Стихи - Абулькасим Фирдоуси

СУХРАБ ЗАХВАТЫВАЕТ БЕЛЫЙ ЗАМОК

Когда заря блеснула из-за гор, Сияньем озарив земной простор, Сухраб верхом - из алого тумана Повел на приступ воинство Турана, Чтоб всех, кто были в замке, наконец Взять в плен, как стадо сбившихся овец. Уже он был от замка недалеко, Глядит: нет стражей на стене высокой. И в гневе он к воротам подступил И с петель их тараном медным сбил. Вошли в пролом; но ни души в твердыне,Все пусто и безмолвно, как в пустыне... И понял он, что Гаждахам ушел И всех с собой защитников увел. Лишь несколько, от страха оробелых, Там пряталось забытых, престарелых. Он все покои замка обыскал, Но не нашел того, чего искал. Гурдафарид, как пери, улетела... Любовью, страстью кровь его кипела. "Увы! - сказал, - увы мне!.. Где она? За черной тучей спряталась луна! Судьбой, как видно, горе суждено мне. Владеть любимой, видно, не дано мне. Попала в сети лань ко мне. И вот Ушла... Я сам в сетях ее тенёт. На миг она лицо мне показала И сердце мне навеки растерзала. Увы, недостижимо далека Теперь она. А мой удел - тоска. Но это чародейство, не иначе, Оно, как яд, в крови моей горячей... Вчера я думал, - в плен ее возьму, Но сам я пленник, - видно по всему. Не знаю я: меня околдовали Лицо ль ее, глаза ль ее, слова ли. Но если я ее не отыщу, Потери я ничем не возмещу. Нет! Не в бою я встретил испытанье! Как рана, мне о ней воспоминанье, Мне доля - тайно плакать и стенать! И кто она, не суждено мне знать..." Так говорил Сухраб, и весь горел он. Хоть никому открыться не хотел он, Но тайн любви не скроешь от людей, Их слезы выдают волне морей. Кто б ни был любящий - душевной боли Не утаит он, - выдаст поневоле. Так и любовью раненный Сухраб Вдруг похудел, поблек лицом, ослаб. Хуман не знал о том, что с ним случилось, Но видел, как душа его томилась, И сердцем проницательным своим Он понял, что неладно что-то с ним И что Сухраб, по гневной воле мира, Попал в силки безвестного кумира, Что он, паря мечтой, стоит без сил, Как будто ноги в глине завязил. Сухрабу мудрый так сказал Хуман: "О гордый, с львиным сердцем пахлаван! В былое время витязь лучшим другом Себя считал. Постыдным он недугом Почел бы жар, пылающий в крови, И опьяненье от вина любви. Брал в плен он сотни мускусных газелей, Но сердца не терял в любовном хмеле. В плен не сдается истинный герой Царицам с неземною красотой. Лишь та достойна властвовать десница, Что солнце заставляет поклониться! Ты - лев могучий, ты от львов рожден, И ты - о стыд! - любовью поражен? Нет! От любви не плакал бы великий Завоеватель мира и владыка! Тебя ведь сыном Афрасьяб нарек, Назвал владыкой гор, морей и рек. Мы вышли из Турана ради славы, Вброд перешли мы океан кровавый, Теперь Иран зажали мы в тиски, Но в будущем пути не так легки. Нам предстоит борьба с самим Кавусом, С его войсками и коварным Тусом. Нам предстоят убийца львов - Рустам, Гив-богатырь, Гударз и лев-Руххам, Бахрам, Гургин - отважный внук Милада, Мы встретим там могучего Фархада. Богатыри, как дивы и слоны, Нас повстречают на стезе войны. В бою никто из них не отступает, Чем кончится война - никто не знает... А ты - о лев! - на грозный бой идешь И сердце первой встречной отдаешь! Будь мужем, отгони любовь от сердца, Чтобы не пасть пред войском миродержца. Цель у тебя великая одна: Лишь начата - не кончена война. Ты храбр, силен, взялся за труд опасный, И цель свою ты должен видеть ясно. Еще великий труд не завершен, А ты душой к другому устремлен. Свали твердыню древнюю Ирана Всей мощью богатырского тарана! Когда ты кеев трон себе возьмешь, Ты сам красавиц лучших изберешь. Тогда к подножью нового владыки Придут с поклоном малый и великий. Не подобает от любви страдать Тем, кто вселенной должен обладать!" Преподнеся словесный этот дар, Хуман избавил юношу от чар. Сказал Сухраб: "Ты послан мне судьбой! Прекрасно все, что сказано тобой. Великому теперь отдам я душу, Я завоюю мир - моря и сушу. И дружба наша, как скала, тверда, Отныне укрепилась навсегда". Взялся за труд Сухраб неутомимый И сердцем отвратился от любимой. Он шаху Афрасьябу написал, Как шел поход, как Белый замок пал. Обрадовался шах тому известью, Сказал: "Сухраб нас озаряет честью!" Письмо от Гаждахама получив, Сидел Кавус - угрюм и молчалив. Призвал вельмож, опору шахской власти, Поведал о постигшем их несчастье. Пришли к владыке Туе, Бахрам, Фархад, Пришел Гударз, чьим был отцом Кашвад. Воскликнул шах: "Как нам беду поправить? Кого туранцам противопоставить?" В чертоге царском тут поднялся гул, Сказали хором все: "Послать в Забул! Послать гонца в пределы сына Сама, Чтоб старый Заль уговорил Рустама Скорей на поле битвы поспешить И вновь Иран щитом своим укрыть!" Решили так. И в круг вельможи сели, Послание писать писцу велели.

