Хозяйка магической лавки – 3 - Александра Черчень
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все же я остановила выбор на одном комплекте: серо-голубом строгом платье с манжетами, подчеркивающем талию, такого же цвета шляпке без украшений в виде тряпичных цветов и перьев. Хотела припудриться, но с уверенностью отложила пудру обратно в туалетный столик. Вместо сумочки решено было взять кожаную папку – из наследства Лианы, куда Марель аккуратно сложила все акты и чеки. Данные о выплаченных налогах с продаж также были заполнены и заверены в банке.
– Все положила, только перепроверила, – поведала мне мышь. – Давай, Адель, будем держать за тебя кулачки!
– И закладки, – добавила Книжуля. – Таки я тебе скажу, шо если совсем начнут родственнички докучать – у тебя точно есть полное право на них плюнуть! Или это сделаю я в виде какого-нибудь проклятия острого поноса.
– Спасибо, – улыбнулась я им.
Когда проходила мимо торгового зала, Лайна, заприметив меня, подняла большой палец вверх. Видимо, мой образ в итоге получился отличный.
Так как после вчерашнего ливня остались лужи, пришлось брать экипаж до офиса мистера Тордиса.
Хотя было только пять вечера, город потихоньку накрывали сумерки. Еще несколько часов, и ночь полностью опустится на столицу.
Я, сжимая вспотевшими ладошками папку с документами, вошла в здание нотариальной конторы.
– Добрый вечер, мисс Норил, – едва я оказалась в приемной, поприветствовала меня секретарша. – Проходите, мистер Тордис вас ожидает.
К слову, я специально сверялась с часами, которые висели на первом этаже: я пришла раньше назначенного времени. А тетя с дядей, видимо, еще раньше.
Наверное, у них были свои вопросы к поверенному. Возможно, даже из серии «Как оттяпать часть денег у племянницы и не обнаглеть».
– Здравствуйте, – как вежливая ведьма, первая поздоровалась.
Окинув взглядом просторный кабинет нотариуса, выбрала кресло, находящееся чуть поодаль от Донса и Ханны Моллс.
Тетя, обычно собранная и хваткая, выглядела насколько рассеянной. Только одно в ней не изменилось: она так же ровно, как настоящая аристократка, держала осанку. Дядя осунулся, словно даже уменьшился в размерах – до сего дня он был очень даже упитанным мужчиной.
То, что им устроила единственная дочь, сказалось на них.
Но и мне легче не было, только я не получила от них ни весточки. Они даже не думали, что мне, возможно, нужна помощь. Так что с этого дня мне больше не хотелось держаться за семью. Даже Кристиана, который сам посеял надежду на крепкость кровных уз, в итоге мое состояние после ритуала никак не заботило.
Жаль, что тот же Рей проявил ко мне больше чувств и больше сделал для меня, чем собственно родственники.
– Мы собрались здесь, чтобы выполнить последнюю волю ныне покойного мистера Норила, – начал процедуру поверенный. – Согласно его завещанию, активы, счета в банках и недвижимость делятся между двумя его детьми в равной доле…
Что для меня удивительно, все прошло достаточно гладко. Посмотрев на предоставленные мной документы, тетя с дядей без лишних слов поставили свои подписи. Я до последнего ожидала подвоха, потому что удивительным казалось то, что тетя так просто отступает. Она ведь из тех, кто никогда не упускает свою выгоду, а сейчас она даже и не сопротивлялась.
Когда все документы были подписаны с их стороны, тетя с дядей почти синхронно поднялись. Дядя, вытерев свой лысый лоб, сказал, что здесь душно и они подождут дорогую племянницу в приемной.
– Поздравляю, мисс Норил, с полной независимостью!
Поверенный, поставив размашистую подпись на гербовых листах, вручил их мне. Я дрожащими пальцами приняла бумаги.
– Теперь вы можете участвовать в выборах – кстати, совсем скоро выборы мэра и еще управляющей компании, которая убирает наши улицы, – продолжил мистер Тордис.
От перечисления «новых» возможностей у меня плавно вскинулась бровь. И возник резонный вопрос: а стоит ли возможность отдавать голос за отца Эванжелины – а он был вроде единственным претендентом в градоправители – сто золотых?
Нотариус сложил свои экземпляры в стопочку и сообщил:
– В течение недели я передам оригиналы в нужные инстанции. Перед лицом закона вы уже эмансипированы, мисс Норил, но любую деятельность по этому поводу советую предпринимать недели через две. Бюрократия такая бюрократия.
– Да, я поняла, спасибо.
