У Финского залива - Вадим Гарднер

Гроза (Октавы)

Сквозь поле синих волн я вижу кругозор,Где солнечных оков серебряные звенья,Сверкая, движутся; блистательный узорТо разорвется вдруг, то снова и в мгновеньеСоединится в цепь… Качается простор.Весь в искрах, он горит, как яркие каменья;Тут вёсла рыбака алмазы загребают,Там чистым золотом ветрила отливают.

Затишье на море… Колеса громовыеКатятся в облаках… Прислушалась земля.В огнистой бахроме, как горы снеговые,Белеет остров туч… вот вспыхнула змеяЛиловой молнии… отгулы грозовые.Лес не шелохнется… И знойная струяВнезапно вас обдаст, как будто из теплицы;И вьются, каркая, пророческие птицы.

Прошли гроза и дождь, и море просветлело;Торопятся стада веселых беляков;Во мраке дальних туч сиянье заблестело…О, краски нежные! О, гамма всех цветов!Еще второй венец, и ярче засинелаНебесным индиго корона облаков;В брильянтовых серьгах прибрежная листва,Сквозь зелень свежую сияет синева.

Серый день

Арестантские халаты,С ними шашки наголо…Небо серо, небо скучно,Льются слезы на стекло.

Ветер воет, кружит листьяНа панелях близ садов,Кружит с пылью, кружит с соромСеребро сухих листов.

Оголенные деревьяГнутся, плачут и трещат;Жалко им, что потерялиИзумрудный свой наряд.

Так прекрасно было в весну,После свежего дождяРазливать благоуханье,Даже старцев молодя.

Здесь шептались, признавались;Билось сердце, била кровь;Распускалися листочки,Распускалася любовь.

Под кленами, под дубамиИ под сенью тополейСребролистных, шелестящихСколько грезило людей!

А теперь навис угрюмоСерый, влажный, мутный мрак.День унылый, день тоскливый,Как докучливый тик-так.

Осенью («Смотри, вдоль тучи той засеребрились птицы…»)

Смотри, вдоль тучи той засеребрились птицы;Мерцает стая их, над озером летя.Уж скоро журавлей отлетные станицыНадолго уплывут в далекие края.

И стужа близится, и скука туч ненастных.Над шляпками грибов желтеет лист берез;Срывается иной. Рябина в бусах красных,И Серпень косит вновь свой палевый овес.

Осенью («Туча угрюмая, туча седая!..»)

Туча угрюмая, туча седая!Чувства тоскливые, дума невластная;Дрогнет ли в сердце струна золотая.Песня раздастся ли вечно-прекрасная?

Осень со стонами, осень больная!Клены окрасила бледность лиловая.Лес шелестящий вокруг обнажая,Золотом сыплется осень суровая.

Рождество

Глубокий сон вокруг… Вот медный купол блещет…Меж синих вспышек мглы все гуще снег валит,И дальний колокол тревогою трепещет,От вести сладостной спокойствие дрожит.

Евангелье земле — рождественский сочельник,Мерцаешь тайной ты суровым декабрем;В подставках крестовин мертвозеленый ельник;Деревья в комнатах осыплют серебром.

Торжественно, тепло вокруг свечей зажженных,И личики детей, как елочка, светлы;А в окнах блеск огней, чудесно отраженных…Светло! И взрослые, как дети, веселы.

Поэту

Свой мир, свой собственный!.. Какое восхищенье!В душе своя печаль и память о былом;Приветы зелени… затишье… дуновенье…Мелькание зарниц, и отдаленный гром.

Тревожно, и тепло, и душно пред грозою,И ждешь, и воздух ждет, и все напряжено…Взовьется молнья… гром ударит над водою…И сердце упадет, огнем потрясено.

И у тебя, поэт, пред мигом озареньяНа сердце душный ад, но светел звук струны;Возникнут облака, и грянет вдохновенье,И мысли низойдут с незримой крутизны.

Тишина

Я тих, как лес кругом, как воздух недвижимый;Он даже слишком тих; не так, как пред грозой,А по-осеннему, со сдержанной тоской,Любезной северу, но мной невыносимой.

Я голосом своим нарушу тишину,И не поддамся я природе онемелой;И подниму меж мхов я волны песни смелой;И струны возвратят мне красную весну.

Обаянье песен

Песни вечны, песни властныСердце сердца зажигать,Если чувства бурно-страстны,Если в них, как утро, ясныВысь и Божья благодать.

Если слов живые звенья —Отзвук радостной зари.Если облак дерзновенья,Если молнья исступленьяСобираются внутри.

О, тогда в забвеньи славномСердце мира ощути!Тайну в явном,В малом, в главномСветлым взором охвати!

Минутное

Дымных сумерек печали,Нежной грусти тишина,То, что чувства отгадали, —Чем мечта покорена, —То, что смутно и минутно,Что отчалит, будто сны,Держит властью странной страсти,Веет вечностью волны;Дышит зыбким переливом,Блещет вспышками зари,Нежит в творчестве игривом, —Это знают знахари.

Не унывай

Поэт, не унывай! Он твой — огонь молений,Твои они — мечты, и волны облаков,И серп со звездами, и сладость вдохновений,И девственный рассвет, и пурпур вечеров.

Твоя она — тоска по небесам небес.Тебе ль не созерцать в святом уединеньи?Тебе ль неведомо коленопреклоненьеПред светлой тишиной мистических завес?

Преддверие

Я лишь в преддверии СвятогоВ смущеньи трепетном стою.Ни к жертве сердце не готово,Ни к неземному бытию.

Но мгла души уже невластнаЗакрыть от взора Божий нимб;Стремлюсь восторженно и страстноНа кафолический Олимп.

Я был из тех, кто в век ПирпонтаДержаву трёстов презирал,Кто не менял на церковь КонтаСвой всенебесный идеал.

Прости, Господь, мои дерзаньяИ облеки в огонь и в свет,Дабы во славу мирозданьяВооружился твой поэт!

Религиозные двустишия

Много мгновений прошло, чудесных и сердце пленявших,Много излилось любви, много живительных слез.

Время стремится, бежит к неведомой разуму дали. —Вечно таинственный бег капель бессонной реки.

Часто так близок, мне мнится, предел совершенства и правды,Мир голубой и светил яркая, дивная ткань.

Часто ночною порой, когда по небесному полюПлавает месяц, и туч легкий проносится дым,

Блещет Медведицы ковш, и звезда полярная светит,Думаю я о красе новых, неведомых дней.

Божие царство приидет, и будем мы снова, как дети,Станем счастливее их, много отравы испив.

Опыта горький напиток никем напрасно не пьется,Каждая мука в себе семя блаженства таит.

Жди

Жди! С высот, где крыльев стаяВеет в снежных облаках,Речь раздастся грозовая,Мощь родящая в сердцах.

Есть сокрытые до срокаСилы в высях вольных душ;Челны — накрест волнам рокаК ясным граням тихих суш.

К новым странам львиной страстьюВстречный ветер обратим!Верой, чудом, чистой властьюБури норов укротим.

Нам, хоругвь из мук воздвигшим,Мир без таинств глух и пуст.Явны нам, тщету постигшим,Крест и жажда скорбных Уст.

Ожидание