Живодер - Алексей Сейл

Тони сказал, что его машину украли, пока он был в Альмунекаре, но, как бы там ни было, ему оставалось съездить на побережье всего один раз. Он уговорил Сью попросить у Лоуренса его «мини», которую тот отдал чрезвычайно неохотно.

Дело кончилось тем, что Сью не смогла поехать, и Лоуренс начал ныть, что никогда не получит обратно свою несчастную машину. Однако Тони вернулся через несколько дней и познакомил Сью со своими планами. «Весь кокаин поступает сюда через Галисию, не удивительно, что здесь налажены отличные связи с Южной Америкой, и забавно, что этим занимаются не только мужчины, но и женщины, — а что им остается делать, когда жандармы сажают их мужей за решетку? Вся наркота идет через юг Испании — в конце концов, оттуда можно добраться до Африки всего за полчаса на хорошем катере. А вот героина у них нет, потому что у них нет связей ни с Турцией, ни с Афганистаном. К тому же на побережье сейчас обосновались русские, которые собираются транспортировать его сюда в горы. Так вот, у меня появилась возможность получить партию по приемлемой цене, и думаю, ребятам здесь понравится героин».

У Сью был только один вопрос: «А у тебя есть деньги на это?»

— Кое-что есть, но именно по этой причине я к тебе и обращаюсь. Мне нужно больше.

— А тебя не волнует, как к этому отнесутся местные?

— Эти несчастные ослы? — спросил Тони. — Они это заслужили. К тому же мы знаем, что они недолюбливают жандармов, так что же они смогут сделать? Даже если они догадаются, что этим занимаюсь я. Так ты будешь участвовать в деле?

Сью отдала ему все свои накопленные деньги и еще украла часы у Лоуренса. «Ролекс» на золотом браслете, за который Тони получил в Альмунекаре тысячу долларов. Это не могло стать для Лоуренса большой потерей, человек ведь может носить только одни часы (если не считать знакомого диджея Сью, который носил сразу шесть штук), а Сью никогда не видела, чтобы Лоуренс надевал их на руку, так что, если как следует поразмыслить, он вполне мог с ними расстаться.

И вскоре по всей долине испанская молодежь пристрастилась к героину. Что касается выпивки, они сызмальства были знакомы с ее свойствами и последствиями ее употребления, героин же был беспощаден — его нельзя было бросить, он не признавал никаких поблажек. И вот пацан из пекарни, который еще недавно был улыбчив и разговорчив, с бледным лицом часами простаивал над квашней, погрузив по локоть руки в тесто. В соседней деревне бармену пришлось запереть двери бара, чтобы спасти его от неистовствовавшей толпы, а в апельсиновой роще нашли труп мальчика, застреленного из охотничьей винтовки.

Через полтора месяца Тони вернул Сью ее сбережения вместе с огромными процентами, а потом поехал в Гранаду и купил в крупном агентстве на кольцевой дороге БМВ с откидным верхом.

Как-то июльским утром, когда солнце еще не начало жечь беленые улочки, Сью с Найдж возвращались из магазина Анны с сумками в руках. Им потребовалось полтора часа на то, чтобы купить все необходимое, и они считали, что им еще повезло, учитывая летаргию, в которую впадали местные обитатели в жаркий период года. Найдж окликнула своих собак, выбежавших из-за угла с висящими языками, за ними в облаке пыли появилась еще целая свора вместе со Псом, который, казалось, руководил всем происходящим. Лохматый ураган промчался мимо и исчез в глубине улицы Иглесиас, шедшей в сторону церкви.

— Я уже три дня не видела своих собак, — заметила Найдж. — Похоже, этот здоровяк с городскими замашками захватил лидерство в стае.

— Однако у него так и нет хозяина. Почему-то его никто не берет, — откликнулась Сью.

— И не возьмет — он слишком одичал, и у него слишком много блох.

— Так что же с ним будет?

— То, что всегда бывает в Испании. Летом на бродячих собак не обращают внимания, а потом, когда сезон жары проходит, в один прекрасный день приезжает живодер и…

— Отвозит их в приют?

— Глупышка. Пристреливает.

— Нет!

— Местные считают, что уже то, что они позволяют им провести здесь лето, является проявлением доброты. Впрочем, это полностью согласуется с их представлениями, — после чего Найдж перешла к другой теме: — Скажи мне, Сью, а как ты оказалась в Испании?

— Прилетела на самолете. Рейсом из Ливерпуля на Малагу.