Еще раз неверяще посмотрев на свой экземпляр, я бережно убрала его в папочку и спрятала в сумку. Конечно же, мне хотелось читать и перечитывать, наслаждаясь этим пока еще непривычным понятием «совершенно свободна и независима», но делать я это предпочитаю в более приятной компании. Дома, с нечистью и Лайной, например.
Вежливо попрощавшись, я поднялась, поправила шляпку и решительно вышла из кабинета, а после и из приемной нотариуса. По широкой лестнице я сбегала даже в некоторой спешке, как чуяла. Но уйти окончательно не успела.
– Адель, подожди! Адель. Ну Адель же! – За спиной раздался торопливый перестук каблуков и голос тети.
– Деточка, действительно, подожди стариков, – подключился и бас дяди.
Я остановилась на лестничном пролете и на секунду прикрыла глаза, собираясь с силами перед, очевидно, сложным и неприятным разговором. В горле словно колючий шар застыл и медленно опускался вниз, царапая грудную клетку.
Почему-то я была уверена, что все сказанное родней меня расстроит.
– Да?
Я все же повернулась к ним с максимально нейтральным выражением лица.
В беспощадно ярком солнечном свете, льющемся из огромного стрельчатого окна, видно, что в густых волосах тети появились новые нити седины, окрашивая ей виски серебром практически полностью. А вокруг глаз дяди морщины, и возле рта образовались горестные складки.
Кто-то бы сказал, что мне надо их пожалеть. Но как же я? Меня никто не собирался жалеть, когда подсунули убитую лавку. И у Лилит я жалости как-то не обнаружила, наоборот, она вполне воодушевленно работала ножом.
– Поздравляем, Адель, – сказал дядя. – Независимость – важный шаг в жизни любого человека.
– Да-да, поздравляем, – вторила ему тетя.
Прекрасно-то как, а? Важный шаг! Что же вы все силы приложили, чтобы я его не сделала?
– У меня к тебе просьба, – нервно комкая ридикюль, проговорила Ханна Моллс. – Она несложная, пойди нам навстречу, пожалуйста.
– Да? – Даже это короткое слово царапнуло связки.
Говорить какими-то более распространенными предложениями мне мешал все тот же ком в горле, который словно застрял на полпути к грудине и сейчас колол с каждым вдохом.
– Помоги увидеться с дочкой! – торопливо заговорила тетя. – Мы не знаем, где она, Адель! Не знаем, что с ней! Это изматывает и убивает!
– Я тоже не в курсе, где ее держат, тетя, – попыталась максимально мягко ответить я, понимая, что сейчас в женщине говорит паникующая мать, а не здравый смысл.
Но Ханна Моллс словно не слышала меня. Она шагнула вперед, вцепилась в мою руку холодными пальцами и лихорадочно зашептала:
– А лучше повлияй на магистра и поговори о заключении Лилит. Можно же сменить это все на домашний арест?
– Повлиять?!
– Да-да, мы знаем, что он за тобой ухаживает, и, поверь, совсем не осуждаем. – В разговор наконец-то вступил дядя и даже помахал руками, видимо, чтобы продемонстрировать, насколько они легко к этому относятся.
– И потому вы сделали вывод, что я стану просить у него за Лилит?
– У тебя есть что ему предложить, а нам совершенно нечего, – развел руками дядя.
После острого разочарования во мне начала подниматься злость.
Я вырвала запястье из хватки тети и отчеканила:
– Лишь то, что вами движет горе, хоть немного вас оправдывает сейчас. Но в остальном ваша идея не просто бредова, она оскорбительна.
Как ни странно, меня словно не слышали. Тетя твердила как заведенная:
– Все будет в порядке. Мы проконтролируем ее, она никуда не сможет выйти. Адель, это же нечестно, это жестоко по отношению к столь юной девушке! Ведь она просто ошиблась! Фатально ошиблась!
– Да?..
– Да, конечно, – горячо подхватила тетя. – Это все книга ее попутала! Сама Лилит очень хорошая девочка! Ты же ее знаешь!
– Вот именно. Я знаю. А вот вы – нет. Она никогда не была хорошей девочкой.
– Нет, ты что, такая малышка… помнишь, как она играла на пианино в своем розовеньком платьице? Такая милая, такая добрая.
Угу, а потом на этом пианино играла я. И «милая и добрая» якобы случайно опрокинула крышку и едва не прищемила мне пальцы.
– Помоги, племянница! – еще раз взмолился дядя.
– Как у вас вообще поворачивается язык о таком просить? – Я развернулась к лестнице
