Молитвы у озера - Николай Велимирович

Аминь глаголю вам: отец им Дух Всесвятый, а мать — последний девственный закуток души вашей, в который Дух Всесвятый все ещё отваживается войти.

Так рождается всякая мудрость и на небе и на земле: от Девы и Духа Святаго. Над девичеством первой ипостаси воспарил Дух Святой, — и родился Всечеловек, Мудрость Божия.

Как девичество Отца на небесех, так и девичество Матери на земли. Как действо Духа Святаго на небесех, так действо Его и на земли. Как рождение мудрости на небе, так рождение её и на земле.

О душа моя, вечное удивление моё! Гляди: то, что случилось однажды на небе и однажды на земле, то должно сбыться и в тебе. Ты должна стать девой, дабы приять во чреве Мудрость Божию. Девой должна быть ты, чтобы полюбил тебя Дух Божий. Все чудеса на небе и на земле произошли от Девы и от Духа.

Дева рождает творящую мудрость. Распутная женщина творит бесплодное знание. Только Дева может видеть истину; распутная женщина способна лишь познать творения.

Господи Триипостасный, очисти зеркало души моей и наднеси лице Твоё над ним. Чтобы душа моя засияла славою Господина своего. Чтобы пречудесная история неба и земли запечатлелась в ней. Чтобы наполнилась она блеском, как озеро моё, когда солнце в полдень висит над ним.

Гл. 11.

Когда я привязался к Тебе, любовь моя, все остальные узы полопались.

Гляжу на ласточку, как тревожно летает она над разорённым гнездом своим, и говорю: я не привязан к гнезду своему.

Гляжу на сына, как скорбит по родителю своему, и говорю: я не привязан к родителям своим.

Гляжу на рыбу, как издыхает она, вытащенная из воды, и говорю: таков я! Если исторгнут меня из объятий Твоих, мгновенно издохну, словно рыба, на песок брошенная.

Но как мог я столь безвозвратно утонуть и жить в Тебе, если никогда раньше в Тебе не был? Воистину, я уже был в тебе от первого пробуждения Твоего, потому и чувствую себя в Тебе, как в родном доме.

Существует вечность в вечности, как существует длительность во времени. В одной вечности пребывал еси, Господи, в неизреченной неразличимости и в вечернем блаженстве Своём. Тогда ипостаси Твои, конечно, были в Тебе, ибо не могли не быть в Тебе. Но не созерцались одна в другой, ибо не знались в различимости своей. В другой вечности Ты был в утреннем блаженстве Своём, и три ипостаси узнали себя и созерцали одна другую.

Ни Отец до Сына, ни Сын до Отца, ни Дух Всесвятый до или после Отца и Сына. Как человек, пробуждаясь, открывает вдруг разом оба глаза, так вдруг одновременно открылись в Тебе три ипостаси Твои. Нет ни Отца без Сына, ни Сына без Духа Святаго.

Когда ложусь я у озера моего и сплю сном без сновидений, то не умирает во мне ни сила сознания, ни желание, ни действие, но все сливается в одно блаженство, нирваническое, неразличимое единство.

Когда солнце рассыпает золото своё по озеру, я пробуждаюсь — не как нирваническое единство, но как триединство сознания, желания и действия.

Это Твоя история в душе моей, Господи, толкователь жизни моей. История души моей — разве не толкование она истории всего творения, всему измельчённому и всему соединённому? И Тебе, отчизна моя, и Тебе, прости мя, толкование — душа моя.

Отчизна моя, спаси мя от нашествия иноплеменников.

Жизнь моя, сожги все пятна смерти на душе моей и на теле моем.

Гл. 12.

Помажь сердце моё елеем милости Твоея, премилостивый Господи мой.

Да никогда не вспыхнет в сердце моем ни гнев на сильных, ни презрение к бессильным. Гляди, все вокруг немощнее росы утренней!

Да никогда не совьёт гнезда в сердце моем злоба против тех, кто мне зло помышляют. Да вспомню о конце их, и да буду спокоен.

Милость пробивает путь к сердцу всех тварей, и приносит радость. Немилость нагоняет туман на чело и толкает к тягостному одиночеству.

Помилуй милостивого, Нежнейшая Рука, и открой ему тайну мудрости Твоея.

Всечеловек — чадо милости Отца и святости Духа.

Весь сотворённый мiр — только притча о Нем. Мощные солнца на небесах и мельчайшая капля воды в озере рассказывают собою часть притчи о Нем. Все зодчие неба и земли, от пресильных серафимов до ваятеля мельчайшего комка пыли рассказывают одну и ту же притчу о Нем, пра-сущности своей и пра-источнике своём.

Что такое земля и луна, как не солнце в притчах? Воистину, так и вся тварь видимая и невидимая есть Всечеловек в притчах. Суть проста, но притчам о сути несть конца и края.

