Конфликт, которого можно избежать - Айзек Азимов

Нгома развел руками.

— Недостаток рабочей силы. — Он порылся в куче бумаг на своем столе. — Вот здесь у меня кое-что есть, — пробормотал он, — впрочем, никак не могу найти. Дело вот в чем. Одно время недостаток рабочей силы на строительстве Канала был вызван почти полным отсутствием женщин. Никто и не подумал вводить в Машину данные о половых отношениях людей.

Он рассмеялся, потом вспомнил то, что хотел:

— Подождите, подождите. Ну конечно, вспомнил! Вильяфранка!

— Вильяфранка?

— Франсиско Вильяфранка. Он был ответственным инженером. Сейчас я вам все объясню. У них там что-то случилось, и произошел обвал. Да-да, все правильно. Так оно и было. Насколько я помню, никто не погиб, но шуму было много. Настоящий скандал.

— Вот как?!

— В его расчеты вкралась какая-то ошибка. По крайней мере, так заявила Машина. Тоща в нее ввели данные Вильяфранки, его расчеты и т. п. В общем то, с чего он начинал. Расчеты, выданные Машиной, были совсем другими. Было похоже, что Вильяфранка не принял во внимание влияние сильных дождей на края котлована. Или что-то в этом роде. Я не инженер, вы понимаете…

Во всяком случае, Вильяфранка стоял на своем. Он заявил, что первый раз расчет Машины был иным. Что он доверился Машине. Затем он уволился. Мы предлагали ему другое место — естественно, что у нас возникли сомнения в отношении него, но предшествующая деятельность этого инженера была довольно успешной — место — само собой, не руководящее, но ошибки не забываются, иначе трудно бы было поддерживать дисциплину. На чем я остановился?

— Вы предложили ему другую должность.

— О, да! Он отказался. Короче говоря, строительство из-за всего этого на два месяца отстало от графика. Но ничего страшного, нагоним.

Байерли вытянул руку и положил ладонь на край стола.

— А Вильяфранка обвинял Машину или нет?

— Ну естественно, не будет же он обвинять сам себя? Уж что что, а человеческая натура нам с вами хорошо знакома. Кроме того, я вспоминаю еще кое-что… Какого черта я никогда не могу найти того, что мне нужно. Проклятые документы. Бухгалтерия у меня оставляет желать много лучшего… Так, вот, этот Вильяфранка был членом одной из ваших северных организаций. Мексика слишком близко расположена к Северу — в этом вся беда!

— Какую организацию вы имеете в виду?

— «Общество за Человечество» — кажется так они его называют. Он исправно посещал все их ежегодные конференции в Нью-Йорке. Сборище идиотов, к счастью безобидных. Они не любят Машины, говорят, что Машины убивают инициативность в человеке. Конечно, Вильяфранка обвинял Машину. Сам не понимаю этих людей. Разве, глядя на Кэпитэл Сити, скажешь, что люди теряют инициативу?

А Кэпитэл Сити простирался у их ног, залитый золотым светом золотого солнца, — самая молодая, самая новая постройка Хомо Метрополис.

ЕВРОПЕЙСКИЙ РАЙОН:

а) Площадь: 4 000 000 кв. миль.

б) Население: 300 000 000 чел.

в) Столица: Женева.

Европейский район во многом отличался от других. По площади он был самым маленьким — едва ли не одна пятая от площади Тропического района и едва ли не одна пятая от населения Восточного района. Географически в него входило то, что называлось в доатомную пору Европой, за исключением, правда, Европейской части России и того, что когда-то называлось Британскими островами. Но зато она включала в себя Средиземноморское побережье Африки и Азии и, перепрыгивая по странному стечению обстоятельств через Атлантику, вобрала в себя Аргентину, Чили и Уругвай.

Только здесь за последние пятьдесят лет наблюдалось неуклонное уменьшение количества жителей. Только здесь промышленность практически не развивалась и вообще не делалось ничего, что могло бы послужить вкладом в общечеловеческую культуру.

— Европа, — заявила мадам Жегежовска на своем мягком французском языке, — не что иное, как экономический придаток Северного района. Мы знаем это, и это нас не волнует.

И как бы в пику установившемуся мнению о европейцах — людях без всякой индивидуальности — в кабинете вообще не висело никакой карты.

— И все же, — подчеркнул Байерли, — у вас есть своя Машина, а из-за океана никакого заметного давления на вас не оказывают.

— Машина! Пфе! — Она пожала тонкими изящными плечами, и на ее лице появилась легкая улыбка. Длинными пальцами она достала из пачки сигарету. — Европа — это довольно-таки сонное местечко. И те из наших, кто не уехал на работу в Тропики, сонливы и апатичны. Да вы и сами можете судить об этом потому, что даже такие тяжелые обязанности, как обязанности координатора возложены здесь на хрупкие женские плечи. К счастью, я с ними вполне справляюсь, да от меня, по правее говоря, многого и не требуется.

А что касается Машины, так она ведь не может сказать ничего, кроме «Делайте так, и вам станет лучше». Но что для нас лучше? Быть экономическим придатком Северного района?

Разве это так ужасно? Никаких войн. Мы живем в мире — и это так приятно после семи тысячелетий непрерывных войн. Мы слишком стары, мсье. Мы живем там, где зарождалась европейская цивилизация. К нам относятся Египет и Мессопотамия, Крит и Сирия, Греция и Малая Азия. Но старость не всегда самая несчастливая пора. Она тоже может приносить наслаждение…

— Может быть, вы и правы, — прервал ее Байерли. — В конце концов, у вас темп жизни гораздо более медленный, чем в других районах. Это весьма приятно.

— А разве нет? Принесли чай, мсье. Вот сахар и сливки.

Она помолчала немного, затем продолжала:

— Да, это приятно. Остальная Земля готова продолжать вечную борьбу. Я тут провела интересную параллель. Было время, когда владыкой мира был Рим. Он впитал культуру и цивилизацию Древней Греции, Греции, которая так никогда и не объединилась, которая разрушила самое себя войнами и которая доживала свой век в качестве заурядной провинции. Рим объединил ее, принес ей мир, дал возможность жить в безопасности бесславия. Греция заняла себя собственной философией и искусством, она была далека от того, чтобы возрождать свое могущество и воевать. Это была своего рода смерть, но в то же время страна отдыхала, и отдых этот длился на протяжении четырех веков с небольшими перерывами.

— И все же, — сказал Байерли, — в конце концов Рим пал, и сон кончился.

— Но ведь нет больше варваров, которые могут разрушить цивилизацию.

— Мы сами можем стать такими варварами, мадам Жегежовска… Кстати, я хотел спросить вас. Уровень добычи на Альмаденских копях резко упал. Вероятно, там оказалось меньше руды, чем ожидалось?