— Ну понятно, теперь все летают самолетами. Но, понимаешь, когда я ушла от мужа и уехала из Девона, я приехала сюда в старом почтовом фургоне. Никогда не забуду этого путешествия. Горы и пастбища Страны Басков — такое ощущение, что находишься в Швейцарии. Плато Ла-Манчи, которые тянутся до бесконечности, — знаешь, на них когда-то росли леса, которые повырубали. А к югу от Мадрида, до того как проложили шоссе, тянулась прямая как стрела дорога через пустыню. Потом минуешь подножия Сьерры-Морены и попадаешь к вратам, ведущим в Андалусию. Это — дефиле, естественное ущелье в горах. Знаешь, как оно называется? Деспенаперрос, в буквальном переводе «Место для сбрасывания собак со скал». Кое-кто утверждает, что под собаками имелись в виду неверные, приезжие, чужаки. Однако мне больше нравится другое объяснение. Что разбойники, несомненно наводнявшие это ущелье в девятнадцатом веке, травили путешественников собаками, которых сбрасывали на них сверху.

— Ты меня разыгрываешь, — сказала Сью.

— Вовсе нет. Как бы там ни было, название этого ущелья говорит нам по крайней мере о двух вещах. Во-первых, что собак здесь как грязи, а во-вторых, что при наличии выбора между собакой и камнем испанец предпочтет сбросить вниз собаку. Не знаю, может, в этом и есть какой-то разумный смысл. Может, путешественников действительно охватывал панический ужас, когда они видели над головой своры летящих собак, однако это не повод игнорировать бессмысленный садизм, свойственный испанцам.

Они подошли к дому Найдж — еще одни кованые ворота в бесконечной белой стене.

— Зайдешь? — спросила она.

— Конечно, почему бы и нет. — Сью никогда еще не была у Найдж. Та открыла ворота, и они вошли внутрь. Однако, в отличие от дома Лоуренса, они оказались не в открытом дворике, а в крытом пространстве, которое представляло собой мастерскую Найдж. Ее скульптуры были расставлены повсюду. Сью ожидала увидеть совсем другое — что-нибудь старомодное, например, картины маслом, как те, что продают в Севилье и Гранаде. Зарисовки с натуры беленых домиков с крестьянами, сидящими у стен в плетеных креслах, натюрморты с оловянными блюдами, ломящимися от ветчины и андалусских фиг, изображения ферм с выводками цыплят и долин Кастильи со стороны Толедо. Что-нибудь в духе всех этих картин, подписанных именами Чавеса, Милагро или Ромеро, или тех, что изготавливаются на фабриках в Южном Китае с поточными линиями, регулируемыми так же, как на заводах Тойоты, где китайские рабочие фабрикуют пейзажи страны, которую никогда не видели и никогда не увидят, причем каждый специализируется на изображении отдельного фрагмента картины — один на цыплятах, другой на небе, а третий является лучшим живописцем печальных ослиных глаз во всей провинции Ханчжоу.

То, что делала Найдж, не имело к этому никакого отношения. Огромное помещение было завалено мусором, и трудно было разобрать, где заканчивается хлам и начинается скульптура; повсюду возвышались кучи земли, соломы, глины, штукатурки и краски, и из этого беспорядка вздымались фигуры, сделанные из этого же материала. Скалящиеся и рычащие друг на друга собаки, мужчины с бычьими головами и огромными изгибающимися пенисами, свиньи, утки, прыгающие из воды рыбы — одни белого цвета, другие серого, третьи с примесью горной пыли, четвертые кроваво-красные, пятые угольно-черные.

Переходя от одной скульптуры к другой, Сью рассматривала их несколько минут, прежде чем открыть рот.

— Зашибись. Ничего более улетного я еще не видела. Кто бы мог подумать, что за этими дверями окажется такое!

Найдж рассмеялась, сочтя это за комплимент, каковым эти слова, возможно, и являлись, и провела Сью в темную боковую комнату, стены которой были покрыты крупнозернистой штукатуркой и увешаны медными чеканками, кафельный пол завален восточными подушками, а выложенные разноцветными стеклышками арабские светильники источали тусклый свет.

— По сравнению с твоими фигурами в этом уже почти не видишь ничего необычного, — сказала Сью, падая плашмя на подушки. Найдж опустилась рядом.

— Я купила все это, когда занималась альпинизмом в Северном Пакистане и Афганистане, а потом привезла сюда. Пешаварские рынки — это просто фантастика.

Найдж открыла резную коробочку, достала оттуда опиум и папиросную бумагу и, не переставая говорить, начала скручивать косяк.

— Там можно купить буквально все — краденые рейнджроверы из Англии, любые наркотики, они вручную изготавливают любые марки оружия — позолоченные дробовики, автоматы Калашникова, винтовки М-16, там есть пиратские программы по сбору разведывательной информации и компакт-диски — и все это бок о бок с изумительными по красоте местными изделиями, коврами и светильниками.