Ворчание старика - С Бескаравайный

Старик не умер от остановки сердца или от инсульта, не повесился, не застрелился и вообще не стал сводить счеты с жизнью. Вот только он больше не презирал чувственные удовольствия и не отвергал виртуальность. Теперь по утрам нимфа открывала ему глаза своим поцелуем, за завтраком он пробовал тончайшие вина, за обедом - редчайшие деликатесы. Владелец особняка больше не шел к станкам - их ему заменила имитационная сфера. Там он сражался во главе победоносных армий, рисовал лучшие в мире картины и гранил самые большие алмазы. А иногда он сжигал города, насиловал школьниц и разбивал детские головы о камни. Изредка вечерами его утешал гашиш, но чаще, наглотавшись стимуляторов, он шел к нимфе, у которой была та самая лукаво-двусмысленная улыбка. Тишины в доме теперь никогда не было - даже когда хозяин забывался тяжелым сном, дарившим кошмары, в столовой шел непрерывный пир, где пили за его здоровье. В четырех десятках комнат на трех этажах кто-то за кем-то крался, убивали дежурных жертв, художники лепили скульптуры, а поэты в припадке электронного вдохновения сочиняли стихи. Только раз или два в неделю, когда на старика накатывала отчаянно-прозрачная тоска, он доставал из сейфа свою последнюю маску, осматривал ее, гладил и утирал капавшие на нее слезы. Через два месяца такой жизни он умер.

Корпорация ждала этого. Все маски были широко разрекламированы и объявлены новым направлением ювелирного искусства, последним творением ее основателя. Их продали в разные концы мира и в отечественные музеи по невероятным, феерическим ценам. Корпорация заработала на этом ту славу, которой ей стало не хватать в последние годы. Но одна вещь пережила и саму корпорацию, и всех людей, помнивших ее основателя: маска "Осень". Светлая и легкая грусть, пробуждающаяся надежда, многолетняя мудрость - все это живым огнем билось в ее глазах. И не было людей, равнодушно смотревших на нее.

Октябрь2002