Соседи мои, как скажу вам о сути, когда вы и притчей не понимаете?

О, если бы знали вы, какая это сладость, и ширь, и сила, когда погружаешься на дно всех притчей; туда, где все притчи начинаются и где они кончаются. Туда, где язык занемевает и где все сказано раз и навсегда.

Как скучны становятся тогда все долгие и нудные притчи тварей. Воистину, так же скучны, как скучно слушать рассказы о грозе тому, кто привык смотреть на грозу.

Приими мя в Себя, Сыне Единородный, да воссоединюся с Тобою, как и был я до сотворения и падения.

Да закончится долгая и утомительная притча моя о Тебе хотя бы кратким лицезрением Тебя. Да сгинет самообман мой, будто я — нечто рядом с Тобой, нечто иное вне Тебя.

Переполнены уши мои притчами. Зрачки мои не хотят уже взирать на выставку одежд, — но на Тебя, суть моя, отягощённая притчами и одеждами.

Гл. 13.

Ты не требуешь от меня многого, любовь моя. Се, люди требуют больше.

Я закутан в толстое покрывало небытия, закрывшее глаза душе моей. Ты требуешь того лишь, чтобы душа моя сорвала с себя туманный покров и открыла глаза на Тебя, сила моя и истина моя. Люди требуют, чтобы душа моя закутывалась во все более плотные, все более тяжёлые покрывала.

О, помоги мне, помоги мне! Помоги душе моей прийти к свободе и лёгкости; прийти к лёгкости и крыльям воздушным; прийти к крыльям воздушным и колеснице огненной.

Длинны притчи, слишком длинны; коротка мораль — одно слово. Притчи переливаются в притчи, как гладкий лик озера моего из цвета в цвет. Где конец переливам цвета воды под солнцем, где конец переливам притчей?

Длинны притчи, слишком длинны: коротка мораль — одно слово. Слово это — Ты, Бог-Слово. Ты — мораль всех притчей.

Что пишут звезды на небе, то трава шепчет на земле. Что струит вода на море, то бурчит огонь под морем. Что ангел говорит очами, то имам кричит с башни. Что прошлое изрекло и утекло, то Ныне говорит и ускользает.

Одна суть у всех созданий; одна мораль у всех притчей. Создания — сказки о небе. Ты еси смысл всех сказок. Притчи — долгота Твоя, ширь Твоя. Краткость всех притчей — Ты. Самородок золота еси в утёсе каменном.

Когда имя Твоё изрекаю, — все я изрёк, и более, чем все:

Любовь моя, помилуй мя!

Сила и Истина моя, помилуй мя!

Гл. 14.

Чего сто́ит одежда моя, если нет тела, которое одевают? Чего стоит тело, если в него не завёрнута душа? Чего стоит душа, если Ты не бдишь в ней, Огонь в пепле?

Одежда моя — пепел и дым, если тело моё не придаёт ей цену.

Озеро моё прелепое — лишь слепое болото, если выпустить из него воду зрячую.

Душа моя — пепел и дым, если Ты утечёшь из неё, Роса утренняя.

На пепле всех созданий пишешь Ты имя Твоё, и дымом всех созданий оттеняешь пламень сияния Твоего.

Твой пламень — роса для жаждущих, спешащих в объятия к Тебе. Но Твой пламень — огонь попаляющий для тех, кто бежит от Твоих объятий.

Воистину, Ты еси рай для чистых и ад для нечистых.

Когда придёт День Последний — когда Первый и Последний День откроются людям как Один День, — тогда чистые возвеселятся, а нечистые восскорбят. И возопиют нечистые: увы нам, мы ели пепел на земле, а сейчас принуждены есть огонь на небе!

Пророки Твои, Мати небесная, были открывателями огня под пеплом, погружавшимися в жерла вулканов. По бескрайней милости Своей каждому дала Ты открыть искру, за которой погружался он, пока все искры не слились в пламенный пожар Сына Твоего, Мати небесная.

Господи, Ты воздвигал пастырей каждому стаду, пастыри же разводили огонь для стад своих, чтобы но замёрзнуть им на крутой стезе истории. Пока Всечеловек, Сын Единородный, не разжёг огонь великий и не позвал все стада обогреться.

Смотри, как глубоко скрываются все благородные металлы, очи глубины земной! Как же тогда Ты сокрыт под пеплом земли, наиблагороднейший камень!

Бедняк пашет ниву свою и отмахивается, когда говорю ему: богатей, глубоко под бесплодной нивой твоей почивает озеро растопленного золота.

Не машите головой, осиротелые царевичи, когда говорю вам, что тело драгоценнее, чем одежда, и душа — чем тело, и Пламенный Царь — чем душа.

Гл. 15.