Новгородская альтернатива. Подлинная столица Руси - Андрей Буровский

А русины — это название самодостаточное. Такое же, как поляки, англичане, шведы или, скажем, каталонцы.

Какая форма предпочтительней? Вопрос в том, что признается главным. Или «мы» — часть страны, ее принадлежность и атрибут. Или «мы» важны именно как совокупность людей с общей культурой, историей и языком.

На протяжении всего XVIII и XIX веков никому не приходило в голову, что русские и русины — это два разных народа.

В Австрии, в империи немецкой династии Габсбургов, формируется маленький народ — карпатороссы.

В начале Первой мировой войны руководителей общины русинов пригласил к себе министр внутренних дел Австро-Венгрии граф Черни (сама фамилия, кстати, неопровержимо свидетельствует о славянском происхождении предков графа). Граф Черни предложил австрийским русинам объявить себя особым народом, который не имеет ничего общего с русскими и с Российской империей. Тогда они могут рассчитывать на лояльное отношение австрийского государства и на помощь в организации культурной автономии — создании печати на своем языке, преподавания на русинском языке в школах и т. д.

Граф Черни не скрыл, что правительство опасается — если русины будут считать русских дорогими соплеменниками, то Российская империя легко найдет среди них своих шпионов и агентов влияния. Австрия не допустит, чтобы русины стали «пятой колонной» для Российской империи; если они не согласятся с предложениями австрийского правительства, то подвергнутся репрессиям, как жители враждебного государства.

Руководители общины согласились с предложениями австрийцев. Община приняла решение своего руководства. Маленький народ стал называться карпатороссами, и это название прижилось.

На северо-востоке Руси поднимается жуткая русско-татарская Московия — оживший кошмар русской истории, воплощение всего самого худшего, что только есть в русской жизни.[5] Московия пытается представить себя наследницей всей Древней Руси… Но с ней не согласны русины Речи Посполитой… И не только они — Господин Великий Новгород и Псковское княжество продолжают традиции Древней Руси — не на словах, а на деле.

До конца XV — начала XVI века шло самостоятельное развитие северо-западной Руси — области со своим языком, своими традициями, своей государственностью.

Северо-Запад Руси, эти два княжества, Псков и Новгород, — в самой большой степени «сухой остаток» Древней Руси, ее прямой наследник и продолжатель. Весьма возможно, тут уже начал формироваться новый народ… Но развитие Новгорода и Пскова было прервано завоеваниями Москвы. Арнольд Тойнби ввел в науку понятие «абортированная цивилизация» — цивилизация, развитие которой прервано завоевателями. К их числу великий теоретик относил цивилизации индейцев майя, кечуа, ацтеков [22. С. 399].

Добавим в этот список Псков и Новгород — абортированные Москвой государства. А вместе с ними оказались абортированы Москвой и язык, и целый народ — наследник словен ильменских, помнящий готское нашествие.

Из-за этого исторического аборта исчезла одна из пяти культурно-исторических земель, на которые разбилась Древняя Русь. Возникали пять самостоятельных народов — но возникло только четыре: белорусы, украинцы, карпатороссы и русские-великороссы.

Судьба русских-великороссов поучительна и необыкновенна. Начнем с того, что мы сами не знаем, как себя называть. До Великого Катаклизма 1917–1922 годов русскими назывались все восточные славяне. Все. Большевики пришли к власти не только на волне «борьбы за справедливость», но и на волне «борьбы с великорусским шовинизмом». В раже этой борьбы они тут же признали право наций на самоопределение и «выделили» белорусов и украинцев из числа русских. Далеко не все так уж рвались «выделяться», но их никто особенно не спрашивал.

А тех, кто выражал сомнение в такой необходимости, называли «русопятыми», «кондовыми», «длиннобородыми», «шовинистами», «патриотами», «контрреволюционерами», «антисемитами». Слова это были примерно одного смысла, и вели они прямиком в расстрельные подвалы ЧК. В одном Крыму венгерский еврей Бела Кун и украинская еврейка Голда Залкинд по кличке Землячка уничтожили больше десяти тысяч россиян (в основном этнических русских) «за то», что они были «патриотами, монархистами и офицерами». Впрочем, и об этом — совсем другая моя книга [23].

Большевики очень не хотели сохранения имперского народа — русских. Это название стали применять только к одной из ветвей русского народа — к великороссам, то есть обитателям Великой России. Здесь надо сказать, что название Великая Россия вовсе не содержит никаких претензий на великодержавность и вообще на величие — в каком бы то ни было смысле.

