Полное блюдце секретов - Андрей Кивинов

Хозяйка: «Крэйзи, фу! Фу!». Но какое, к черту, «фу», если поругана хозяйская честь.

Никакого «фу». Короче, пока половину задницы у мужичка не оттяпала, не успокоилась…

– Ты не устал тараторить, Вовчик? Скажи, сам сочинил или рассказал кто?

– Вот те крест – было! Позвони в мой бывший отдел, там все эту историю помнят.

Мужичку семь лет влепили и третью группу инвалидности. Но как с одной половиной задницы жить-то?

Рассказчика перебил телефонный звонок. Вовчик снял, трубку.

– Белкин слушает… Казанцева нет, он в морге… Что значит, когда умер?! Он в морг на опознание уехал. Что-нибудь передать? Ну, как хотите.

– Достали казанцевские козы, – пожаловался Белкин, положив трубку, Единственный номер постоянно занят из-за его баб. Петрович, скажи ему, пускай домашний телефон дает. А то к нам, как в справочное Аэрофлота. Звони, не звони – глухо.

– Я говорил, бесполезно. Он утверждает, что все его знакомые дамы состоят у него на оперативной связи, а значит, это служебные дела, а не личные. Поэтому и телефон должен быть служебный.

– Сказал бы я, на какой связи они у него состоят. Диван, посмотри, еле жив. Еще пара его «оперативных встреч» – и мы останемся без мебели. Прикинь, Петрович, ему нормальных баб уже не хватает, он уже с женами убитых бандитов шалит. Мол, отрабатывает на причастность. Как мордашка ничего, Казанова тут как тут-дайте отработаю. Даже если дело не его.

– Брось ты, Вовчик, – вмешался в разговор третий из находившихся в кабинете, опер Паша Гончаров, – Казанова неисправим, а его амурные шашни действительно иногда помогают.

Белкин не стал спорить, склонившись над бумагами.

Вновь затрещал телефон.

– Во, опять какой-нибудь казанцевский бабец. Скажи, что Казанцев из морга не вернется. Разлагается.

Паша поднял трубку.

– Это тебя, нытик. Наверное, тот мужик из парка с половиной задницы.

Вовчик, ухмыльнувшись, подошел к телефону.

– Владимир Викторович, здравствуйте. Это Олег Уткин. Помните, из девяносто второго дома?

– Помню. Здорово.

– Вы извините, что отрываю… Это не вы, случаем, занимаетесь делом Мотылевского?

Вовчик удивленно поднял бровь:

– Мы все им занимаемся, но персональную ответственность несу действительно я. Это моя территория. А ты что, знаешь, кто его завалил?

Паша и Петрович разом уставились на Белкина.

– Нет, я не знаю… Просто есть люди, которые хотели бы пообщаться с вами по этому вопросу. Меня попросили связаться. Я здесь навроде посредника.

– А что, люди не могут узнать у дежурного телефон отделения по раскрытию убийств?

Самим не позвонить?

– Да нет, могут, конечно. Но когда кого-то знаешь, лучше напрямую.

– Ну, хорошо. Но хоть они-то знают расклад?

– Не думаю. У них, возможно, имеются подозрения. Вообще-то, они хотели бы поговорить неофициально…

– Поэтому тебя и попросили. Понятно. Хорошо, пускай подъезжают. Адрес знаешь?

– Да, вытрезвитель. Простите, а нельзя где-нибудь в другом месте? На стороне? А то вытрезвитель как-то несолидно.

– Ничего подобного. Они хотят поговорить со мной, интерес имеют они, поэтому условия ставлю я. Мне здесь нравится. А что касается вытрезвителя, то могу сказать, что недавно у меня в гостях был мужичок, у которого в кабинете стоит прямой телефон с Черномырдиным. И ничего, мужичок ушел от меня вполне удовлетворенный беседой.

Людей интересую я, а не обстановка, верно?

– Ладно, я передам. Когда к вам можно подъехать?

– Сегодня в пять. Я буду на месте.

– Они представятся от Олега.

– Да я уж догадываюсь, что не от Патриарха Всея Руси. Пока.

– Что там? – полюбопытствовал Петрович.

– Начинается, – вздохнул Белкин. – Как бандита грохнут, так «стрелки» идут, «разговоры», «секреты». Когда Мотылевского нашли, позавчера? Во, уже звонят.

– Кто?

– Откуда мне знать? Сегодня в пять познакомлюсь. Это звонил Уткин Олег, фраерок мелкий с моей бывшей территории. Так, ничего особенного, сам никуда не вписывался, но знал много. Приторговывал наркотой, в застойные времена фарцевал. Ему сейчас тридцатник где-то, в последний раз я встретил его года два назад, на улице, случайно.

