С мороза - Дуня Смирнова

Кризис прекрасен тем, что раз и навсегда все оправдывает, придает всему некий элегический фатализм. Печаль моя светла, поскольку непреодолима. Ненависть наша добра, потому что бесцельна. Кризис снабдил нас всех чудесным ощущением: все мы ненавидим друг друга, но никто в этом не виноват. Оно так само произошло. И будет впредь, ничего уж тут не поделаешь. И главное, не надо ничего поделывать! Не мы его устроили, не нам его преодолевать.

Не знаю, как вы, а я необычайно остро и нежно ощущаю эту новую реальность.

Вот снимаю я квартиру. Хозяйка этой квартиры, естественно, мой заклятый враг. Она приходит без звонка, копается в шкафах, требует, чтобы я переводила ей с английского письма ее дружков, не говоря уже о том, что я плачу ей, – в общем, гадина. Раньше я бы с ней ссорилась, искала бы другую квартиру с другой хозяйкой, а теперь это совершенно бессмысленно – кризис, переезжать дорого.

Или вот в моей собственной квартире делают рабочие ремонт. Ежу понятно, что их целью является не ремонт, а полное и окончательное разорение моей семьи. Я, разумеется, рабочих этих ненавижу. Но если прежде моя ненависть подвигла бы меня к ряду активных и неприязненных действий – торговле с рабочими, шантажу, скандалам, – то теперь я понимаю, что их вымогательство, как и моя скупость, всего лишь следствие кризиса.

Работать я чрезвычайно не люблю. Соответственно, с людьми, которые заставляют меня это делать, я связана отношениями взаимной, скажем мягко, подозрительности. Но скажите, стану ли я теперь искать другую, менее обременительную службу? Решусь ли я вообще уйти в творческий отпуск? Нет, конечно.

Коллеги, родственники, друзья – еще недавно я легко расставалась с ними во имя, например, убеждений. Теперь суеверный страх остаться наедине с кризисом удерживает меня от любых резких движений.

Более всего приятно то, что я явно не одна такая. Люди в транспорте притихли, в магазине часто можно услышать нежный шепот, в ЖЭКе витает аромат сочувствия, в поликлинике медленно расцветает волшебное братство больных и врачей, бизнесмены сменили СВ на купе, и все, все взялись за руки, друзья, но не для того, чтоб не пропасть поодиночке, а чтобы всласть пожаловаться. Всем тяжело, все потеряли, все поняли, что не от добра добра не ищут, а от худа тоже не надо искать добра. Все склоняются головами друг к другу, все ласково поглаживают друг друга по плечам, тихо утешают. Ты плохой, и я тоже. Ты меня не любил, и я тебя не жаловал. Ты виноват, но не виноват. И я такой же. Всем хорошо, все вместе. Мы снова одна большая семья.

От любви до ненависти, говорят, один шаг. Оказалось, что от ненависти до любви – еще меньше.

«Московские новости», 26.01.1999

ДЕВУШКА И СМЕРТЬ

Какой бы путь развития ни выбрала многострадальная Россия, рано или поздно мы этот путь покинем и разбредемся по гробам. А многострадальная будет дальше выбирать путь без нас. Она, в общем-то, и сейчас выбирает без нас. Заметьте, мы ведь на ее выбор никак повлиять не можем, она – отдельно, и мы – отдельно. Мы, видимо, просто какое-то этническое недоразумение, которое со временем, возможно, рассосется. То есть Россия будет, а мы – нет.

Может быть, это и к лучшему – вот так разойтись по-хорошему. А то вместе у нас как-то получается не очень. Смерть нам всем принесет колоссальное облегчение. Безусловно. Но главное – многострадальной России станет значительно легче. Она ведь именно от нас и страдает, оттого, что мы в ней живем и мешаем ей спокойно заниматься тем, что ей интересно. Запускать воздушных змеев, изучать эсперанто, танцевать румбу или что там ей еще нравится. А тут мы. Корми нас, одевай, давай нам свободу, деньги, образование, прогноз погоды. И к тому же мы все время недовольны: и коммунисты нам не нравятся, и демократы не подходят. Вот потребовали правительство народного доверия, получили его, а оно нам опять несимпатично. А Россия, значит, как золотая рыбка, должна к каждой нашей придури прислушиваться и выполнять. Так конечно она озверела, тут кто хотите озвереет!

В общем, надо нам поскорее умереть. Так будет лучше. А МВФ-то как обрадуется!.. ООН на поминках назюзюкается до синих соплей, Сорос что-нибудь споет, Литва с Эстонией подерутся, но потом помирятся, Клинтон с Олбрайт будут целоваться взасос прямо на глазах у Хилари, в общем, будет весело. Но, с другой стороны, не можем же мы вот так, все разом. Какое-нибудь коллективное самосожжение в масштабах целого народа – это как-то уж слишком, у человечества останется неприятный осадок. Значит, придется как-то доживать до естественного конца.

Но просто так ждать мы не можем, это не в нашем национальном характере. Мы, конечно, народ терпеливый, но неспокойный. Как куры. Все чего-то бегаем по двору, крыльями хлопаем, хотя взлететь все равно не можем. Такая уж у нас природа, надо к этому спокойно относиться, философски, не обращать внимания.

