Антология современной британской драматургии - Кэрил Черчил

МАРЛИН. Разве ваши путешествия были сплошным наказанием? Салат из авокадо. Разве вам / не нравилось путешествовать?

ИОАННА. Я не буду закуску. Благодарю вас.

НИДЖО. Нравилось, но я была так несчастна. / Было больно…

МАРЛИН. И винную карту, пожалуйста.

НИДЖО. …думать о прошлом. Мне кажется — это наказание.

МАРЛИН. М-м-м, вы думаете?

НИДЖО. А может быть, я просто тосковала по дому.

МАРЛИН. Или сердилась.

НИДЖО. Сердилась? Нет, не сердилась. / Почему сердилась?

ГРЕТА. Дайте, пожалуйста, еще хлеба.

МАРЛИН. Вы что, никогда не сердитесь? Я вот сержусь, например.

НИДЖО. Но на что?

МАРЛИН. Принесите еще две бутылки Фраскати и еще хлеба, пожалуйста.

ОФИЦИАНТКА уходит.

ИЗАБЕЛЛА. Я пыталась понять буддизм, когда была в Японии, но вся эта череда рождений и смертей в вечности наполняла меня совершенно непроходимой тоской. Я предпочитаю что-нибудь более активное.

НИДЖО. А разве я не была активной? Я шла и шла каждый день двадцать лет подряд.

ИЗАБЕЛЛА. Я не про ноги. / Я про голову.

НИДЖО. Я дала обет переписать пять сутр Махаяны. / Знаете, какие…

МАРЛИН. Вряд ли нас связывает религия. Мы просто все очень активные.

НИДЖО. …они длинные? Голова у меня работала. / Даже болела.

ИОАННА. В активной ереси толку мало.

ИЗАБЕЛЛА. Какая ересь? Она англиканскую церковь / ересью называет.

ИОАННА. Ересь бывает весьма / соблазнительной.

НИДЖО. Я никогда не слышала о христианстве. Никогда / в жизни. Какое варварство.

МАРЛИН. А я — не христианка. / И не буддистка.

ИЗАБЕЛЛА. Но вы об этом слышали?

МАРЛИН. Мы не обязаны верить в одно и то же.

ИЗАБЕЛЛА. Отправляясь на ужин с папессой, я знала, что нам не стоит говорить о религии.

ИОАННА. Я всегда с удовольствием участвую в теологических спорах. Но обратить вас в свою веру не пытаюсь, я не миссионер. Да я и сама — еретичка.

ИЗАБЕЛЛА. На востоке бывают совершенно варварские обычаи.

НИДЖО. Варварские?

ИЗАБЕЛЛА. У низших классов.

НИДЖО. Не слыхала.

ИЗАБЕЛЛА. У меня от теологии мигрень.

МАРЛИН. А вот и еда.

ОФИЦИАНТКА приносит закуски.

НИДЖО. Как же я могла покинуть императорский двор, если б не стала монахиней? После смерти отца у меня никого не осталось, только Его Величество. Религия — это своего рода ничто, / и я посвятила этому «ничто» все, что от меня осталось.

ИЗАБЕЛЛА. Вот я и говорю, что буддизм не дает утешенья.

МАРЛИН. Да ладно вам, Ниджо, выпейте вина.

НИДЖО. Разве вы никогда такого не чувствовали? Что больше уже никогда ничего не случится. Я уже умерла. Ведь со всеми же / такое бывало.

ИЗАБЕЛЛА. Вы думали, что жизнь кончена, а она не кончилась.

ИОАННА. Вам хотелось бы, чтобы она кончилась.

ГРЕТА. Печально.

МАРЛИН. Да, когда я впервые приехала в Лондон, я иногда… и когда я вернулась из Америки, тоже. Но только пару часов. Не двадцать лет.

ИЗАБЕЛЛА. В сорок лет я считала, что жизнь кончена. / Как же…

НИДЖО. А я и не говорю, что я это чувствовала все двадцать лет. Чувствовала, но не каждую секунду.

ИЗАБЕЛЛА. …мне было плохо. Для поправки здоровья меня отправили в круиз, но мне стало только хуже. Боли в суставах, железки распухли, судороги, ломота, в общем, глупее не придумаешь. Я была охвачена беспричинным ужасом, дрожала всем телом. Австралия показалась мне отвратительной, от акаций несло какой-то вонью. У меня /…

НИДЖО. Вы тосковали по дому.

ИЗАБЕЛЛА. …для Хэнни была фотография, но я написала, что не буду посылать — волосы выпали, одежда несвежая. Вид был убийственный, совершенно безумный.

НИДЖО. И у меня такой же в монашеской одежде. Я тогда впервые надела башмаки.

ИЗАБЕЛЛА. Я страстно хотела вернуться домой, / но что такое «дом»?

НИДЖО. А я страстно хотела вернуться на десять лет назад.

ИЗАБЕЛЛА. От этих домов такая тоска берет.

