Бродячие мертвецы - Михаил Бойков

Он торопливо выхватил из бокового ящика стола отобранные при обыске револьверы агента и, с неуклюжим поклоном, вручил их ему.

— Теперь вот что, — сказал Дохватов, пряча револьверы в карманы, — кто сейчас есть в сельсовете?

— Окромя осодмильцев, никого, — ответил милиционер, стоя перед ним навытяжку.

— Где председатель и секретарь?

— Уехали в райисполком на совещание.

— А сторож?

— Заступает на дежурство позднее.

— Когда?

— Часа через два.

— Тогда вот что. Отправь своих осодмильцев куда-нибудь подальше, чтобы мы могли спокойно поговорить.

— Слушаюсь.

Милиционер подбежал к двери и, открыв ее, крикнул в коридор:

— Ребята! Расходись по домам! Я тут сам справлюсь.

Из коридора послышался топот ног: осодмильцы ушли. Дохватов сел за стол, Холмин устроился на продавленном диване у стены, а милиционер продолжал стоять навытяжку.

— Итак, товарищ участковый, — начал Дохватов, — рассказывай, что тут у тебя, в Дубовском хорошего и что плохого.

— Да все в порядке, товарищ начальник, — ответил милиционер.

— В порядке, — перездразнил его агент. — Скажи лучше: в полном беспорядке. Даже арестованных обыскивать, как следует, не умеете. Почему не нашли у меня удостоверение?

— Так оно-ж у вас было в потайном кармане.

— По-твоему, значит, потайные карманы обыску не подлежат? А почему в спине зарезанного гармониста оставили вещественное доказательство?

— Какое доказательство?

— Нож.

— Так его можно принесть.

— Поздно. Его рукоятку все Дубовское успело пальцами захватать. Надо было, с помощью чистого платка, осторожно вынуть нож из раны, запечатать в конверт и отправить в районный Уголовный розыск для исследования. Чистый-то носовой платок у тебя есть?

— Найдется, товарищ начальник. А не найдется, так можно и выстирать.

Дохватов со смехом откинулся на спинку стула.

— Шура! Ты только полюбуйся на этого непревзойденного дубовского криминалиста. Когда ему потребуется носовой платок, он начнет его стирать. Нет, не даром дубовичане тебя, участковый, Тюхой-Митюхой прозвали.

Милиционер обиженно покраснел.

— Товарищ начальник! Сколько разов я им говорил, что звать меня Митрий Лукич. Не понимают. Несознательный алимент. Штрафы накладал, как власть на местах, в сельсоветский подвал сажал, а им — хоть бы хны.

— Не умеешь свой авторитет поддержать, — заметил агент.

— Как его поддержишь, когда я тут один и человек новый. Ни откудова никакой поддержки не имею. Работники ГПУ, приезжающие с району, меня даже не информируют. Ихние сексоты — тоже, — продолжал жаловаться милиционер. — А я по низовой работе не подкован. В городе постовым был. Движение регулировал. А тут, какое же движение? Вовсе никакого, особливо в такую осень, как нонешняя. Дождь, грязюка, лошади на улицах тонут. Опять же ни парторганизации, ни комсомола у нас нету. Только осодмильцев удалось сорганизовать. Лекцыи им делаю.

Холмин улыбнулся.

— Представляю, что это за лекции.

— Очень даже неплохие, — поспешил заверить его милиционер. — Слушающим нравлются. Поскольку лекцыи с анекдотами.

— С антисоветскими? — подмигнул ему Дохватов.

Милиционер, конфузливо опустив глаза, возразил, но не очень уверенно:

— Что вы, товарищ начальник? Рази-ж можно? Анекдоты воопче.

Холмин, которому надоели препирательства Дохватова с Тюхой-Митюхой и жалобы последнего, вмешался в разговор:

— Василь Петрович! Может быть мы приступим к делу?

— Давно пора, — поспешил согласиться агент, так как и ему успело надоесть нытье Тюхи-Митюхи. Указав кивком головы на Холмина, он строго сказал милиционеру:

— Это наш лучший специалист по уголовным делам. На его вопросы отвечай точно и правдиво. И помни: он видит и знает все, о чем ты думаешь и даже то, о чем не думаешь.

Рыбьи глаза милиционера воззрились на репортера почти со священным ужасом.

— Да вы садитесь. Так нам легче будет разговаривать, — мягко сказал Холмин, указывая на стул, стоявший сбоку у стола.

Милиционер с подчеркнутой осторожностью, как на гвозди, опустился на кончик стула.

— Скажите, — начал допрос Холмин, — что вы знаете о, так называемых, бродячих мертвецах?

Тюха-Митюха вздрогнул, поежился и развел руками.

— Что-ж про них знать возможно? Ничего. Тут и про живых мало знаешь.

