Дуэль - Сергей Герасимов

Капитанов согласился.

Всего за час они стали свидетелями одного ограбления и одного угона.

Ограбили ларек: женщина взяла бутылку водки, убежала и села в машину; машина рванула и скрылась за поворотом. Угнали коляску. Молодой мужчина высадил младенца на асфальт (пока мать разговаривала с подругами, ослепнув и оглохнув на время) и побежал с коляской. Мать схватила младенца и погналась за угонщиком (подруги продолжали разговаривать, ничего не заметив). Младенец трепыхал руками, подпрыгивая при каждом шаге матери, и не знал, реветь ему или смеяться.

– Я согласна, – сказала Богомолова, прощаясь. – Город точно такое же сумасшедшее место, как и сумасшедший дом. А может быть, еще более сумасшедшее.

У меня уже нет сомнеий – завтра стреляемся там. У бетонного пня.

Следующим утром Капитанов встал очень рано, около пяти, умылся и побрился, трижды распутав при этом самозавязывающийся шнур бритвы. После завтрака он еще раз взглянул на шнур – шнур снова был завязан на несколько узлов. Шнур, как и большинство других предметов в городе, был сумасшедшим.

Потом он зашел к Богомоловой и причесал ее детскими пластмассовыми грабельками.

– Это было приятно, – блаженно сказала Богомолова, – мне еще никто так не делал. Вы идите, а я прийду потом, мне нужно пережить это сладкое впечатление в одиночестве. Нет, сделайте это еще раз. Ведь это последний раз.

Ее цепочки вздрагивали и завивались.

Капитанов снова стал расчесывать.

– А знаете, – сказала Богомолова. – обыкновенная пуля меня не убьет. В меня уже стреляли тысячу раз. Поэтому дуэль будет неравной. Если хотите, вы можете отказаться.

– Нет, – сказал Капитанов и продолжил расчесывать.

– Как мало счастья в нашей жизни, вы не находите? – спросила она.

– Не нахожу. Сейчас я счастлив и мне этого достаточно.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

– Скажу вам еще кое-что. У меня плохое зрение, но я стреляю без промаха. Я попадаю с закрытыми глазами в любую мишень. Мои цепочки создают особое поле…

– Это не имеет значения, – ответил Капитанов. – Мы ведь стреляемся из-за принципов. Вы ведь не хотите, чтобы я предал принципы?

Он пришел в лечебницу чуть раньше намеченного времени и погулял по территории. Тихо и спокойно. Никаких следов прессы. Богомолова появилась в одиннадцать пятнадцать.

– Никто так и не пришел, – сказал Капитанов. – Вам не удалось сказать свою речь.

– Ничего, я скажу ее все равно.

– Но ведь некому.

– Так что же делать? Пускай мои слова услышит только эхо, но я все равно скажу то, что думаю. Пистолеты я пока положу здесь. Осторожнее, они уже заряжены. На всякий случай я отравила пули, так что у вас будет шанс.

– А яд подействует?

– О, это инопланетный яд, по материнскому рецепту.

– Тогда все в порядке.

Она поднялась на камень и обвела взглядом пустоту.

– Вы не собрались здесь, – начала она, – чтобы не увидеть великое событие и не участвовать в нем. Ибо то, что произойдет здесь – поистине достойно называться великим. Пусть это не перевернет мир, как революция. Но сегодня мы зароним в сердца людей зерно, из которого вновь прорастет честность и благородство. Ведь сердца людей единственная почва для таких чувств, и если они не растут там, то где же они? Где же они, я спрашиваю? Мы сегодня зажжем такую свечку, которую, да услышит меня Господь, не затушить никакому гнилому болоту.

Я сейчас спрошу вас, что такое порядочность? Кто сможет мне ответить точно? А в ответ тишина, только ветер в листьях. Каждый смутно представляет себе порядочность, потому что редко видит ее в жизни. Пусть кто-то скажет мне, что такое честь. Что? – никто не может? Конечно, если честное слово дают лишь для того, чтобы надежнее обмануть. И еще я хочу спросить: почему не стало клеветников? Потому что все пороки стали нормальны и клевета умерла. Не на что больше возводить напраслину – любая напраслина стала правдой. Пусть выйдет вперед тот, кто не продажен. Вы, предположим, журналист. Вы пишете то, за что вам платят. А вы, кажется писатель? Вы сочиняете лишь то, что можно продать, а не то, что считаете хорошим. Вы бизнесмен? – вспомните сколько секретов вы украли у своих друзей и сколько секретов они украли у вас? А сколько раз вы обманули государство? Столько же, сколько оно обмануло вас. Впрочем, государство обманывает всех – и чем безответнее человек, тем гнуснее обманывает.

Госудаство пересталало быть орудием подавления и превратилось в орудие вымогательства. Разве наша милиция нас бережет? Разве наше образование учит?

Разве здравоохранение излечивает? Мильоны вас и тьмы, и тьмы, и тьмы. Вы министр? Как приятно, что вы не пришли посмотреть наше шоу. Сколько раз вы обещали, заранее зная, что не станете выполнять? Не можете сосчитать? Не трудитесь, не сосчитаете. Вы учитель? Вспомните, как вы учили детей величию славного дела коммунизма, а теперь учите их с тем же задором величию славного дела национализма. Как вы клеймите все то, что еще недавно искренне превозносили. Вы поэт? Да, и вас печатают? И печатали раньше? Но раньше же вы писали о БАМе, Магнитке и о том, что в вашем сердце ноздреватый лед Крондшатский. А о чем вы пишете теперь? Я не вижу, чтобы вам было стыдно. Вы военный? Сколько раз вы принимали присягу на верность Родине? И каждый раз новой Родине? А сколько еще присяг вы можете принять? Вы честный пенсионер и умираете с голоду? Это потому что вы никого не грабили и не обманывали. Можете гордится собой. Но если бы у вас появилась возможность, что бы вы сделали?

Ничего постыдного? Значит вы либо врете, либо в стенах этого заведения вам как раз и место. Вы молодая мать? Мать-одиночка? А кто этот господин рядом с вами? Ах, это спонсор. Понимаю, он стар и скоро умрет. Ребенок должен быть хорошо одет и иметь деньги на мороженное; как вам повезло, что у спонсора больное сердце, а он уже завещал вам квартиру! А вы вышли замуж за иностранца?

По-любви, что ли? Можете не отвечать. А вы священник, я не буду вас спрашивать, вы и так знаете, что грешны. А ты мальчик, сколько листочков ты вырвал из своего дневника? Понимаю, те двойки поставили нечестно. Но это не значит, что ты должен быть нечестным. Сколько подзатыльников ты дал сегодня малышам только за то, что они малыши? А вот совсем маленький ребенок, он, наверное, вообще не умеет говорить. А почему, лапочка, у тебя мокрые штанишки?

Что? ты показываешь пальцем на бабушку? Это она намочила? Конечно же она.

Гже вы, люди чести, почему я не вижу вас? Ни среди старых, ни среди юных. Если кто-то не продается, то потому, что нет покупателя, или потому, что уже давно продался и трижы себя перезаложил. Сейчас мы разойдемся на тридцать шагов, направим друг на друга пистолеты и нажмем курки. Кто-то из нас сегодня умрет.