Желтофиоль - Мари Дана

Окей, может я и не приударила бы за Саймоном.

Она слышала, как Бэкки бормочет ругательства, топая в комнату. Ни на миг не отрывая от нее взгляда, Саймон вместе с Максом внес витраж в магазин. Его темные карие глаза наполнились теплом, когда Бэкки хмуро посмотрела на него и отступила назад.

- Бэкки? - подозвала ее Эмма, махнув рукой. С притворной жизнерадостностью Бэкки улыбнулась ей и присоединилась, поддерживая стекло.

- Эмма? - Она повернулась к Саймону, который сейчас смотрел на нее. - Ты же помнишь Макса?

Да, если бы он был из тех, кого легко забыть , подумала Эмма.

Макс шагнул вперед.

- Привет, Эмма.

Она взглянула в лицо, являвшееся ей в каждой из самых интимных ее фантазий, и тут же перевела глаза на тот самый шрам у носа.

- Привет, Макс.

Он прокашлялся, в этом звуке слышалось радостное удивление. Снова взглянув на него, она увидела, что он внимательно смотрит на нее, приподняв одну бровь. Эмма опустила глаза и заметила протянутую ей руку. Она взяла ее, натянуто улыбаясь, и дважды пожала, прежде чем бросить, словно горячую картошку.

От этого мимолетного прикосновения ее сердце заметалось, и она повернулась к Саймону - меньшему из двух зол.

- Ну что, Саймон, ты готов продемонстрировать свой шедевр? - Она очень искренно улыбнулась ему - Саймон действительно ей нравился. Его работы были изысканными. Но вдобавок он обладал таким потрясающим чувством юмора, какого она не встречала больше ни у кого. В нем она как бы обрела брата, - удовольствие, которого ей никогда не удалось испытать, будучи единственным ребенком.

Он вскинул бровь, усмехаясь ей.

- Да, Маленький Генерал. Прямо сейчас, Маленький Генерал.

Подбоченившись, она свирепо посмотрела на него. По его лицу было видно, что это не произвело должного впечатления.

- Саймон, сейчас!

За ее спиной, посмеиваясь, закашлялся преподобный отец. Саймон лишь закатил глаза и начал распечатывать витраж.

Когда, наконец, он предстал перед ними, Эмма была поражена. Бесспорно, это одна из лучших работ Саймона. Вокруг сидящей Мадонны мягко развевались голубые одежды. С легкой улыбкой Моны Лизы она смотрела на темноволосого младенца, которого бережно и нежно держала на руках. Мадонна была прекрасна, но это была не классическая красота. Доброта и кротость в ее лице, столь очевидная любовь к рожденному ею ребенку, придавали ей особую неповторимость. Саймону удалось запечатлеть ту самую улыбку, с которой молодая мать взирает на свое новорожденное дитя, и которая преображает даже самое обычное лицо, заставляя его сиять.

- Боже мой, Саймон. Она великолепна, - выдохнул Макс за ее спиной.

- Спасибо, - ответил Саймон, даже не взглянув на витраж - его глаза были прикованы к Бэкки. Она не отрываясь, с чем-то сродни благоговейному трепету, смотрела на Мадонну. - Бэкки?

Бэкки перевела взгляд с Мадонны на него. То благоговение, которое было написано у нее на лице, казалось, ошеломило Саймона, заставив его судорожно вздохнуть.

Эмма почувствовала, что Макс за ее спиной слегка пошевелился. Когда же он положил руку ей на бедро, она чуть из кожи не выпрыгнула.

- Прекрасно! - захлопала в ладоши Эмма, подальше отодвигаясь от опасного жара мужчины, стоящего рядом, и подошла к священнику. Неудивительно, что Бэкки, придя в себя, тоже отказалась встречаться глазами с Саймоном.

- Что вы думаете об этом, преподобный отец? - произнесла она тоном заправского продавца, на этот раз не стесняясь использовать его перед посетителями.

Медленная улыбка, расцветающая на лице преподобного, была тем самым ответом, которого она ждала.

Дьявол! подумал Макс, наблюдая в действии маленькую динамо-машину, которую напоминала ему Эмма. Какого черта мне было не притормозить здесь пораньше? Да, это правда, он был занят налаживанием своей практики, но не думайте, что он не нашел бы времени, чтобы заскочить на минутку. Будьте уверены.

Когда Макс выходил из машины, он не ожидал большего. Как-никак, а немногие женщины могли похвастать голосом, который был у Эммы. Эта легкая хрипотца, будто она всю ночь провела, издавая стоны в мужских руках, неотступно преследовала его в воображении. Она могла придать своему голосу такую властность, что его Бета был готов вприпрыжку исполнять ее поручения. И это кое о чем говорило его Пуме. Максу стало интересно: - а в постели она тоже стремится лидировать? Да, это настоящий вызов ему. Максу нравилось подчинять себе сильных женщин и доводить их до дрожи, умоляя его о наслаждении.

Ее прямые темно-каштановые волосы были собраны в хвост, который свободно спускался между лопаток. Большие карие глаза, подчеркнутые искусным макияжем, выделялись на лице. На губах мерцал бледно-розовый блеск. Ее черты не обладали классической красотой, но их одушевленность притягивала Макса, как ни что иное.

А ее тело…

Черт возьми, ее тело …

Ее макушка едва доходила до его плеча, обычно это его не привлекало, но в Эмме как раз это пробудило в нем защитный инстинкт, о котором он в себе даже не подозревал. У нее была самая сладкая кругленькая попка, затянутая в узкие черные джинсы, и самые роскошные груди, колыхание которых под ажурной розовой кофточкой Макс был удостоен наблюдать. Своей узкой талией, бедрами, за которые мужчина мог бы ухватиться и не отпускать всю оставшуюся жизнь, всеми своими мягкими изгибами и женственной силой, она напоминала ему кинозвезду с журнальной обложки из прошлых лет. Засмеявшись над какими-то словами Саймона, она обернулась - одновременно чувственная и невинная. И…Макс пропал.

Святый Боже! Мать твою… Черт.

Эмма. Да, маленькая Эмма Картер, безусловно, выросла.

Его руки горели желанием снова дотронуться до нее. Воспоминания о том мимолетном прикосновении, что она позволила ему, лишь усилило его аппетит. Ему страстно хотелось сорвать эту кофточку с ее тела и насладиться ее грудью. Хотелось услышать ее стоны, когда он будет стягивать джинсы с этих потрясающих, аппетитных ножек, ее тихие вскрики, когда он будет упиваться ее истекающими соками.

И она кричала бы его имя, кончая.

Он привязал бы ее к своей постели, истязая до исступленного экстаза, а потом начал бы все сначала. Он перегнул бы ее через подлокотник своего дивана и вонзался бы в нее сзади снова и снова, пока она не начнет умолять его кончить. Он укусил бы ее за плечо и пометил как свою, чтобы все знали об этом. Мысль скользнуть своим членом в эту обольстительную задницу едва не заставила его кончить прямо посреди ее магазина.

Когда она, шутливо смеясь, обняла Саймона, он чуть не вцепился в горло Беты.