Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку - Валерий Киселев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Приезжает военный трибунал с бойцами…»
Александр Лихачев, начальник штаба полка, подполковник:
– В разгар боев на Минутке в штаб полка нагрянул представитель военной прокуратуры из группировки с группой солдат. Оказалось – за комбатом майором Булавинцевым, арестовать за то, что оставил мост через железную дорогу. Стали разбираться… Булавинцев прошел на Минутку не полосой, выделенной его батальону, а справа (там соседа не было), обогнув этот мост. Прошел его и вернулся в свою полосу наступления. Доклад о том, что Булавинцев прошел мост, ушел из полка в штаб группировки. Генерал Булгаков рвет и мечет: «Оставил мост!» А мост был нужен. Булавинцев не стал его оборонять, потому что мост не в его полосе наступления, и ушел на Минутку, там у него была боевая задача. Он трое суток в окружении, ему ничего подвезти не удается, зато приезжает военный трибунал с бойцами: «Давайте сюда майора Булавинцева!» Я говорю – езжайте на Минутку и попробуйте его взять. Затем показал боевой приказ полка, где четко было написано, что этот мост исключается из полосы наступления батальона Булавинцева. «Давайте мне этот приказ…» – попросил представитель военного трибунала. «Не дам, он издан на основании боевого распоряжения группировки; оно есть в штабе группировки». На этом все и закончилось…
«Четыре дня до дембеля осталось…»
Алексей Горшков, командир 3-го взвода 3-й мотострелковой роты, старший лейтенант:
– Батальон Булавинцева, по-моему, без разведки, ночью через гаражи вошел на площадь Минутка, засел в подвалы пятиэтажки и два дня «чехи» их молотили. Вечером 25 января Булавинцев, со слов комбата и ротного, выходит по связи в полк: «Мы сами не выйдем, нужна помощь». Меня вызывают к командиру роты – мы как раз собирались спать. В 0.30 команда взводу – «Подъем!».
24 и 25 января наша рота стояла на улице Воздвиженской, на улице Ханкальской был кинотеатр – без стен, уцелела только стена, откуда кинооператор показывал фильмы. Задача наша была – пробить коридор в батальон Булавинцева. Пошли всей ротой, взводами. Мой взвод называли «рейнджерским» – у меня были гранатометчик, пулеметы – два «ПКМ», три «РПК» и снайпер, нормальный парень.
Срочники рвались в бой, сколько мне стоило сил, чтобы не пускать их: «Вам же четыре дня до дембеля осталось…» Выдвигались обычно так: я, за мной Вова-радист – Пейджер Джан, пулеметчик Сережа Петропавловский – Трачача и один контрактник. Сначала пускали дымы, и только тогда шли срочники, пять-шесть, в сопровождении одного-двоих контрактников. Замыкающими шли пулеметчик Краснов Коля, мы его звали Кранов Кля, после его рассказа, как он так подписал свою тетрадку в первом классе, – и «контрабасы», снайпер и пулеметчик «РПК». Выходили из боя в такой же последовательности. Я уходил последним, ни разу не ушел впереди своих солдат, не было такого. По моей тактике и другие взвода действовали.
Заходили мы в час ночи через вырубленный сад частного сектора, шириной метров 20–25, правее были виадук и площадь Минутка, слева – Дом быта. Второй взвод идет первым, первый – следом, а мне ротный вдруг говорит: «Со мной останешься, надо КП роты прикрывать». Я был сильно обижен: «Сам пойду!» – «Под трибунал пойдешь!»
В час ночи первый и второй взводы стали выдвигаться, а в два-три часа начался бой…
«Попал в пробку…»
Артур Сатаев, начальник штаба 1-го мотострелкового батальона, майор:
– После первых боев, ночью командир полка по радиостанции указал мои недостатки в организации связи и потребовал моего присутствия в частном секторе Грозного, где находились подразделения, комбат и помощник командира батальона по артиллерии.
Взяв с собой БМП-1КШ, ночью выехал к подразделениям. В ту ночь был туман, и тяжело было сориентироваться на незнакомой местности ночью в городе. В частном секторе все было развалено, и местами не поймешь, то ли это бывшая улица, то ли танк проехал по дворам. Попал в пробку, стоят БМП, и наши, и соседних частей, и не знают, ехать ли вперед: головная машина попала под обстрел. Слез с БМП, офицеры говорят: «Впереди засада, боевики». По моим сведениям, там должно быть чисто. Спросил на всякий случай название улицы, на которой находимся. Послал своего солдата найти табличку с названием улицы, тот пришел через 10 минут, ничего не нашел.
