Все кошки возвращаются домой - Софья Ролдугина

— Чего? — подозрительно прищурился Максимилиан и, не дожидаясь ответа, махнул рукой. — Камень — не проблема. На самом деле, он откатывается довольно легко, если знать секрет.

«Секретом», оказался пласт дерна, который поднимался, открывая каменный желоб. По нему глыба действительно скатывалась без особых усилий — если, конечно, вы обладаете физической мощью шакаи-ар или колдовскими способностями равейны. Ксиль пояснил, что по традиции отодвигают скалу визитеры самостоятельно, а вот возвращает ее на место уже «дежурный» — один из шакаи-ар, патрулирующих окрестности.

Туннель же под холмом… О, он воплотил мои самые давние кошмары.

Во-первых, клаустрофобия. Мы шли, едва ли не задевая головами потолок — Дэйру так точно приходилось нагибаться. Более того, проход оказался очень узким. Все, что я могла сделать — это немного отставить в сторону локоть. Даже с другой такой же хрупкой девушкой мы бы разошлись с огромным трудом.

Во-вторых, никтофобия. В туннеле было абсолютно темно. После второго же поворота свет от выхода рассеялся окончательно, и единственным ориентиром стала рука Максимилиана, в которую я вцепилась, как в последнюю надежду.

В-третьих… Ксиль сказал, что под холмом жили пауки. И я очень, очень надеялась, что князь просто так оригинально пошутил.

— Был случай, когда разведчик из Ордена отыскал этот туннель, — замогильным голосом сообщил Максимилиан. — Правда, бедняга был полноват и застрял в одном узком местечке.

— И что вы сделали? — с замиранием сердца спросила я, невольно сжимая пальцы Ксиля. Темнота, невозможность пошевелиться и пауки… Брр.

— Ничего, — хохотнул в темноте князь. — Денек он помариновался в одиночестве, а потом кто-то из наших проголодался… Ну, вы поняли, да?

Меня это впечатлило. Я трусливо порадовалась, что дружу с шакаи-ар, а не воюю.

А когда время почти перестало иметь значение и превратилось в холод каменных стен и извилистую бесконечность поворотов, Максимилиан сказал: «Зажмурься». Я послушалась…

Сначала стало теплее. Потом появился особый запах — острый и сладкий одновременно, не цветочный и не травяной. А затем под ногами вдруг запружинила земля вместо скользких камней — и мы вышли на поверхность.

Как будто из осенней ночи шагнули в летний полдень.

— Совет закрыть глаза был своевременным, — даже спустя несколько минут я продолжала щуриться. Максимилиан и Дэриэлл, что характерно, не испытывали совершенно никаких неудобств из-за резкой перемены степени освещенности. — У вас тут… вообще странно. Так тихо.

Князь пожал плечами.

— Это вообще странное место. Пространственная аномалия. Сутки примерно по тридцать шесть часов. Двадцать из них — светло, солнце все время в зените, а потом вдруг за минуту или две начинает резко темнеть. В ночном небе никогда не видно луны, только звезды, но очень яркие. И, кажется, не наши. А еще — здесь не живут никакие звери или птицы. Даже мышей нет.

Я обернулась, прикрывая глаза козырьком ладони. За спиной у нас вырастал из земли холм, без намека на травяной покров — только разноцветные мхи и светло-зеленый хвощ. Тень почему-то не пряталась за другим склоном, а словно тянулась к солнцу, против всех законов физики. Прохладный ветер раскачивал широкие блюдца подсолнухов, обрамленные ярко-оранжевыми, как огненные языки, лепестками. Небо имело цвет скорее синий, нежели голубой — чуть насыщенней, чем у нас.

И — ничего живого. Не порхали от цветка к цветку бабочки. Не заливались птицы — даже там, на границе видимости, где рыжие языки подсолнухового моря вливались в густо-зеленую, как гуашевые мазки, траву на берегу реки. Лес, огибающий поле с другой стороны, тоже казался пустым и наполненным иной, мистической жизнью. Верхушки громадных деревьев вонзались в небо. Шелестели глянцевые широкие листья, будто кто-то в предвкушении потирал ладони.

От подножия холма змеилась тропа — как туннель, разрезающий оранжевое, источающее пряный аромат поле. Дальний конец ее упирался в ступени старинного вида усадьбы. Два крыла, башенки… Стены снаружи были оштукатурены и выбелены, а слева от входа тянулся к высокой черепитчатой крыше какой-то вьюн — то ли плющ, то ли девичий виноград, издалека и не разглядишь. Двери гостеприимно распахнули створки, поджидая гостей.

— Ну что, идем? — весело спросил Ксиль и вдруг неуверенно передернул плечами, сознавшись: — Знаете, а я немного переживаю.

— По поводу? — насторожился Дэриэлл. Взгляд его потемнел от тревоги. — Думаешь, меня могут плохо принять?

— Да нет, дело не в тебе, — рассеянно отозвался князь, проводя рукой по волосам.

Тонкий венок из синих цветов упал на землю, расплетаясь на лету. Я машинально наклонилась и подцепила один из вялых стебельков. Бутончик уже раскрылся наполовину. Я повертела цветок в руках и осторожно заткнула его за ухо. Пальцы пропахли травяной горечью.

— А в чем, Максимилиан? — настойчиво поинтересовался Дэриэлл.

— В нашей природе, — коротко ответил князь и после запинки продолжил, опасливо глядя на меня: — Шакаи-ар совершенно другие. Тебе, Найта, может показаться странным многое, что для нас… естественно. Впрочем, это и к Силле пока относится, — он невесело усмехнулся. — Мышление и восприятие меняются дольше всего. Вот, скажем, это место — как оно тебе? — Ксиль широким жестом обвел подсолнуховое поле.

— Мне здесь не по себе, — честно созналась я, и Дэйр согласно кивнул. — Чувствую себя… почти как во сне Айне, то есть, я хотела сказать, как в ее иллюзионе. Все яркое — и абсолютно неправильное.

— А мне — вполне комфортно, — вздохнул Ксиль. — Я бы даже сказал — уютно. Как и моим кланникам. Там, за пределами резиденции, в кругу чужих, мы стараемся казаться такими же, как люди и аллийцы, — произнес он очень серьезно. — Но здесь… Прежде чем судить, вспоминай, пожалуйста, о том, что мы совершенно другие. Ладно? — попросил Максимилиан.

Я только кивнула. Князь улыбнулся ободряюще и, развернувшись, не спеша направился по тропе к усадьбе, вскользь касаясь ладонью шершавых подсолнуховых стеблей. Цветки покачивались, словно отмечая волнением его путь. Мы с Дэйром, не сговариваясь, переплели пальцы и последовали за Ксилем.

— Нервничаешь? — тихо спросила я целителя, привстав на цыпочки.

— Немного, — так же шепотом ответил он и ободряюще улыбнулся: — Ну же, веселей, Нэй. Подумай об этом, как о приключении.

Вблизи от крыльца подсолнухи были выкошены, только торчали среди редкой травы иссохшие пеньки. Перед правым крылом усадьбы поскрипывали от ветра высокие деревянные качели. У одного из столбиков сидела на земле фарфоровая кукла в пышном лиловом платье с желтыми розами, а чуть поодаль лежал надувной мяч из яркого пластика.