Пустые времена (сборник) - Марго Па

Гнев прошел, Макс растерянно оглянулся по сторонам, ища взглядом, куда бы присесть. Чуть вдалеке он увидел скамейку и, ни слова больше не говоря, направился к ней. Сел, достал сигареты. Вадим нерешительно примостился рядом. Макс молча протянул ему сигарету. Оба закурили, говорить не хотелось.

Наконец Макс, выбросив окурок, протянул руку Вадиму:

– Макс.

– Вадим, – неуверенно пожал ему руку Вадим.

– Пойдем, что ли пройдемся, раз с экскурсией у тебя не получилось, – неожиданно предложил Макс, и Вадим согласился.

Вечер нехотя обнимал улицы города. Весь день Макс и Вадим провели вместе. Никто из них раньше не нарушал свое одиночество так надолго. Пройдя пешком полстолицы, уставшие, они свернули на набережную.

Солнце отражалось дорожкой Мунка[1] в воде канала, превращая окна домов в сияющие розовые витражи. Макс по-прежнему был немногословен. А Вадим, наоборот, говорил, не смолкая, словно пытался вычерпать все, что накопилось внутри, до донышка перед очередным наступлением тишины. Он устал молчать и слушать лишь ветер в пустом доме посреди полей.

«Если бы у меня был брат, я бы не чувствовал себя так одиноко», – невзначай мелькнула в голове странная мысль. Но Вадим знал, что он один у матери, а она умерла два года назад.

– У тебя больше никого не осталось из близких? – спросил Макс.

– Отец вроде здесь, в Москве, мама писала ему давно, но ни разу не получила ответа. Может, переехал. Да и не нужен я ему, наверно, – вздохнул Вадим.

– Никто никому не нужен, – равнодушно отозвался Макс. – Мне мать вообще говорила: в детях мы видим отражение нашей смерти. А жить тебе есть где? – неожиданно спросил он. Вадим покачал головой.

Макс остановился, рассматривая нефтяную пленку, переливающуюся всеми цветами радуги на поверхности воды. Он явно что-то обдумывал. Что-то серьезное. Вадим терпеливо ждал своей очереди заговорить.

Наконец Макс решился:

– Дом у тебя на станции в захолустье… Большой? – и он внимательно всмотрелся в лицо Вадиму. – Ты говоришь, мы похожи. Махнемся не глядя?

– Чем махнемся? – не понял Вадим.

– Местами! – горько усмехнулся Макс. – Устал я здесь быть, ничего не чувствую. Вот, как эта река. Сквозь нефтяную пленку воздух не проходит, и река задыхается. И я задыхаюсь, понимаешь? Раньше цель была – деньги для матери, а сейчас…Существует, наверно, предел усталости. Все равно не живем оба: ты тишины не выносишь, я не могу больше на них работать, оборвалось что-то внутри. А так шанс будет попробовать выжить и тебе, и мне. Ну, что скажешь?

Вадим лишь удивленно пожал плечами в ответ, и они отправились в парикмахерскую.

Не прошло и получаса, как свежевыбритого и постриженного по последней столичной моде сияющего Вадима уже с трудом отличили бы от Макса. По поводу их сходства теперь уже не спорил даже сам Макс.

– Ну что, братья? – хитро улыбаясь, спросила девушка-парикмахер.

И Макс ответил:

– Братья!

Дело стало за малым: завершить процесс перевоплощения скромного провинциального паренька в успешного менеджера по продажам автомобилей.

Они расположились у Макса дома. Вадим осваивал компьютер. Получалось неплохо. Благо в современном мире работа напоминает конвейер, люди лишь передают информацию. Такие механические ретрансляторы, главное – держаться уверенно, а научить такому можно и обезьяну.

– Вот сюда заходишь, – поучал Макс, тыча ручкой в графы листа Excel на мониторе компьютера. – Видишь, в табличке все покупки отражены – фамилии владельцев, номера контрактов и так далее? И так каждый раз вносишь, сохраняешь, отправляешь вот по этому адресу, понятно?

– Понятно, – строчил Вадим в ежедневнике. Будет ему руководство на первое время.

– В общем-то – все, клиентам нужно улыбаться, всю информацию вносить в компьютер, быть всегда на мобильном, даже ночью и в выходные, – продолжал Макс. – Телефон мой возьмешь, я себе куплю по дороге – позвоню, сообщу номер…

Макс потер виски, мучительно пытаясь вспомнить, что же еще:

– Да, сижу я: как войдешь – третий стол справа в левом ряду у стены, сейчас нарисую, – он взял листок и начал чертить на нем план общего зала.

– Очень похоже на план эвакуации Белого дома, – улыбнулся Вадим и, помолчав, спросил настороженно. – А вдруг они поймут, что я – не ты, мы же не очень похожи?

