Тротиловый эквивалент - Лев Пучков

— И чего это они в такое время собирались тут поймать? — Глебыч зевнул и направился к «Ниве». — Пойду, гляну...

Петрушин тревожно посмотрел в сторону села — оттуда раздавался гул приближающейся к мосту колонны.

— Не понял... Вроде совсем тихо сработали...

— То не по нашу душу, — Иванов кивнул в сторону торчавшего из люка «бардака» шлемофона Сани Жука — Васиного водилы, который в рабочем порядке слушал по бортовой станции частоту комендатуры. — ИРД под Толстой Юртом попал в засаду. Резерв выдвигается.

— Я говорил! — напомнил Вася. — «Сами»! Вот тебе и сами...

Пока наскоро обыскивали трупы и «Ниссан», Глебыч осмотрел «Ниву» и трусцой припустил обратно. Лицо сапера выражало крайнюю степень озабоченности.

— Что такое, Глебыч? — Иванов на секунду отвлекся от созерцания погрузки на броню орущего пленного и обернулся к соратнику.

— Интересные рыбаки... — Глебыч даже запыхался от спешки — странный случай, обычно он вальяжен даже при внезапной диарее. — В реку сталкивали чего нибудь?

— Камеру, — Вася слегка напрягся — подсел на необычную нервозность Глебыча. — А что...

— Камеру? — Глебыч почесал затылок и устремил взгляд на речку. — Камеру... И где она?

— Да уплыла уж хрен те куда. Они толкнули ее на середку, а тут началось...

— Подтапливали? — уточнил Глебыч.

— Чего?

— Ну, воздух стравливали? Как она в воде была — на, под, ее видно было?

— Мерили манометром давление, потом спустили воздух, — вмешался я. — Наверху был только такой коричневый поплавок. А что, собственно...

— Поплавок не заметят... — Глебыч вдруг ушел в себя и принялся бессвязно бормотать, загибая пальцы:

— ...Оно, конечно, может проскочить... но если сеть? Сеть клином, на полметра всего, чтоб не видно... острие клина на центральной опоре... всяко разно снесет к центру... если мужичок в кустах, с дистанционкой...

— Ты че бормочешь, Глебыч? — возмутился Вася. — Ты можешь толком объяснить?!

— Ой е е... — Глебыч объяснять ничего не стал, а втянул голову в плечи и затравленно посмотрел в сторону моста. Судя по гулу моторов, колонна сейчас как раз подъезжала к шлагбауму КПП.

— Глебыч — что?! — Иванов вдруг стал бледнеть. — Думаешь...

— Дай! — Глебыч метнулся к «бардаку», сорвал с головы Сани Жука шлемофон, и, прижав ларингофон к горлу, рявкнул:

— Внимание — всем!!! Мост заминирован! Все — бегом с моста!

— Ты кто, мать твою? — отчетливо прошипело из вывернутого наушника шлемофона. — Ты че несешь, придурок? Ты че в эфир лезешь, дубина?

Дикая ситуация, ребята. Мы проводим конфиденциальную операцию и потому в системе радиоданных комендатуры никак не состоим. Можем только слушать, чтобы быть в курсе оперативной обстановки, а наши позывные никому ни о чем не скажут.

Единственная надежда — хороший знакомый попадется, который узнает говорящего по характерным выражениям. Голос сильно искажается, особенно через ларингофон...

— Это Глебыч! Я сказал — с моста!!! — Глебыч аж взвизгнул от отчаяния. — Я сказал...

— А поздно, — флегматично буркнул Петрушин. — Они уже — вон...

Да, с нашего места въезд на мост виден не был, скрывался за гущей посадок.

Но два срединных пролета просматриваются прекрасно.

И сейчас мы могли лишь беспомощно констатировать, что колонна в полном составе въехала на мост, а головная «БМП» как раз добралась до центральной опоры...

Глава 2

ШАХ

Дипломная

Туман помаленьку рассеивается. Уже видны размытые очертания окраины Толстой Юрта. Судя по всему, видимость сегодня будет нормальная, даже при относительно низкой облачности.

Это не есть хорошо. Если федералы на последнем этапе замешкаются — а это у них случается сплошь и рядом, есть шанс и под «вертушки» угодить. Я этот вариант продумал: на всякий случай неподалеку от «Северного» и Ханкалы дежурят мои разведчики со сканерами, слушают дежурные частоты федеральной авиации. Но расчетное подлетное время до четвертой контрольной точки — от силы десять минут. А стопроцентная уверенность в том, что разведчики вовремя отследят нужные команды в эфире, отсутствует. И не потому что разведчики никудышные.

