Противоположности - Евгений Владимирович Андрийко

– Она сводит меня с ума. У нее очень красивое лицо, украшенное "румянцем", – подумал Ойген.

Прежде чем спрыгнуть с обрыва Ка-ду хвостиком приподняла край юбки и оголила свое бедро. Она знала толк в искушении. Улетая она видела, как озаряется всё вокруг от света Ойгена.

В последующие разы они обменивались все более смелыми рассказами и мыслями. Одежда Ка-ду становилась все более смелой и откровенной. Она постепенно нагнетала градус их общения. В некоторые дни ей хотелось большего, а в другие она себя укоряла:

– Я тебя развращаю, Ойген. – Говорила она.

– Мне нравится, не переживай. – Успокаивал ее Ойген.

Их общение не было идеальным, но им нравилось все, что они делали вместе. Они вместе мечтали. Иногда их мысли сходились, а иногда каждый из них делился своими собственными мечтами. Мечты были самые разные от планов на будущее до дня, когда они решаться прикоснуться друг к другу, а иногда и о таких смелых желаниях, как совместной жизни в будущем.

Каждый день они говорили друг другу приятные слова. Играли в игры, которые сами придумывали. Иногда провоцируя друг друга на эмоции, чтобы вновь почувствовать огонь их общения.

Несколько раз они мечтали, как сбегут из своих миров куда-то, где будут только они. Каким будет день, когда они решаться на это. Но, по непонятным для обоих причинам, не могли сделать главный шаг в своих жизнях. Они иногда говорили об этом, пытаясь подтолкнуть друг друга, но к единому мнению не приходили.

Как-то раз она пропала на несколько дней. Эта разлука вынудила Ойгена признаться Ка-ду. Он много говорил в тот день, как она ему дорога и что он чувствует. Ойген не стал использовать косвенные слова и действия, а прямо сказал, что любит её. Это был первый раз, когда Ойген сказал Ка-ду эти слова, несмотря на то, что она говорила ему их раньше.

Эти слова придали их общению новые краски. Они вновь принялись рассуждать о совместных планах на будущее. Но постепенно яркие краски померкли, недовольство с обоих сторон росло и в какой-то момент Ойген стал прилетать на обрыв один. День за днём он прилетал, а она нет.

Время шло, а он все прилетал на место их встречи. Туда где они общались столько раз. Но ее все не было. Он чувствовал, что с ней все хорошо, но она не хочет его видеть и говорить с ним.

Его терзала боль утраты. Он совершенно не знал, что ему с ней делать. Ойген продолжал прилетать на обрыв потому, что больше ничто не могло закрыть дыру в его сердце. И вот в тот момент, когда он уже практически сошел с ума и потерял всякую надежду. Она появилась на обрыве.

…

Ойген сидел на краю обрыва свесив ноги вниз. Ка-ду пришла откуда-то сзади. Она никогда не приходила, всегда прилетала. Но для Ойгена это было не важно. Он был очень рад ее видеть.

– Я безмерно рад видеть тебя, Ка-ду. – Сказал он. Его глаза засветились и уставились в лицо Ка-ду.

– Я тоже, – коротко и не очень радостно ответила Ка-ду. Но в ее глазах где-то в глубине все же мелькнул огонек.

– На кого ты похож? – Спросила Ка-ду, критикуя внешний вид Ойгена. Который и впрямь выглядел не очень. Одежда не идеально белая и мятая. Волосы взъерошенные, а крылья представляли собой жалкий вид. Перья стали серыми и не отражали солнечного света.

– Да уж, – кивнул Ойген. – Мой внешний вид отражает мое внутреннее состояние. А ты почему на ногах?

Ойген осмотрел Ка-ду с ног до головы. Она изменилась. На ней были строгие брюки и длинный плащ, под которым были спрятаны крылья. Единственное что осталось от прежней Ка-ду это ее лицо, глаза и босые ноги.

– Я решила, что лучше не использовать крылья. – С еле уловимой грустью сказала Ка-ду.

Ойген вскочил на ноги и подошёл к Ка-ду вплотную. Он посмотрел на нее сверху вниз. Но она не сразу посмотрела на него. Замешкалась. Когда она подняла голову и посмотрела на Ойгена, то он немного испугался. Привычного ему огня он не увидел в ее глазах. Лишь отражение своих собственных голубых глаз.

В какой-то момент он хотел отойти от неё. Но она была важна для него. Ойген остался и продолжал смотреть ей в глаза. Он первым начал говорить. Рассказал ей о том, как повлияло на его жизнь их знакомство и разлука. А также как ему сложно было сделать выбор между ней и своими соплеменниками. Как он смирился с тем, что должен нарушить клятву данную им. Ойген рассказал, что готов на всё ради нее. В этот момент маленький огонек промелькнул в глазах Ка-ду.

Ойген заметил прежнюю Ка-ду, где-то там в глубине. Его глаза стали ярче и сам он немного засветился. Ойген попросил ее рассказать, что происходило у неё в жизни.

Ка-ду начала рассказывать медленно. Она не спешила излить все что у нее накопилось. Она пока что не испытывала той лёгкости в общении с Ойгеном как раньше. По мере того, как она говорила, Ойгену становилось понятно, где он допустил упущения. Но главное это сожаления самой Ка-ду. Она частично осознала влияние ее соплеменников на многие решения, которые она принимала и на то, что она говорила Ойгену. Ка-ду говорила и говорила, а ее глаза разгорались огнем от эмоций, распаляющихся внутри неё.

Они стояли все также рядом и говорили по очереди. Ойген становился все ярче и возвращал свой ангельский облик. Его крылья снова блистали на солнце. Одежда распрямилась. В Ка-ду тоже происходили изменения. Ее тело вновь преобрело оттенки красного, а глаза горели огнями. Пусть и слабыми, но постоянно.

– Прости меня за всю боль, что я причинила. Я всё ещё люблю тебя. – Сказала Ка-ду глядя в глаза Ойгена. Он хотел ответить, но не справился с эмоциями и его свет стал слишком ярким. Ка-ду закрылась от него ладонью, а Ойген отскочил назад. Ка-ду тоже сделала несколько шагов назад, но протянула к нему свою руку, чтобы оставаться ближе к нему.

– Прости. – Сказал Ойген и поднял руку пытаясь контролировать себя. Он успокоил сияние и посмотрел на Ка-ду. Ее глаза горели. Ей понравилось, что Ойген всё ещё теряет из-за неё контроль.

– Я тоже люблю тебя. – Начал Ойген. Он смотрел на Ка-ду и окончательно принимая свои мысли закончил: – я люблю тебя больше, чем что-либо в этом мире. Ты нужна мне вся и навсегда.

Ка-ду сбросила плащ и расправила крылья. Ее глаза пылали. Она, не сводя глаз, смотрела на Ойгена. Впитывала его свет, а светился он весь.

– Все