Решил опираться на свои данные о местонахождении, и не ошибся. Связался с комбатом, обрисовал ему обстановку и местонахождение. Он ответил, что там можно выехать прямо к боевикам, начал объяснять, что надо ехать дворами, объяснить, какими дворами – не получилось, сказал, что пришлет человека, чтобы провести боевую машину. Через 20 минут ко мне пришел солдат из гранатометного взвода нашего батальона, он провел машину к дому, где находился комбат. Вспоминаю комбата майора Илюхина в тот момент… Человек несколько суток вообще не спал. Не знаю, что он делал, чтобы не спать: ел кофейные зерна, или принимал препараты от сна, или просто держался. Но не падал. Он сказал: «Артур, связь – дело начальника штаба, бери начальника связи батальона лейтенанта Нейкшина и сделай ее нормальной».
Проблемы со связью были из-за того, что в ходе боя не заряжались, а большей частью были утеряны аккумуляторные батареи радиостанций. Этой же ночью я выехал на КП полка в надежде найти батареи. У связистов получилось выпросить только несколько заряженных батарей. Нужно было найти заряженные батареи, чтобы выкрутиться сейчас и завтрашний день. У нас все получалось, но одно подразделение оставалось без связи. Выход был найден. Я приказал командиру минометной батареи, которая на тот момент не перемещалась и находилась в депо, раскурочить пассажирские вагоны и достать вагонные аккумуляторы, подсоединить к радиостанциям с помощью проводов, создав нужное напряжение, исключая аккумуляторные банки больших вагонных батарей. Все заработало.
Устранив недостатки, решил находиться в городе, ближе к подразделениям.
На рассвете с лейтенантом Нейкшиным обошли дома, где были подразделения, все роты батальона собрали достаточно батарей, сдали их на зарядку в роту связи. Запомнилось: когда в депо зашел во взвод обеспечения, там бойцы сидят, пьют чай, играет двухкассетник, работающий от батарей станций и штук пять рядом лежит… Я готов был застрелить их, но дал разнос солдатам, успокоился и забрал батареи.
В ходе боевых действий часто ночью приходилось ездить по Грозному. Всегда на передовой, среди подразделений, было гораздо уютней, чем ехать ночью по городу, хоть и едешь на КП полка. Напороться на недобитков или на «дружественный огонь» своих ночью было реально. Но тот первый раз, в незнакомом городе, на командно-штабной машине, ориентируясь в туман по карте, среди развалин – ощущение было не из приятных…
«Снайпер нас больше не беспокоил…»
Андрей Актаев, пулеметчик 3-го взвода 1-й мотострелковой роты, контрактник:
– Всю ночь просидели в гараже. Утром духовский снайпер опять шалить начал. Помню, гранатометчик, контрактник из первого взвода – точно безбашенный парень – кричит: «Пацаны! Прикройте!» Все в ту сторону – шквал огня. Он выбегает с «граником», прицеливается и с каким-то криком выпускает вакуумную гранату. И так раза три.
Где-то ближе к обеду к нам перебежали три бойца и офицер из 506-го полка. Каждый приволок с собой спарку «Шмелей». Попросили: «Прикройте!» Выбежали и как дунули из трех огнеметов – у нас даже крошка с подоконников посыпалась. И все, снайпер нас больше не беспокоил. После обеда выдвинулись дальше. Взвод расположился в каком-то доме. Там и заночевали. На следующий день для моего взвода штурм Грозного закончился: отправили охранять артдивизион.
«Все простреливалось боевиками…»
Виталий Заврайский, командир 4-й мотострелковой роты, капитан:
– Наступило двадцать пятое января. Моя рота уже получила задачу и вся была на броне, выстроенная в колонну, когда подошел психолог полка и поздравил меня с рождением дочери. А до меня эта мысль как-то не доходила…
Отправился с ротой выполнять поставленную задачу. Технику с экипажами оставили на окраине частного сектора в районе железнодорожного депо. Разбились на три взвода, каждому была указана улица, по которой предстояло наступать. Каждая рота представляла собой штурмовую группу. Таким образом, весь наш батальон был поделен на группы: легкая, средняя и тяжелая.
Вперед с началом штурма ушла одна рота, за ней вторая, моя рота была замыкающей. Запас боеприпасов, медикаментов и продуктов питания был минимальным. Штурм начался часов в 16–17. Приходилось продвигаться в частном секторе, проделывая при этом проходы в заборах, стенах домов, так как по дороге перемещаться было невозможно: все простреливалось боевиками. Пробирались так до темноты.