Понятия не имею, что он сейчас из себя представляет. Но до уровня Мотылевского вряд ли дорос. Здесь, видишь ли, встречаться не хотят…

– Ну, иногда действительно полезнее встретиться на стороне. Не все любят казенные стены.

– Да я в гнездо осиное залезу ради крупицы полезной информации. А тут, чувствую, старую песню заведут – мы в долгу не останемся, вы постарайтесь, вы уж как-нибудь, а сами мы и рады бы помочь, да ничего не знаем. Кроме того, скажут, что Мотылевский был прекрасным другом, мужем, автори… не, этого не скажут. Слово «авторитет» в нынешнее время имеет единственное значение.

Так что пускай сами приезжают. Посмотрят на наши стены, может, денег на ремонт дадут. Тот, что с Черномырдиным по телефону прямому болтает, обещал, да не дал. А я его специально тогда к нам вытащил.

Белкин откинулся на стуле и сложил ладони на затылке.

Убийство Мотылевского представляло собой типичную вариацию на тему бандитскокоммерческих разборок и имело очень туманные перспективы раскрытия. Как и все аналогичные убийства. Поэтому выхватывать сабли из ножен и с криком «Да-а-а-а-ешь!!!»

Мчаться к заветной цели как-то не хотелось. «Все, что нужно, мы, конечно, сделаем, но не спеша, не торопясь, без особенного внутреннего настроения. Сцапаем то, что само приплывет в руки. А не. приплывет – что же, не смогли, мы не всесильны».

Мотылевский действительно занимал высокую ступень на питерской бандитскоиерархической лестнице. Его возраст приближался к сорока, он считался патриархом, «стариком». Фамилия его была если не нарицательной, то не менее известной, чем фамилии Малышева и Кумарина.

По словам подъехавших на место РУОПовцев, Мотылевский, в отличие от многих авторитетов, не очень старался прикрываться коммерческой деятельностью и принимал непосредственное участие во всяческих разборках и наездах. По слухам, скатавшись в прошлом году в Швецию поохотиться на уток, он вместо утки подстрелил бывшего соотечественника, что-то там не поделившего с фирмой, которую прикрывала группировка дяди Славы. Но слухи к делу не пришьешь, поэтому шведские власти только развели руками, объясняя, что слово «глухарь» интернациональное, «глухари» водятся и в России, и в Швеции, так же как и утки.

Официально Мотылевский являлся директором какого-то АОЗТ. АОЗТ это нигде не проявлялось и нигде не рекламировалось, потому что даже сам шеф, наверное, до конца не представлял, чем занимается его предприятие. Но чуть что – я директор, я не бандит.

О похождениях Мотылевского на отчизне РУОПовцы не распространялись, возможно, из-за того, что не хотели раскрывать профессиональные секреты, а возможно, потому, что попросту ничего не знали.

До позавчерашнего дня Вовчик знал о Мотылевском лишь чуть больше обыкновенного гражданского человека, черпающего сведения из средств массовой информации и трамвайных сплетен. Район, обслуживаемый убойным отделом, где трудился Белкин, данным авторитетом не контролировался, поэтому перекинуться словечком о возможных причинах убийства было не с кем. Местных же бандитов убийство интересовало только с той позиции, что завтра с любым из них могла приключиться подобная история.

Мотылевский был найден застреленным в одной из своих многочисленных конспиративных квартир, разбросанных по всему городу. Прописку же имел в какой-то коммуналке, где, разумеется, никогда не появлялся.

Жил покойный, как и подобает людям его положения, где считал нужным, вернее – необходимым, поэтому и держал большое количество «хат», а отнюдь не из-за того, что любил пустить пыль в глаза, показывая свою состоятельность. Вынужденная мера предосторожности. При заморочках никогда не помешает иметь пару глаз за спиной и несколько подземных нор-убежищ.

Обнаружил его сосед по площадке, отреагировав на незапертую дверь квартиры напротив. Авторитет лежал на пороге, ногами к выходу, застреленный тремя выстрелами в спину. Плюс контрольная пуля в затылок.

Судя по кровавым брызгам на стенах площадки и на двери, пули были выпущены в ту же секунду, как он открыл замок. Ключи так и остались зажатыми в руке. Затем, вероятно, тело перетащили за порог, чтобы не пугать покойником жильцов, где и бросили. Двери почему-то закрывать не стали, хотя по элементарной преступной логике чем позднее найдут труп, тем лучше. Не были забраны документы, что обычно практикуется при убийствах. А тут – пожалуйста, паспорт, права, визитки. Выстрелов никто не слышал, это как раз неудивительно. Стрелковое оружие совершенствуется, и прицепить глушачок на любую модель пистолета – что гвоздь в стенку вбить.

Точного времени смерти установить не удалось. На этаже располагалось по две квартиры, дом имел лифт, сосед, обнаруживший Мотылевского, вернулся домой поддатый в одиннадцать вечера и через полчаса, слегка протрезвев, вызвал милицию.