— Вы их не видели?

— Кого это?

— Бродячих мертвецов.

— Упаси Бог… Извиняюсь.

— Но слышали о них?

— Слыхал. Болтают бабы.

— Что болтают?

— Будто по ночам на кладбище мертвецы людям показываются и разговаривают с ними. И будто через это две бабы с перепугу померли, а трое мужчин с ума спятило.

— Это мы знаем. А не говорили вам бабы, что мертвецы показываются в ночь новолуния?

— Говорили.

Холмин бросил быстрый взгляд на Дохватова.

— Заметьте, Василь Петрович. Разговоры в селе сходятся с тем, что мы слышали в лечебнице. Это любопытно.

Агент, внимательно слушавший милиционера, утвердительно кивнул головой.

— Да-да. Допрашивай дальше.

— В каком же месте кладбища, — продолжал Холмин, — показываются мертвецы?

— А вы с вокзала через кладбище ехали? — спросил милиционер.

— Да, конечно.

— Может, заметили шагах в ста от ворот, что со стороны вокзала, густые кусты терновника над старыми могилами?

— Заметили, — не совсем уверенно ответил Холмин; воспоминание о кладбищенских кустах у него было смутное и туманное, так как особенного внимания на них он не обратил.

— Так вот с тех кустов мертвецы, вроде, и показывались, когда люди шли к вечернему поезду или обратно. А дорога через кладбище короче, чем в обход и посуше, — объяснил милиционер.

— Ваши осодмильцы вам о мертвецах что-нибудь доносили? — задал Холмин вопрос.

Тюха-Митюха виновато вздохнул.

— Ничего, товарищ начальник.

— А среди осодмильцев есть сексоты ГПУ?

— Этого я не знаю. Не спрашивал. Да и как про такое спросишь?

— Что представляет собою этот ваш одноглазый Кондратий?

— Парень хороший. Надежный. К тому же, из социально-близкого алимента.

— Почему из социально-близкого?

— Бывший вор-рецидивист.

Холмин вздохнул не боз горечи. Он был противником привлечения уголовников к сыску. Дохватов, бывший сторонником противоположной точки зрения, взглянув на него, неодобрительно поморщился и коротко бросил:

— Продолжим допрос!

Холмин, видя, что от его вопросов, Тюху-Митюху уже бросило в пот, успокоительно сказал ему:

— Потерпите немного. Еще несколько минут, и мы закончим.

— Я и больше могу, товарищ начальник, — заявил с поспешной, но явно фальшивой готовностью милиционер.

— Скажите, многие ли в селе верят, что на кладбище показываются действительно мертвецы?

Правая рука Тюхи-Митюхи полезла в затылок.

— В точности я это не знаю.

— Ты, участковый, видать, многого тут не знаешь, — язвительно заметил Дохватов.

— Староверы эти самые… религиозники, которые, — заторопился милиционер, — конечно, верят. А прочие… кто их знает. Я в это самое не углублялся. Поскольку по религиозным вопросам не подкован.

— Ты и по другим вопросам подкован мало, — еще язвительнее заметил агент.

— Так я же тут один, товарищ начальник, — взмолился Тюха-Митюха, — и ловить покойников не обучен. Шутка-ли дело? Встают из могил, разговаривают, людей до смерти пужают…

— И грабят? — спросил Холмин.

— Насчет грабежей незаметно, — ответил милиционер. — Да и что у дубовичан грабить? Они и так ограбленные…

— Не будем заниматься антисоветской агитацией, — оборвал его Дохватов, подмигнув репортеру.

— Товарищ начальник! Какая-ж антисоветская агитация? — испуганно воскликнул милиционер. — Наоборот, я окружающее население агитирую за советскую власть. Только мало действует. Потому — несознательный алимент. Религиозное засилье. При нонешнем-то старце еще ничего, а вот, когда прежний был…

— Постойте, — перебил его репортер. Как прежний?

— А так. Прежний-то старец-начетчик у нас померши, и на его место староверы выписали нового, откуда-то из Сибири.

— Давно?

— Да уже месяца два тому.

— Имя, отчество и фамилию этого старца-начетчика вы знаете?

— А как же? Федор Матвеич Глуховских, Только в селе его зовут не по имь-отчеству, а отцом.

— Хорошо, — сказал Холмин, подумав, — вопросов у меня больше нет. Может-быть, у вас есть, Василь Петрович?

Агент безнадежно махнул рукой.

— Нету. Ясно-понятно, что из этого Тюхи-Митюхи ничего путного больше не выжмешь.

— Тогда нам втроем надо решить, что делать дальше?

— Что ты предлагаешь? — спросил Дохватов Холмина.

— Я предлагаю следующее: расследование этого мертвецкого дела возложить на меня и вот на товарища… Дмитрий Лукич, кажется?