Макс только расхохотался:

– Они?! Да они вообще ничего не видят – некогда им смотреть. Ты главное стол не перепутай, тогда на тебя и внимания никто не обратит.

И Вадим наконец расслабился и засмеялся вместе с ним, откинувшись на спинку стула. Он смотрел в окно на высотные здания, окутанные синей вечерней дымкой, и не верил своему счастью. Завтра он пойдет на работу впервые в жизни! Подумать только, так везти просто не может!

А Макс уже собирал рюкзак в прихожей. Ему нужно было успеть на последний в расписании поезд. Они обменялись паспортами, ключами, осталось только попробовать изменить жизнь к лучшему, им обоим.

Казалось, каждый из них получил то, что желал.

На перроне Макса встретила Самостоятельная собака, приветливо помахивая хвостом, словно давно ждала его. Странно, но он даже не удивился ее появлению. Макс тоже понял, что она – сама по себе, ездит, куда вздумается, и гуляет, где хочет. Самостоятельная собака так же, как и он, никогда не впишется в этот мир. Она вдруг стала для него воплощением собственной отверженной судьбы, воплощением одиночества в чистом виде. И Макс почувствовал к ней необъяснимую симпатию. Собака и проводила его до дома на окраине полей.

Там все было так, как и описывал Вадим: дерево, галки на нем, озеро за полями, осень, камин.

И тишина… Такая тишина, что Максу вдруг показалось – это воздух застыл, и можно дотронуться до него рукой.

Макс осторожно осмотрелся: внизу, возле камина, кресло для размышлений, все три свободные стены закрывали собой полки с книгами. Такой библиотеке позавидовал бы любой районный центр культуры. Хранилище книг! Наверх, в жилые комнаты, уводила деревянная шаткая лестница. Макс поднялся на второй этаж.

В спальне на стене висело ружье, наверно, деда. Макс взял его в руки, прицелился, выстрелил в пустоту за окном. Галки с криками сорвались с дерева. И тут он вспомнил: Вадим рассказывал ему легенду о том, что души людей после смерти переселяются в птиц. Вадим верил, что среди галок на дереве живет душа его матери. Макс выглянул в окно. Одна из галок не улетела, она молча смотрела на него со своей ветки, как будто с укором. Он отвернулся.

Ветер хлопнул рамой незакрытого окна, распахнул книгу на столе и зашелестел страницами, словно искал, на которой из них остановился.

– Здесь, наверно, все читают, даже ветер, – усмехнулся про себя Макс.

Ему же сначала было не до чтения, а потом своих печалей с лихвой хватало, чтоб еще переживать чужие надуманные. Он взял в руки книгу и пробежал глазами страницу, услужливо раскрытую ветром:

Хосе Луис Борхес. «Легенда».

«После смерти Авель увидел Каина. Они шли по пустыне высокие, и видно их было издалека. Они сели на землю, развели костер и согрели себе еду. Молчали, как всякий уставший после долгого трудного дня. На небе зажглась одна, еще никем не названная звезда.

Каин сказал брату:

– Прости.

– Я не помню уже. Мы вместе опять. Кто кого убивал, брат?

– Вот теперь ты простил меня, Авель. Забыть – это значит простить.

И я постараюсь не помнить.

– Да, мой брат. Лишь пока вспоминаешь – виновен»

Офис концерна «Автослейд» оказался огромным: рядами стояли компьютеры, суетились люди. Целый город, а не помещение. Никто не поздоровался с Вадимом при входе. Он внимательно отсчитал третий стол справа в левом ряду у стены и, как по минному полю, пошел к нему. Взрывов не последовало. Вадима, казалось, никто не видел. Он осмелел, уверенно сел за стол и принялся изучать свое новое рабочее место.

В первом же ящике стола его ждал сюрприз: белая рубашка, только что купленная, в упаковке.

– Извините, но это предназначалось не вам! – послышался из-за спины мягкий вкрадчивый женский голос. Голос как будто ждал, пока он откроет ящик и найдет рубашку, и потому старался говорить, как можно тише, почти шептал.

Вадим поднял голову. Она явно нервничала.

«Неужели все? Теперь она всем расскажет, что я – не Макс. Нет, нужно играть до конца, идти ва-банк», – лихорадочно думал Вадим, глядя на застывшую рядом хрупкую женщину.

– Тогда зачем класть рубашку в ящик моего стола? – решился он прыгнуть в холодную воду.

– Извините, я не знала, что Макса пересадили, – смущенно ответила она и протянула руку за рубашкой.

– Ай да Алика! Молодец! Умеешь даже к самому последнему мизантропу подход найти, – резко завернул к ним, проходящий мимо коллега.

– Так это мне или не мне? – прижимая к себе рубашку, наигранно смело спросил Вадим.