ПИСЬМО КАВУСА РУСТАМУ

И дали подписать письмо царю. Вначале шла хвала богатырю: "Пусть вечно бодрым разум твой пребудет! Пусть в мире все тебе на радость будет! Ты с древних лет опорой нашей был, Ты - столп страны, источник вечных сил, Ты - мощь, и сердце, и хребет Ирана! Ты - в подвигах великих неустанный, Чудовищ истребил Мазандерана, Оковы разрубил Хамаверана. Ты, словно лань, берешь арканом льва, Превыше снежных гор твоя глава. Ты - щит Ирана, светоч божества. Как море, о тебе шумит молва. Хвала творцу! Хвала отцу Нейраму! Хвала премудрому Дастани Саму! Пусть вечно над вселенною цветет От миродержца твой идущий род! И счастье шахское не потускнеет, Пока Рустам своим мечом владеет. Опять тебе прибыть к нам пробил час; Нежданная беда постигла нас, Враг из Турана вышел небывалый, Он катится на нас, грозней обвала. Опасность велика, - ты сам поймешь, Когда посланье до конца прочтешь. И мы решили, о Рустам счастливый, К тебе с письмом своим отправить Гива. Коль он приедет ночью, ты вставай, Для многословья уст не раскрывай. А если днем, - охота ли, обед ли, Все брось и к нам скорей скачи, не медли. А если спать собрался, не ложись, Вооружись и к нам поторопись. Возьми богатырей Забулистана, Скачи, в пути не разбивая стана. В своем письме нам пишет Гаждахам: "Враг небывалый угрожает нам. Прочтя мое письмо, без промедленья Бери войска и выходи в сраженье!" И черная, как мускус и смола, Печать Кавуса на письмо легла. Шах молвил Гиву: "Дорого нам время, Поторопись, вступи ногою в стремя! Когда к Рустаму ты прискачешь, Гив, Не вздумай пировать, про все забыв, В Забуле отдыхать не оставайся, А в тот же день с Рустамом возвращайся!" Взял Гив письмо, и в путь пустился он, Скакал в Забул, забыв покой и сон. И прибыл он в предел Забулистана, И стражей крик донесся до Дастана, Что из Ирана конный к ним спешит, Взметая вихрем пыль из-под копыт. Весть эта до Рустама долетела, И выехал встречать Слоновотелый. Он выехал с дружиною своей, Со свитой братьев и богатырей. И спешились, как честь велит, при встрече, Все - и гонец, прибывший издалече. Сошел с коня и славный Тахамтан. Спросил: "Здоров ли шах? Как жив Иран?" Повел Рустам гонца в свои чертоги, Гость за беседой отдыхал с дороги, Потом письмо хозяину вручил И о Сухрабе вести сообщил. Рустам, прочтя посланье, изумился, Все расспросил и в думу погрузился. Потом, смеясь, сказал: "Неужто там В Туране, появился новый Сам? Рождал богатырей Иран счастливый, А там не вспомню я такого дива. Есть, правда, у меня там сын... Хотя Он очень молод, он еще дитя!.. Есть сын мой у царевны Самангаиа! Но выступать ему в походы рано. Еще не знает он, - мой дорогой, Как водят войско, как вступают в бой! Сокровищ я послал ему немало, И мать его ответ мне написала. Еще не год, не два, не три пройдет, Покамест милый сын мой подрастет. Я терпеливо жду: пора настанет, И миру новый богатырь предстанет. Сейчас же лет тринадцати всего Мой сын, богатство сердца моего! Пока ему бросаться в битву рано. Другой к нам воин вышел из Турана... Теперь, мой гость, пойдем на наш айван. Рад будет престарелый муж - Дастан. Подумаем, как быть нам в этом деле И отчего так тюрки осмелели. Пойдем, мой гость любезный, отдохнем, Уста сухие освежим вином! Потом последуем к престолу шаха, Посмотрим - кто нагнал такого страха. И коль не спит могучая судьба, Врага возьмем арканом, как раба. Коль на горящий берег хлынет море, Не устоять огню с волнами в споре. Как подыму я боевой свой стяг, Падет от страха на колени враг. Шах перепуган. Нам же было б низко Весть эту к сердцу принимать так близко!" Тут с гостем сел к вину за стол Рустам И здравицу провозгласил войскам. А после пира, утром, - еще в хмеле, Рустам могучий позабыл о деле. Проугощал он гостя день второй, Не вспомнил о походе на другой. На третий день подать вина велел он, О Кей-Кавусе вспомнить не хотел он. Так с Гивом он пропировал три дня, Не думая в поход седлать коня. А утром - на четвертый - Гив поднялся, Один обратно ехать он собрался. Сказал он: "Гневен, неразумен шах, Великий у него на сердце страх. Явил он нетерпение большое, Забыл о сне, о пище и покое. Коль мы промедлим день еще с тобой, Из-за вина оттянем ратный бой, Разгневается шах. Увы, гневлив он, И черен сердцем, и несправедлив он". Сказал Рустам: "Забудь об этом зле, Никто на нас не встанет на земле!" Но все ж велел он Рахша выводить, Седлать его и в медный най трубить. Услышали мужи призыв карная И съехались, доспехами сверкая.