Холодное блюдо - Крейг Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдалеке виднелись очертания скачущего неонового пони в темноте и нескольких грузовиков, припаркованных на гравийной стоянке. Подъехав ближе, я заметил, что в самом баре не горит свет, и меня накрыла паника при мысли о том, что за пивом придется ехать обратно в город. Я припарковался и разглядел в затемненном окне движение нескольких фигур. Пробки выбить не могло, ведь красный неоновый пони все еще скакал на моем капоте и лобовом стекле. Я пробивался сквозь ветер, чтобы дойти до стеклянной двери бара, и только чудом не столкнулся с владельцем и директором «Рыжего пони» – Генри Стоящим Медведем.
Мы с Генри знали друг друга с начальной школы, когда подрались у питьевого фонтана, и он расшатал два моих зуба хуком слева, которому научился на Блэк-Хиллс. Мы постоянно соревновались в силе с самого детства и до старшей школы, а потом я закончил университет Калифорнии, из-за чего снова стал годен, попал в армию и уехал во Вьетнам. Генри незаинтересованно попытался оценить образовательную систему белых в Беркли и успел понять, что она ему не нужна еще до того, как КОВПВ наградило его оплаченным четырехлетним отпуском в Анкхе. Именно там Генри признал, что окончательно понял суть белых – они способны убивать как можно больше людей самыми эффективными способами.
По возвращении в Штаты Генри пытался поступить в колледж, но быстро понял, что больше не может слушать лекции. В семидесятых он вернулся к политике и следующие десять лет был в сердце каждого движения коренных американцев. Но придя к выводу, что революция – это дело молодых людей, Генри вернулся в округ Абсарока на похороны бабушки, которая его вырастила, и раздобыл где-то деньги, чтобы вместе с Фондом превратить старую станцию Синклер, единственное общественное здание Кроссроудс, в своеобразный бар, который потом назвал «Рыжий пони». Генри просто обожал Стейнбека. Фонду было выгодно открыть бар – хотя бы для того, чтобы уберечь конференц-залы с восточными коврами от заляпанных дерьмом резиновых сапог местных жителей.
Мы посмотрели друг на друга, и на его лице отразилась тень самоуничижения, которая обычно таила за собой какой-то скрытый смысл.
– Пива, Тонто? – спросил он, протягивая мне открытую бутылку и проходя мимо с чем-то вроде монтировки в другой руке. Я заглянул через бильярдную в сам бар и разглядел около восьми человек на табуретах, очерченных флуоресцентным светом пивных холодильников. Это много. Я сделал глоток и последовал за ним в дальний конец комнаты, где Генри, видимо, собирался уродовать стену. Прислонившись к ней, Генри просунул плоский конец монтировки за деревянную панель, из которой состояла внутренняя отделка бара.
– Ты опять забыл оплатить счета? – он на мгновение замер, чтобы бросить на меня презрительный взгляд, а потом навалился всеми ста килограммами на монтировку, чтобы вырвать панель вместе с гвоздями, и вскоре та с грохотом свалилась у наших ног. Я наклонился, чтобы осмотреть кольцевые отверстия в штукатурке, которые раньше прятались за панелью. Лицо Генри оставалось бесстрастным, как и всегда.
– Черт. – Он без слов просунул монтировку под следующую панель и сорвал ее на пол. То же самое. – Черт.
Я решил, что самое время спросить.
– У тебя ремонт, или мы ищем что-то определенное?
Генри махнул на стену рукой одновременно спокойно и угрожающе.
– Блок предохранителей.
– Ты заделал его панелью?
Очередной взгляд исподлобья.
– У меня хотя бы есть стены.
Генри был одним из избранных, кому довелось побывать у меня дома. С его заявлением сложно было спорить.
– Я тут подумал купить чехол для кресла из искусственной овчины.
За это я получил долгий взгляд.
– Ты пьян?
Я обдумал вопрос.
– Нет, но я над этим работаю. – Он хрипло хохотнул и отодрал новую панель; у наших ног уже образовывалась кучка.
– Черт. – Генри сунул монтировку под следующую панель. – Кади звонила?
– Нет, чертовка.
– Хм… Она звонила мне. – Он снял панель, за которой скрывался старинный блок предохранителей. – Есть.
– Что? – повернулся я к Генри.
Он постучал по маленькой металлической дверце и глянул на меня.
– Блок предохранителей.
– Кади тебе звонила? – Его глаза были темными и ясными, и дальний от меня частично скрывался за большим носом, который был сломан как минимум трижды, и один раз мной.
– Да.
Я попытался сдержаться и казаться небрежным, но Генри застал меня врасплох и прекрасно это понимал.
– Когда она звонила?
– Ну, не так давно… – У него небрежность получалась гораздо лучше.
Он указательным пальцем открыл маленькую металлическую коробочку с четырьмя предохранителями, которые выглядели так, будто застали Эдисона еще ребенком. Металл сзади проржавел, став жертвой давней протечки крыши. Провода вокруг прогнили, раскрывая потрепанные черно-зеленые завитки также проржавевшего кабеля. Четыре предохранителя были покрыты толстым слоем пыли и окружены гнездами со странным налетом из белых и зеленых кристаллов. Было похоже на две пары сердитых глаз в стене, которые только и ждали, как бы пустить 220 вольт во все, что к ним приблизится.
Генри положил руку на неровную поверхность штукатурки в том месте, где разобрал бо́льшую часть стены, и навалился на нее всем весом. Другой рукой он откинул через плечо волосы цвета воронова крыла, слегка тронутые серебром, которые доставали до поясницы.
– Один из четырех, шансы неплохие.
– Она не говорила, что позвонит мне?
– Нет. И вообще… – Он ощетинился, изображая негодование, и показал на блок. – У меня тут серьезное дело.
Я попытался помочь.
– Там есть маленькие щитки, по ним понятно, что выбило.
Генри наклонился, заглядывая в блок.
– Не то чтобы я не доверял твоим ремонтным навыкам, хоть я и знаю, что у тебя их нет, – он аккуратно стер пыль с четырех предохранителей, – но они все черные.
– А запасных у тебя нет?
– Конечно же нет. – Он достал пачку пенни, спрятанную в нагрудном кармане рубашки. – Зато есть это.
Генри улыбнулся, как койот – эта самая улыбка могла приструнить задиристых рядовых, вызвать холодок по спине у офицеров во Вьетнаме, а обычно умных женщин – заставляла сесть поближе, за бар. Ему дашь палец – откусит руку.
Я с большим опасением наблюдал, как его пальцы начали выкручивать один из ржавых предохранителей из проржавевшего зеленого отверстия. Мышцы на его предплечье извивались, как
