребовала их для срочного ремонта. Работяги сильно обиделись, узнав, что орбитальник элитного ранга не хочет сидеть с ними в каюте. Пришлось растолковать, почему нужно разместить измерители поближе к антиграву. Монтажники его объяснений, конечно, не поняли, но загорелись энтузиазмом и тоже устроились в машинном отделении.

Посторонние мешали, однако выгнать их Ирсанов даже не пытался — все равно не послушаются, только шуму станет еще больше. Смирившись, он расставил гравиметры, подсоединив приборы к своему карманному компьютеру. С четверть часа, пока грузовик всплывал сквозь атмосферу Венеры, сила тяжести почти не менялась, так что Марат немного успокоился и даже подсел поближе к спутникам.

Работяги, потягивая мерзкое, на Венере сваренное, пиво, судачили, что Земля эксплуатирует орбитальников, а потому давно пора объявить старой планете войну и как следует наказать. Еще говорили, что за последнюю неделю возле куполов Северной шахты несколько раз были замечены чужие гусеничные машины. Бригадир даже объявил без тени сомнения: мол, вездеходы такого типа есть только у наземников Полариса — богатого космического поселения, которое стремилось удушить конкурентов с Гермессиона, Авроры и Афродиты.

От упоминания о наземных машинах Марат поневоле поморщился и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить неровно застучавшее сердце. Ему, выросшему под броней орбитального города, становилось жутко всякий раз, когда по видео показывали стальные черепахи, ползающие по камням Венеры.

Немедленно вспоминались другие кадры хроники, которые он не раз видел в детстве — обломки вездехода и то немногое, что осталось от людей. Углекислота под давлением в сотни атмосфер обещала верную смерть: если в броне найдется хоть щелочка, экипаж вездехода мгновенно превращался в желе. Такое случалось не часто, но случалось, потому что техника Гермессиона была старой и дряхлой.

В молодости Марату дважды пришлось ездить по Венере в грузовой машине, и оба раза он испытывал жесточайший, на грани помешательства, ужас. Даже оказавшись впервые под открытым небом Земли, он испугался не так сильно…

— Знаем мы, зачем эти танки возле нашей шахты шныряют, — заявил Живорад Коди. — Наверняка дирекция Северной продает Поларису часть урана.

Другой механик добавил завистливо:

— Небось, лучшими кусками торгуют, сволочи.

Возмутившись, Ирсанов заявил, что директор Северной шахты Эдгар Малыгин — честный и порядочный человек, который никогда не стал бы сотрудничать с конкурентами. В работягах немедленно проснулась классовая ненависть к образованному сословию, и вся бригада завопила: дескать, все вы — шкуры продажные и дармоеды, привыкли жировать за счет простых трудяг, потому как с детства не работаете, а только учитесь и детей своих кормите до двадцати лет, пока те в колледжах уроки прогуливают.

Возражений они, конечно, не слушали да и не смогли бы понять, поэтому Марат сделал вид, что не слышит глупостей. Только это не помогло: накричавшись на общие темы, работяги взялись за него.

— Ты вот тоже простого человека презираешь, — злобно сузив глаза, прошипел Живорад. — Брезгуешь нашими скафандрами пользоваться. На собственный разорился.

Скафандр был отцовский. Еще лет двадцать назад, когда поселение процветало и работникам платили хорошие деньги, Роберт Ирсанов грохнул на эту роскошь чуть ли не половину сбережений.

Марат огрызнулся:

— Откуда мне знать, чем был болен ублюдок, носивший скафандр до меня? Вы же любите слюнявить нагубники, а спиртом после себя не протираете.

— Спиртом мы себя изнутри протираем, — радостно заржал механик с четкими признаками мутаций.

Вспомнив о выпивке, работяги сразу подобрели и перестали лаяться. Посыпались вопросы о Земле. В основном монтажников интересовало, сколько и какой водяры Марат выпил и сколько землянок успел пощупать? Не объяснишь ведь придуркам, что землянки на нищего по столичным меркам провинциала даже смотреть не желали.

— Ну да, скажи вам, — хмыкнул Марат. — У вас ведь языки без тормозных клапанов — сегодня же к вечеру какая-нибудь сука жене настучит.

Подумав, он все-таки сказал самое заманчивое: на Земле практически нет мутанток. Орбитальники мечтательно застонали.

И почти одновременно просвистел бравурную мелодию компьютер. Спустя секунду-другую люди даже без приборов почувствовали колебания силы тяжести. Оборвав осточертевшую беседу, Марат бросился к монитору.