Великая, то есть большая Россия, — это земли бывшей Московии плюс земли Новгорода и Пскова плюс Твери и Рязани. И только. Великороссы и правда отличаются от белорусов и малороссов-украинцев, но, в отличие от них, никогда не осознавали самих себя каким-то особенным народом.

На Украине уже в XVII веке, в ходе Украинской войны 1654–1667 годов между Московией и Речью Посполитой, начало формироваться самосознание украинцев. В 1710 году Григорий Иванович Грабянка обосновал различия «козаков» и «москалей» на мифологическом уровне. В своей украинской летописи «Действия презельной и от начала поляков кровавшой небывалой брани Богдана Хмельницкого гетмана Запорожского с поляки» Г. И. Грабянка выводил москалей от библейского Мосоха, а вот «козаков» — «от первого сына Иафета, — Гомера» [24. С. 16].

С тех пор самосознание украинцев только ширилось и крепло — притом что даже в начале XX века далеко не все жители Малороссии были готовы признать себя украинцами.

В Белоруссии это началось позже, но к началу XX века довольно многие жители Белой Руси готовы были признать себя не русскими, а представителями какого-то совсем другого народа.

И даже карпатороссы, пусть не без помощи австрийских властей, осознают, что они — не русские.

То есть получается — в начале XX века три народа откалываются от русского единства. Как много раз до этого от единств разных групп индоевропейцев откалывались новые народы. А великороссы не откалываются. Они продолжают осознавать себя русскими, и многие из великороссов до сих пор искренне не понимают, почему остальные «откольники» не хотят поступать так же. Что это они вообразили?!

Большевики стали заниматься национально-территориальным устройством народов СССР, разводить всех по национальным квартирам. И привели все еще в больший хаос. Причерноморье, завоеванное в конце XVII века, не входило ни в историческую Великороссию, ни в историческую Малороссию. Новые земли так и назвались — Новороссия, с новыми городами Новороссийском, Одессой, Херсоном. С Новороссийским университетом в Одессе.

Часть Новороссии с Одессой большевики отдали Украине. Теперь русско-молдаванско-еврейский город Одесса превратился как бы в украинский. Достаточно взять в руки хоть Бабеля, хоть Гарина-Михайловского с его «Детством Темы» и «Гимназистами» [25], чтобы убедиться — действие разворачивается где угодно, только не на Украине.

Другую, восточную часть Новороссии отдали России — РСФСР. Как бы великороссами оказалось смешанное население территорий, где всегда говорили о поездах, идущих на Москву: «В Россию поехал».

Территориальная путаница дополнялась еще и путаницей с самоназванием. Самоопределение «великороссы» не прижилось, да как-то и не очень понятно.

В неудержимой борьбе с неизвестно где выисканным антисемитизмом братья Стругацкие вводят в свою антихристианскую повесть «Отягощенные злом» комедийный образ «патриота» по кличке Сючка. И этот самый Сючка в графе национальность всегда писал «великоросс» [26. С. 59]. Для читателей этого бреда было очевидно — раз называет себя великороссом — претендует на некое русское величие, великодержавность и вообще враг братьев наших мень… то есть я хотел сказать, национальных меньшинств.

Ведь мы до сих пор называем себя русскими и психологически осознаем преемниками древнерусской народности Древней Руси. Она же Киевская Русь, она же Киево-Новгородская Русь.

Получается удивительная вещь: как бы ни относиться к русофобии Ленина, Троцкого, Луначарского und so weiter,[6] но в одном они были правы — великороссы в начале XX века остались единственной группой русского народа, которая однозначно осознавала себя его частью и преемником его истории. Тем самым «сухим остатком», о котором уже шла речь. Тем «сухим остатком», который возник после всех «отколов» от первоначальной общности.

К наследию Древней Руси сейчас многие тянут руки. В Белоруссии то ли люди умнее, то ли просто со вкусом у них получше. Во всяком случае, там если и говорят порой про Франциска Скорину, который писал на белорусском языке и «создавал белорусский язык» [27. С. 441–446], если и пытаются представить Великое княжество Литовское и русское «белорусским», — то о своих предках, части древнерусских племен, пишут вполне корректно, не пытаясь подмять под себя всю общую древнерусскую историю. И уж во всяком случае, не в пример пану Грушевскому, не считают зазорным поминать о существовании Новгорода и цитировать «Повесть временных лет» [28. С. 6–11].