Кровавая Мэри - Александр Каневский

Он сидел в роскошном венском кресле и с любопытством рассматривал антикварную мебель, бронзовые люстры с хрусталём, дорогие гобелены, фарфоровые чудища…

Наконец, услышал стук каблучков и увидел Юлю, спускающуюся по лестнице. На ней были короткие шорты, позволяющие любоваться её роскошными ногами, и обтягивающая полупрозрачная майка с глубоким вырезом. Лифчика под майкой не было. «По-моему, она не оделась, а разделась», подумал Борис. Потом увидел огромные синие глаза под модной оправой очков и распущенные золотистые волосы… «Могла бы участвовать в самом престижном конкурсе красоты, — оценил он её, — и лично я присудил бы ей первое место».

Поздоровавшись. Юля села в кресло у журнального столика, закинула ногу на ногу, закурила сигарету.

— Вы пришли спрашивать об Олеге?.. Если о его делах — я не в курсе, если о его друзьях — у него их не было, если о его подругах и развлечениях — он меня не посвящал…

— Мне кажется, вы не очень переживаете его гибель?

— Вам правильно кажется.

— Вы его не любили?

— Никогда.

Стараясь не смотреть на её ноги. Борис скользнул взглядом выше и невольно упёрся в вырез на майке, из которого призывно выглядывали два тёплых холмика её грудей. «Проклятый блядун!.. Ты можешь не отвлекаться!?» — мысленно отругал он себя и рывком отвёл глаза в сторону. Тоже закурил.

— Но уже почти два года вы жили как муж и жена. у вас семья…

— Это не семья, это — моя работа. Он меня отобрал — меня ему прислали.

— Кто прислал?

— Есть такое модельное агентство, которое поставляет любовниц богатым мужикам. Когда меня туда принимали, сразу предупредили, зачем берут… Олег — их постоянный клиент, ему меняли женщин каждые полгода — я случайно задержалась.

— Наверное, он вас любил.

— Он? Любил?.. — Рассмеялась. — Ему это не дано!

— Но вы жили с ним намного дольше других?

— Просто, я лучше вписалась в интерьер… Как все эти вещи: столик с перламутром, итальянская ваза, часы с боем… Это была не жизнь, это была тяжёлая работа: унижения, хамство, даже побои…

— Как же вы, такая красавица, это терпели?!

— Хорошо оплачивалось: он покупал мне дорогие платья, шубы, дарил бриллианты, сапфиры, золото… Я ждала, что в любой момент выгонит, поэтому старалась успеть побольше из него вытащить… Просила новые шубы, плакала, что потеряла драгоценности… Он злился, ругался, но покупал… Ведь чем дороже женщина обходится мужчине, тем больше он ею дорожит… А всё купленное я передавала маме во Львов, чтоб сохранилось… — Она докурила, бросила окурок в пепельницу. Улыбнулась. — А за красавицу — спасибо, даже если это обычный комплимент.

— Но вы. действительно, красавица!.. У вас иконописное лицо, глаза синее тех сапфиров, которые он вам дарил, ноги растут из-под ресниц!..

Она посмотрела на него с удивлением и интересом.

— А вы очень профессионально разбираетесь в… сапфирах… Но. думаю, вы пришли не для того, чтобы говорить мне комплименты. Я ведь в числе подозреваемых, верно?

— Увы!.. — Спохватившись, что он опять не сдержался, и, злясь на себя за это, Борис перешёл на строгий деловой тон. — Я вынужден задать вам неприятные вопросы.

— Не я ли убила Бурцева? — Она улыбнулась. — Если б вы знали, как часто мне хотелось это сделать, но… Кто же убивает курицу. несущую золотые яйца!.. Я была очень заинтересована в его долголетии.

— Но вы могли надеяться, что он вас внёс в завещание?

— Никогда. Он меня сразу предупредил, что я — времянка. Поэтому и старалась побольше из него выжать, продлить нашу псевдосемейную жизнь. Правда, Арнольд, сын его, меня ненавидел, наверное, подозревал в посягательствах на наследство, но боялся отца, поэтому терпел.

— Он дружил с отцом?

— Как кошка с собакой. Олег орал на него, выгонял из кабинета.

— А перед смертью Бурцева они не ругались?

— Ещё как! Олег застукал Арнольда, когда тот пытался открыть сейф.

— Отец не давал ему денег?

— Давал. Но тому всё было мало — он ведь ещё содержит своего дружка Ромочку, водит его по кабакам, казино, делает подарки.

— Дружку?

— Да. В наше время это совсем не редкое явление.

— Вы хотите сказать, что Арнольд…

— Я ничего больше не хочу говорить. Сами разберётесь — Она встала, подошла к лестнице, ведущей на второй этаж, остановилась. — А вы — симпатяга. Жаль, что вы не олигарх — я бы попросила, чтоб меня к вам распределили.

Снова рассмеялась и ушла к себе наверх.