Как он и опасался, поле антигравитации резко изменило структуру. В течение трех минут параметры беспорядочно вибрировали по амплитуде, а частота норовила сдвинуться за величины, после которых начинается резонанс. Это и был пресловутый эффект Ирсанова-Ирсанова, открытый его отцом и исследованный Маратом. Глубоко внутри Солнца происходили непонятные процессы, каким-то образом влиявшие на работу антигравов.

— Сейчас рванет, — предупредил Марат и начал надевать скафандр.

— Много ты понимаешь, — привычно брякнул Живорад Коди. — Второй день Солнце чистое, даже старые пятна рассосались.

— Придурок трусливый, — заржал электрик, который два часа назад не мог толком подсоединить блок питания. — Со страху в штаны наложил.

Другой монтажник мстительно добавил:

— Вы, образованные, живете, как свиньи. У тебя вот комбинезон потерт и порван — на что только деньги копите.

И он туда же. Эти алкаши, обреченные существовать по уши в дерьме, обожают поучать тех, кто сумел подняться на пол ступеньки выше.

Игнорируя насмешки недоумков, Марат защелкнул замки шлема и направился в рубку. Единственный пилот дремал, выдыхая перегар. Если верить приборам, грузовоз успел забраться намного выше Гермессиона и через час-полтора должен был причалить к орбитальному заводу.

Ирсанов не стал будить пилота. Сам связался с диспетчерской городка и потребовал принять меры: опустить бронещиты, вернуть людей во внутренние отсеки.

— Ты уверен, что будет вспышка? — растерянно переспросил дежурный. — Ладно, попробую разбудить начальничков.

Ну, естественно, сейчас ведь глубокая ночь по местному времени. Порядочные люди спят, только Ирсанов должен за всех отдуваться!

Он готов был распсиховаться, но в этот момент налетела первая волна излучения — свет и гамма-лучи. Завизжал дозиметр, разбудив пьяненького пилота, который лениво поинтересовался, из-за чего шум и почему в рубке посторонний. Потом вдруг сообразил, что схватил неплохую дозу, запаниковал и бросился искать свой скафандр. Тут вломились монтажники, завопившие: почему, дескать, образованная сволочь не предупредила о вспышке.

— Предупреждал же, — опешил Ирсанов. — Это вы смеялись, как идиоты. Не желали слушать.

— Предупреждал, предупреждал, — передразнил Живорад. — Кто так предупреждает! Если со мной чего случится, я тебя, мать твою, сначала покалечу, а потом по судам затаскаю. Всю оставшуюся жизнь на мои лекарства работать будешь!

Он долго и мастерски перечислял всякие эпитеты, но поток красноречия был прерван новыми воплями дозиметра. Это достигли окрестностей Венеры выброшенные Солнцем протоны. Тоже не лучший подарок ко дню рождения.

— Чем капать на мозги, шли бы в центральный коридор, — миролюбиво посоветовал физик. — Там хоть радиация слабее.

— Он меня еще будет учить, где радиация слабее! — Бригадир обрадовался новой возможности поорать. — Я с двенадцати лет вкалываю, получше всех профессоров знаю, с чем радиацию кушают…

Случай явно был безнадежный, поэтому Марат отвернулся. Вмонтированная в его скафандр видеокамера работала без перерыва, записывая все, происходящее вокруг Ирсанова. Алиби в случае чего гарантировано: он этих придурков оповестил. А крикливые выродки пусть хоть сейчас подохнут от лейкемии — не жалко.

Между тем двое монтажников — метис и белый — бочком-бочком покинули рубку. Наверное, вняли доводам разума и решили спрятаться в самом центре баржи под защитой множества переборок. Толковые рйбята, имеют шанс дожить до пенсии.

В пространстве бесновались все мыслимые и немыслимые излучения Солнца, вдобавок словно свихнулись радиационные пояса Венеры. Волновая связь, естественно, прервалась, радары видели от силы на мегаметр.

— Дотянем до завода? — осведомился встревоженный Марат. — Долетишь вслепую?

— Как-нибудь, — неопределенно буркнул пилот. — Мужик, ты вроде физик… Надолго эта хренотень?

— Спроси чего полегче. Бывало, за сутки успокоится, но иногда неделями буянит.

Они немного поспорили на вечную тему: что делать? До хрипоты решали, куда лететь — возвращаться на Гермессион или все-таки тянуть к заводу. В конце концов пилот объявил, что выбирает завод. «Там стыковаться легче, — сказал он. — Об город как шмякнемся — брызг не соберут».