МАРЛИН. А я-то думала, путешествия вас развлекали.

ИЗАБЕЛЛА. О да, очень, / конечно. Это случилось по пути из…

НИДЖО. Я не очень веселая, Марлин. Я просто много смеюсь.

ИЗАБЕЛЛА. …Австралии на Сандвичевы острова, я вдруг влюбилась в океан. В каюте были крысы, в еде — муравьи, но это был новый мир. Каждое утро я просыпалась счастливой, зная, что мне все будет нравиться. Ничто не раздражало. Никаких нервов. И наряжаться не надо.

НИДЖО. Как, вы не любите наряжаться? Я обожала свою одежду. / Когда мне выпала честь подносить саке брату Его Величества…

МАРЛИН. Вы-то одевались поинтересней, чем Изабелла.

НИДЖО. …императору Камеяне, прибывшему с официальным визитом, на мне шелковые штаны со складочками и семислойное кимоно разных оттенков красного, а сверху — еще два жакета, / один — желтый на зеленой подкладке, а другой — бледно…

МАРЛИН. Да, весь этот шелк, наверное, был очень…

ОФИЦИАНТКА начинает убирать закуски.

ИОАННА. Когда я ушла из дома, я оделась мальчиком. *

НИДЖО. …зеленый. А у госпожи Бело кимоно было пятислойное в зеленых и лиловых тонах.

ИЗАБЕЛЛА. * Оделись мальчиком?

МАРЛИН. Конечно, / для безопасности.

ИОАННА. Ничего особенного. Мне же было только двенадцать. Женщин не пускали / в библиотеку. А мы хотели учиться в Афинах.

МАРЛИН. Вы бежали одна?

ИОАННА. Нет, с другом. / Ему было шестнадцать…

НИДЖО. А, тайный побег под венец.

ИОАННА. …но мне казалось, в науках я разбиралась лучше его, а в философии почти так же…

ИЗАБЕЛЛА. Я, например, всегда путешествовала в дамском платье и решительно отвергала инсинуации прессы, что я, скорее всего, и не женщина.

МАРЛИН. А я брюки в офисе не ношу. / Могла бы, но не ношу.

ИЗАБЕЛЛА. Для женщины моих лет и с моими внешними данными это было не очень опасно.

МАРЛИН. И вас не поймали, Иоанна?

ИОАННА. Тогда нет.

ОФИЦИАНТКА начинает приносить горячее.

МАРЛИН. И никто ничего не заметил?

ИОАННА. Заметили, что я была очень умным мальчиком. / А что мы…

МАРЛИН. Я бы не смогла так долго притворяться.

ИОАННА. …с другом спали в одной кровати, так для бедных студентов на постоялом дворе это обычное дело. Наверное, я и забыла, что притворяюсь.

ИЗАБЕЛЛА. Джим Скалистая Гора, мистер Наджент, обращался со мной в высшей степени уважительно. Мне кажется, он находил интересным, что я могла печь лепешки и заарканивать скот. Больше того, он признался мне в любви — и это было в высшей степени огорчительно.

НИДЖО. А что он сказал? / У нас сначала всегда посылали стихи.

МАРЛИН. Что вы сказали?

ИЗАБЕЛЛА. Я убеждала его бросить пить, / но он отвечал, что поздно.

МАРЛИН. Ах, Изабелла.

ИЗАБЕЛЛА. Он много лет прожил в горах один.

МАРЛИН. А вы с ним —?

ОФИЦИАНТКА уходит.

ИЗАБЕЛЛА. Мистер Наджент был человеком, которого любая женщина могла полюбить, но ни одна не смогла бы выйти за него замуж. Я вернулась в Англию.

НИДЖО. А вы написали ему стихотворение на прощанье? / Снег на…

МАРЛИН. И больше вы его не видели?

ИЗАБЕЛЛА. Никогда.

НИДЖО. …склонах. Рукава мои влажны от слез. В Англии нет ни слез, ни снега.

ИЗАБЕЛЛА. Никогда, но… год спустя в Швейцарии как-то рано утром мне вдруг почудилось, что он стоит передо мной таким, каким я его видела в последний раз, — / в охотничьей куртке, с длинными волосами…

НИДЖО. Привидение!

ИЗАБЕЛЛА. …и в тот день, / как я узнала потом, он погиб…

НИДЖО. Ах!

ИЗАБЕЛЛА. …получив пулю в голову. / Он просто поклонился мне и исчез.

МАРЛИН. Ох, Изабелла.

НИДЖО. Когда умирает любовник — один из моих любовников умер. / Священник Ариаке.

ИОАННА. У меня умер друг. Мы все хоронили своих любимых?

МАРЛИН. Я, слава богу, нет.

НИДЖО (обращаясь к ИЗАБЕЛЛЕ). Я тогда еще монахиней не была, была еще при дворе, а он был священником, и когда он пришел ко мне, он приговорил себя к аду. / Он знал, что, когда умрет, попадет в один из трех нижних. И он умер, он умер, да.