Второе путешествие путешественника - Михаил Грешнов

Повернуть назад? Сколько раз приходила мне эта мысль. Но другая мысль командовала: вперед, вперед, проскочишь же это мертвое царство, впереди Архей, полтора миллиарда лет, еще и Протерозой не кончился.

Я готов был биться головой о Машину, выпрыгнуть на ходу из седла. Сходил с ума. Мне казалось, что Машина испортилась, стала. Я нажимал рычаг и останавливал Машину. И было одно и то же: белесый горизонт, белесое море. Ни кустика, ни травинки, вода не плескалась у берегов.

И все-таки - вперед, заставлял я себя, как одержимый.

Не буду вас утомлять, эпохами я не выходил из Машины. Жевал сухари, доставал из мешка, привязанного к седлу. Когда уже доходил до крайности от изнеможения, тормозил, падал тут же на песок и засыпал свинцовым сном без сновидений.

Но вот наконец что-то стало меняться, появились холмы по сторонам, смутные очертания хребта по правую руку. Освещение стало тускнеть. Солнце не металось огненным росчерком надо мной, его заволокли тучи. Я понял, что передо мной Архей. Но и здесь я остановился не сразу. Думал, что сумерки кончатся, новый мир мне хотелось увидеть в солнце. Но тучи, наоборот, уплотнились, приняли серый металлический цвет. Когда я притормаживал, я недоумевал, куда делось солнце и почему все-таки светло,- бесконечное утро или бесконечный вечер?

Наконец я сказал себе: хватит - и остановил Машину.

Я был по-прежнему на берегу океана, на бесконечной песчаной полосе, прилегавшей к воде. Отроги хребта чуть позади и справа, за спиной, в расстоянии мили, скалы и камни, будто оторвавшиеся от хребта и приползшие к океану. Скалы были серыми, почти черными, океан тернового цвета, небо напоминало латунную сковородку, опрокинутую над головой, оно светилось.

Выбившиеся из-под шляпы волосы потрескивали, когда же я снял шляпу и провел по ним рукой, с них посыпались голубоватые искры, в пальцах слегка кольнуло. Электричество,- догадался я.

В расселинах скал тоже заметил голубоватое свечение. И небо светилось от электричества.

.Чувствуя утомление, я отошел от Машины, бросил между камнями плед и'улегся. Дальше, решил, не поеду.

Тишина стояла по-прежнему бесконечная. Но, успокоившись и придя в себя, я стал замечать, что тишина неполная. Что-то в ней переливалось, шелестело, точно песок под ветром. Может быть, у меня шумит в Голове? Я приподнимался на локте, прислушивался - шелестело, в этом не было никакого сомнения. Может, в песке роются насекомые, насторожился я, или вода шепчет у берегa. Посмотрел на берег, копнул песок, нет, причина в другом. Шорох был неприятный, мертвый. Я встал, поднял плед и пошел по берегу, думая, что, может быть, надо сменить место.

Звук шагов успокаивал. На минуту я отвлекся, но продолжал идти - к скалам: в одном месте они придвинулись к самой воде.

Поднимусь на скалы, увеличится площадь обзора - огляжу местность.

В сумерках я, однако, не рассчитал. До скал оказалось не близко, наверное, я шел час. Освещение не менялось, и я понял, что смены дня и ночи здесь нет. Неужели Земля тогда еще не вращалась? - пришла в голову мысль. Тут же я отринул ее, как вздорную, заменил другой: облака настолько плотны, что солнце не пробивается сквозь них. А светло - можно было бы читать газету - от электричества в воздухе.

Тут я дошел до скал и стал карабкаться по откосу на одну из них, показавшуюся доступной для восхождения. Это у меня тоже отняло около часа, но, когда я поднялся на нее, я был вознагражден сполна.

Впереди по берегу, сколько охватывал глаз,- и позади, когда я оглянулся со страхом, в бесконечной дали по берегу одна за другой в шахматном порядке были расставлены Машины - мои Машины Времени. Тысячи Машин, миллион!

Не помню, как я сполз со скалы, может быть, спрыгнул? Может, хотел погибнуть? Но единственной мыслью моей было, что я уже погиб. Сошел с ума было бы еще полбеды. Меня поразила стройность, математическая точность рядов, по которым выстроились Машины.

Я разом понял, что это не мир морлоков, укравший когдато мою Машину. Не скупясь, кто-то дал мне взамен одной миллион Машин.

Но когда я добрался до первой из них и хотел вскочить в кабину, я ощутил пустоту. Промчался сквозь Машину, подбежал к другой и эту пробежал с ходу, хотя позади они стояли по-прежнему.

Дикий страх охватил меня, ярость. "Зачем? - кричал я.- Кому это нужно?" Метался, хотя и чувствовал бесполезность этого, от одной Машины к другой. "Отдайте!" - кричал, осознавая, что среди этого скопища есть моя, единственная Машина, но мне не найти ее до второго пришествия.

- Отдайте! Слышите вы? - потрясал я руками, не сомневаясь, что это дело злых сил.- Зачем вы меня испытываете?

В ответ тишина и легкий электрический шорох.

Сколько времени я метался, бросал камнями в призрачные машины? Сколько еще и что кричал? Отчаяние, усталость взяли свое, я свалился на песок в беспамятстве.

Проснулся от боли - руки и ноги свело от неудобной позы.

Берег был тих и пуст, в полумиле от меня стояла Машина.

Еще более обезумевший от радости, я бросился к ней, вцепился в станину, как в постоянный надежный якорь, и только тогда стал приходить в себя. Неужели это был сон? - мне становилось совестно за свое поведение, крики. Нет, это не было сном.

Стыд обжигал меня, я вел себя, как павиан в зоопарке. Что обо мне подумают те, могущественные, которые - я в этом не сомневался - существуют в мире Архея? Но зачем они устроили маскарад?...

Может, вскочить в кабину и дать задний ход? Но это было бы бегством. Капитулянтством и трусостью. Во мне заговорил исследователь. Надо понять, что случилось и почему так случилось.

Ответа на вопрос не было.

А может быть, ответ ждать рано? Может, должно пройти какое-то время, прежде, чем ответ будет? Ведь силы вовсе не злые - вернули Машину. Стоит остепениться и подождать? Ожидание еще никому не приносило вреда.

Подкрепившись, я залез на всякий случай в седло и стал ждать.

Прошли сутки. Но они не прошли для меня даром. Мир, который я наблюдал, был в движении - океан, скалы, воздух. Вот на гладь океана легло сияние, взморщилось и вдруг поднялось вереницей домов - целый проспект. Дома менялись, менялся проспект - то становился улицей средневекового города, с притиснутыми друг к другу домами, остроконечными крышами, то проспект раздвигался, давая простор машинам, то мгновенно преображался в площадь пустынную, ночную, или же заполненную людьми. Кажется, слышен был говор толпы, шарканье ног.

Разом видение исчезало, выдвигался какой-то цех, с бесконечно поднятой крышей и сигарообразными лежащими в ряд баллонами; то вдруг вырастал лес, преобразовывался в поле, в пашню.

В скалах поднимались башни, маяки, неведомые столбчатые конструкции, уходящие в небо. То вдруг море выплескивалось на сушу, голубело, и по нему шли белые корабли.