Вот, например, давайте наметим акцию протеста. Против чего, собственно, мы собираемся протестовать? А так. Что уж, и попротестовать нельзя? Ну получили мы все, что хотели, все равно ведь нам неприятно. Ельцина в отставку? Так он давно уже в отставке и самороспуске, сидит себе кушает конфеты. Зарплаты и пенсии? Так они уже в печати, вот подсохнут чуть-чуть – и пожалуйте вам зарплаты. То есть никаких конкретных претензий у нас ни к кому нет. Есть протест общего характера, мировоззренческого, так сказать.

Мы, знаете ли, недовольны. Погода отвратительная, не топят, пахнет какой-то гадостью, зубная паста пропала, дети растут негодяями, на потолке наблюдается протечка, бабушка уже совершенно ничего не соображает, пепельницы все грязные, лифчика приличного нет, набойки некогда поставить, Вася десять рублей занял и не отдал, вчера выпили, утром просыпаемся – ни сока, ни рассола, даже чая в доме нет. Протестуем. Так жить нельзя. Но приходится!

Вот кончится акция протеста. И чем бы нам таким еще заняться? Может, птиц погоняем? Жалко, осень, почти все улетели. Или вот еще хорошее занятие – очереди. В очереди как-то жизнь полнее кажется, можно встретиться с интересными людьми, поговорить, человек эдак за сто до кассы громко, на всю очередь, заявить: «А я вот никому уже не верю! Никому!» Тут к тебе кто-нибудь повернется и скажет: «А тебя, собственно, никто и не уговаривает. Хочешь – верь, хочешь – не верь». Ну, тут, конечно, скандал начнется, пихание, придет директор магазина, произнесет что-нибудь остроумное, мы ему ответим – так, глядишь, и еще один день пролетит.

Еще хорошо перед смертью богоугодными делами заняться. Айда все работать в хоспис. Все равно другой работы нет, да и ходить далеко не надо – вот он, хоспис-то, практически везде, в каждом доме. Пьющий муж, жена-истеричка, больные дети, слабоумные старики, и все нуждаются в уходе. Поможем им!

Надо бы, конечно, до кончины дела привести в порядок, долги отдать, но это вряд ли получится. Мы при жизни-то не отдавали, а теперь уж совсем как-то глупо.

Можно, конечно, затянуть потуже пояса, все равно ведь помирать. Но, с другой стороны, и гульнуть перед смертью охота. А тут как раз ноябрьские подоспеют: парад, демонстрация, случаи алкогольного опьянения – все путем.

Так. Гульнули. Что еще остается сделать? Ну, сказать что-нибудь на прощанье. Например, нижеследующее.

Уважаемое человечество! Дорогие люди доброй воли и лично товарищ Камдессю!

Сегодня, как, впрочем, и вчера, Россия находится на перепутье. В этот тяжелый для мира момент мы, народ России, считаем необходимым найти в себе мужество и уйти. Непросто нам далось это решение. Мы провели ряд консультаций, приняли все возможные меры, но ничего не помогло. Все бесполезно. Вопрос стоит однозначно: либо мы, либо Россия, кто-то должен уйти. В такой ситуации любая нация на нашем месте сделала бы выбор в пользу Родины. Впрочем, любая нация вряд ли окажется на нашем месте. И вот мы четко и внятно говорим: Россия будет, ее не может не быть. Пусть без нас, но она увидит светлое будущее и вспомнит нас добрым словом. Мы выражаем глубокую признательность всем правительствам, фондам, банкам, инвестиционным компаниям, общественным организациям за ту поддержку, которую мы чувствовали все эти годы. Они не прошли зря – за это время мы поняли, что нет в мире ничего дороже нашей Родины, в прямом и переносном смысле. Мы узнали, что такое свобода, что такое парламент и что такое камамбер. Мы оставляем Россию вам, можете спокойно качать тут нефть, пилить лес и растить картофель – нам этого больше ничего не нужно. Единственная неприятность: мы тут немножко напроказничали и создали правительство народного доверия, так вот оно останется, оно никуда уходить не собирается. Но вы уж как-нибудь с ним разберитесь. Помните, что России нужна крепкая рука, на этом как раз мы с ней и не сошлись. Не повторяйте наших ошибок, а то она и вас того, замотает. И, ради бога, не жалейте денег на наши похороны – ведь это в последний раз вы на нас потратитесь. А иначе мир ждет экологическая катастрофа. Она уже много лет тут у нас сидит, как заноза, и поджидает мир. Так что не жадничайте. На могиле установите, пожалуйста, скромную гранитную плиту с бронзовым Петром и мраморным Пушкиным (заказать можно Церетели, он возьмется). Напишите: «Здесь лежит русский народ. Весь». Предупреждаем сразу, не стоит поручать правительству народного доверия уход за могилой – оно не справится. Впрочем, решайте сами. Итак, прощайте. Вспоминайте нас, нам так хотелось еще пожить, но видите, не получилось. Всем спасибо. Слава России.