Парни у меня как раз то, что надо. Просто федералы на войне тоже учатся, и в последнее время у них случаются светлые моменты в организации службы. Я всегда учитываю любые ситуации, которые могут повлиять на исход операции. Может случиться и так, что сигнал о помощи пройдет без задержек, никакой радиосуматохи не будет, а пилоты получат приказ по проводам (их контрразведка в курсе, что мы слушаем частоты). Тогда мои парни успеют только зафиксировать взлет вертолетной пары.

Так что пусть Аллах нам поможет, федералы окажутся расторопными, и мы обойдемся совсем без «вертушек». Что то я в последнее время (лет пятнадцать уже) недолюбливаю эти «вертушки». Слишком громко винты у них гудят, да и под консолями всякой дряни понавешано...

Я сижу в салоне новенькой пятидверной «Нивы», рядом с водителем, и наблюдаю в подзорную трубу за подготовкой к операции. Наблюдение идет так себе: вижу только самый ближний первый расчет, остальные скрыты либо туманом, либо деталями ландшафта.

В моей «Ниве» хорошо. Автомагнитола тихо наигрывает красивую восточную мелодию, в салоне тепло, печка работает, приятно пахнет французским одеколоном и оружейной смазкой. Уютно. Спокойно. Пока туман окончательно не рассеется, никто сюда не полезет. Я пью кофе из термоса и лениво размышляю о разных вещах.

Вообще, приятно выступать в роли инспектора. Никто ничего от тебя не требует, не висит над душой. Сам ставишь «учебные» задачи, сам определяешь мастерство учеников. Плохо работают — сам виноват, надо было лучше учить. Если что то не получится и операция сорвется, никто с тебя не спросит.

Однако надо, чтобы все получилось. Сейчас мои ученики сдают «дипломную». А скоро им предстоит потрудиться на полную катушку, и большие люди по результатам их работы будут решать, отработал я свой гонорар или нет. Для меня вопрос профессионализма — дело чести, это мой хлеб и моя жизнь. Так что мне не совсем безразлично, как у них все получится. Тоже немножко волнуюсь.

Сегодня у меня здесь работают двенадцать человек. Четыре инженерных расчета (первый — трое, остальные — по два человека) и огневая группа. Плюс я сам, мой водитель и личный телохранитель Аскер и Курбан. Курбан, хоть и умеет стрелять, не совсем боец. Он мастер в электронике и компьютерах.

Итого — пятнадцать. Уже отряд. При необходимости такими силами можно было устроить нормальную засаду, без всяких там тонкостей, но у нас сейчас другая задача. Мои ученики — саперы специалисты. Сегодня им надо проявить себя. И не только в личном плане, но и в вопросах слаженности и взаимодействия, потому что в дальнейшем всем им предстоит работать в команде.

Всего в моем подразделении, включая отделение разведки и группу материально технического обеспечения, тридцать два человека. Я далек от романтизма и просто сказал бы, что это сводный отряд лучших саперов и разведчиков, собранных под моим руководством для организации минного джихада накануне референдума. Но в секретном реестре Государственного комитета обороны Маджлисуль Шура (далее — просто ГКО) отряд числится как спецкоманда «Дашо гов».

Нохчи — сентиментальные люди, в буквальном переводе это значит «Золотой гул».

Они надеются, что от нашего отряда такой гул пойдет, что весь мир содрогнется!

Ну, пусть надеются, у них есть для этого все основания. Денег на оборудование и экипировку они не пожалели, у нас все самое лучшее, можно воплотить в жизнь самые смелые фантазии. Нам остается только работать с полной отдачей, показать, на что мы способны. Война не терпит сантиментов, она оценивает специалиста только по конкретным результатам его деятельности, которые отражаются в сводках вражеских потерь. Не в официальных релизах, а в нормальных сводках, для служебного пользования...

— Готово, — докладывает командир второго расчета.

— Понял, — отвечаю я в свою рацию.

— Закончил, — сообщает минуту спустя командир третьего расчета.

Общаемся очень коротко. Основное правило: забыть, что федералы — безмозглые идиоты. Уважай противника и проживешь больше. Разведчики накануне проработали территорию, но мы привыкаем действовать так, как будто кто то сидит неподалеку со сканером в кустах и пытается вычислить наши частоты. Потому что вскоре, если у нас все получится, как я задумал, именно так и будет. Весь федеральный спецназ будет за нами охотиться.

Через некоторое время командир первого расчета докладывает:

— Готово.

— Зер гут, — есть повод для хорошего настроения, все успевают вовремя, идем по графику. — Айн момент...

Я ферганский турок месхетинец. В Чечне не в первый раз, работал здесь еще в первую войну, но чеченским владею посредственно, на обывательском уровне. То есть разговор поддержать могу и понимаю, если говорят внятно и медленно.