Вошёл капитан, доложил:

— Обслуга состоит из горничной, поварихи, садовницы. Горничная и садовница сейчас здесь, я с ними говорил — подробное-ти доложу попозже… А вот это я нашёл в кухне, на одной из полок, между тарелками. Достойно внимания!

Он протянул блокнот. Борис перелистал страницы, на которых повариха записывала купленные продукты и их стоимость.

— Ну, и что вас заинтересовало?

— Это.

Капитан указал на последнюю страницу. В левом верхнем углу было написано: «крем», под ним — «Кураре». В правом углу стояло слово «пирожное», под ним — «Цианистый калий»…

— Очень интересно! Молодец, капитан!.. А где сама повариха?

— Исчезла. С утра не появлялась. Мне дали телефоны, я звонил — не отвечает, ни домашний, ни мобильный.

— За её домом поставить наблюдение и телефоны на прослушку!

— Я уже распорядился.

— Очень хорошо. Если не объявится — срочно в розыск.

— Слушаюсь!.. Там сын Бурцева вернулся, зовут Арнольдом. Помятый. испуганный, думаю, для допроса не очень готов.

— А у нас будет не допрос, а дружеская беседа. Пригласите его сюда, а сами ещё раз обойдите дом. присмотритесь — у вас зоркий глаз.

— Спасибо. Слушаюсь!

Он вышел, скомандовал «Заходите!» и через секунду в дверях появился Арнольд, бледный, отёчный, с синевой под глазами. Его волосы были заплетены в десятки тоненьких засаленных косичек и сзади связаны в пучок тонкой красной лентой.

«Интересно, когда он в душе, он их расплетает или намыливает сверху?», — мысленно задал себе вопрос Борис. А вслух спросил:

— Надеюсь, вы уже в курсе?

— Конечно. Мне Игнат сообщил.

— Это кто?

— Наш начальник охраны. Ещё ночью позвонил.

— И вы только сейчас приехали?

— А куда спешить?.. Он сказал, что и отца, и машину увезли на экспертизу. Мне было страшно — в пустой дом, ночью…

Он был напряжён, волновался, но старался это не показывать. Поэтому отвечал громко, наступательно и даже развязно.

— Говорят, вы часто ссорились с отцом?

— А с ним нельзя было не ссориться. Орать, хамить, оскорблять — это его стихия. Я был одним из его мальчиков для битья.

— Мать не заступалась за вас?

— Она давно умерла. Он доводил её до истерик, которые окончились самоубийством, когда я был ещё ребёнком… Я рос без матери и. практически, без отца: он ни разу не поиграл со мной, не обнял, не поговорил без крика. Я потому и стал таким… этим… Думаю, вас уже проинформировали?… Да, да, голубым!.. Среди телохранителей отца был огромный добродушный шкаф по прозвищу Петюня. Отец приставил его ко мне. Петюня возил меня в школу, поджидал после уроков, водил гулять, заботился обо мне, ласкал… и однажды это произошло… Затем ещё раз и ещё. Сперва я был очень испуган, а потом мне понравилось. Сейчас я понимаю, что это — моё, генетическое, от каких-то предков. Рано или поздно я бы пришёл к этому — так лучше сразу!.. Почти год нам удава лось скрывать наши отношения, но потом отцу донесли. Можете представить, что в доме творилось?!. Меня он избил так, что я сутки не мог встать с кровати, а Петюню просто не нашли… Пропал Петюня!.. Но я уже вошёл во вкус, встречался с красивыми мальчиками, менял их, пока Бог не свёл меня с Ромочкой… Ромочка — это мой друг, моя любовь, мой муж. Мы с ним уже больше трёх лет вместе.

— И отец с этим мирился?

— Что вы?!. Он объявил мне священную войну: грозил выгнать из дома, каждый месяц устраивал мне проверки на СПИД, даже за стол с собой садиться не разрешал — мне подавали обед отдельно, как прокажённому… А какую он революцию в доме совершил!

И Арнольд рассказал, что после случившегося, Бурцев выставил всех телохранителей за ограду, построил специально для них сторожку и категорически запретил входить в дом. «Я сам смогу себя защитить!» — заявил он и уже не расставался с пистолетом, который днём носил в кобуре, а на ночь вынимал и клал на тумбочку у постели. Кроме того, он научился метать охотничий нож точно в цель, чем очень гордился: ведь это делало ещё более похожим на ковбоя. Иногда, во время ведения самых высоких переговоров, он демонстрировал это своё умение, втыкая нож в дверь кабинета, что ускоряло получение согласия партнёров на все его условия.

В доме у него теперь работали только женщины. А охрану, и дома. и двора, приняли на себя собаки: две злобные кавказских овчарки и два огромных чёрных терьера, похожие на двух мохнатых демонов. Из-за ограды слышалось такое жуткое рычание, что все прохожие поспешно переходили на другую сторону дороги, а все пробегающие мимо кошки падали с инфарктами… Если кто-нибудь захотел бы кончить жизнь самоубийством, ему для этого нужно было только просунуть голову в калитку.