Шамайка - Юрий Коваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Моя-а-а-у! — сказал пират.
Шамайка легко прянула в сторону, пробежала по карнизу, прыгнула на другую крышу, и кот долго бежал за нею, до самого бычьего сарая, и остановился, только когда грохнуло в стену копыто Брэдбери.
Глава 15
Коричневая баржа
В марте вместе с котами взбесился отчего-то и господин У-туулин. Целыми днями он стегал и проклинал быка, пинал сапогом полубульдога, бросался скобяными изделиями в рыжего Криса. Но особенно гневен был он к Брэдбери, которого никак не мог продать.
Но однажды пять здоровенных негров пришли всё-таки в бычий сарай. Они схватили быка за кольцо в носу и потащили его куда-то по переулкам.
Брэдбери надсадно ревел, мотал башкою, упирался, и Шамайка металась под ногами быка, чувствуя, что тащат его не- правильно и нечестно. Её наконец хлестнули кнутом, она от- стала, но всё равно бежала за Брэдбери и оказалась на пристани. Здесь быка втащили на палубу какой-то коричневой баржи, привязали к мачте. Брэдбери ревел, бился об мачту лбом, и Шамайка по сходням пыталась взбежать на баржу. Негры и матросы отгоняли её, свистели и пугали, хохотали, убрали сходни, и медленно-медленно отвалила баржа от пристани и поплыла в неведомые края, где кто-то ожидал быка Брэдбери с кнутом в руках.
Бык перестал биться башкой об мачту, оглянулся и, перекрывая вой пароходов, заревел, прощаясь с Шамайкой.
И она долго сидела на пристани и смотрела вслед барже, которая увозила кровавые и угрюмые тяжёлые бычьи глаза.
Шатаясь, пошла она обратно в трущобы и часто останавливалась, оглядывалась в ту сторону, куда уплыл бык, и умывалась, умывалась, ожидая его назад. Она, конечно, чувствовала, что потеряла друга, который любил её бескорыстно и добродушно, по-человечески и по-бычьи.
Тут и встретился ей снова чёрный пират. Сегодня он был угрюмый, пришибленный и печальный. Он плёлся стороной, не решаясь приблизиться к Шамайке. Кот хромал, кто-то перешиб ему лапу.
И Шамайка, у которой никого из близких не осталось, на этот раз пожалела его и не стала отгонять старого пирата.
Глава 16
Подарки пирата
Худо ли, бедно ли, долго ли, коротко, но у Шамайки родились котята. Пять маленьких котят родились в том самом ящике, из которого она сама выползла впервые на помойку.
Котята пищали, притыкаясь к материнскому брюху, и Шамайка бесконечно облизывала их.
Пират приносил ей в ящик мышей и ворованную салаку. Мышей и салаку она брала, а папашу всегда прогоняла. Пират внутренне изменился, подтянулся. Но Шамайка сильно сомневалась в глубине его отцовских чувств.
— Я теперь уже не тот, — толковал ей пират. — Сила встречи с вами переродила меня внутренне.
— Ладно, ладно, верю, верю, — мурлыкала Шамайка. — Беги за салакой.
— Вот поймаю вам крысу, небось поверите в мои качества?
— Будем надеяться. Папаша старался доставить ей удовольствие, и ему повезло. Однажды он заметил в траве, в зарослях пустырника и пижмы возле свалки, небольшое коричневое существо с длинными ушами. Это был кролик, сбежавший из лавки господина японца Мали. Пират подкрадывался к нему долго, и схватил длинноухого, и уже хотел его задавить, как вдруг подумал: «Доставлю ей удовольствие. Преподнесу подарок любви в живом виде».
И он принёс кролика в ящик из-под сухарей и бросил на кучу котят. Выбраться из ящика кролик не смог и пристроился к котятам, которые сосали мать. Сообразительный кролик, переживший ужас пиратского нападения, понял, что судьба посылает ему невиданную удачу, и тут же принялся сосать шамаечное молоко.
— Тоже мне подарочек, — поначалу ворчала Шамайка, — длинноухого принесли.
Но скоро она к кролику привыкла и облизывала его утром
и вечером.
Прошло две недели, и котята подросли. Они свободно уже стали вылезать из ящика, только кролик никак не мог выбраться наружу.
Глава 17
Господин У-туулин
— Слишком много развелось трущобных котят, — ворчал господин У-туулин, протирая тряпочкой малокалиберную винтовку. — Надо их перестрелять, пока они беспомощные.
И он полез на крышу с винтовкою в руках.
— Маса, маса! — вскричал негр Джим, вбегая в лавку японца. — Господин У-туулин стреляет по котятам! По трущобным котятам! Мне их жалко, маса!
— Трущобные — они же ничейные, — сказал японец. — Значит, господин
У-туулин может по ним стрелять. Ты не вмешивайся в это дело, Джим. Нельзя нам ссориться с господином У-туулином.
Но Джим всё-таки побежал назад и полез на крышу, с которой стрелял господин У-туулин. Прилипая к оптическому прицелу, господин стрелял и стрелял — и очень много мазал.
Котята играли во дворе возле бочки и, конечно, не понима- ли, что это щёлкает и прыгает вокруг них. Когда пулька зары- валась в пыль и поднимала кучку дыма, они пытались поиг- рать с пулькой, прихлопывая это место лапкой.
— Не надо стрелять в котят, господин У-туулин, — сказал Джим. — Мне их жалко.
— Нечего жалеть всякую шваль, — ответил господин. — От них только блохи и разные болезни. Отойди в сторону.
Но Джим не отошёл в сторону, потому что он заметил, что на соседней крыше объявился чёрный кот-пират — папаша Рваное Ухо. И господин У-туулин навёл на него винтовку. В оптический прицел хорошо был виден пират, который сегодня отчего-то весь день ухмылялся. С ухмылочкой поглядывал он на этот мир и брёл по самому гребешку крыши.
— Не надо стрелять в этого кота, маса, — сказал негр Джим.
— Это твой кот?
— Нет, маса, это не мой кот, — ответил честный Джим. — Но этот кот — король трущоб. Он пират из пиратов.
— А я не люблю пиратов, — ответил господин У-туулин, — потому что они грабят честных собственников.
И он выстрелил, и чёрный кот-пират — новоявленный па- паша Рваное Ухо свалился с крыши, потому что пуля попала ему в лоб. И тут мы должны снять шапки в честь и в память старого пирата, если, конечно, шапки наши не из кошачьего меха.
А на крыше объявилась Шамайка. Она должна была объявиться по всем законам судьбы и литературы. И она объявилась. Она шла по гребню крыши, след в след за Рваным Ухом, и господин У-туулин навёл на неё винтовку. Здесь, вероятно, закончился бы наш рассказ, если б не одно об- стоятельство. Шамайка тащила в зубах огромную дохлую крысу.
— Не стреляйте, маса, не стреляйте, — сказал негр Джим. — Ведь это кошка-крысолов. А у вас во дворе скобяного склада очень много крыс. Сами вы их неперестреляете.
Господин У-туулин почесал лоб.
— Твоя правда, негр, — сказал он. — Эта кошка достойна жить дальше.
Глава 18
Пульс кролика
Джим с крыши заметил, куда отправилась Шамайка, и пошёл по следу. Осторожно заглянул он в ящик из-под сухарей, увидел в ящике кошку, кролика и дохлую крысу и накрыл ящик доской.
— Господин японец! — кричал он, втаскивая ящик в лавку. — Господин японец! С вас полтора доллара!
Японец заглянул в щёлочку и стал всплескивать короткими руками:
— Это сенсационные обстоятельства! Джим, ты гений, получишь два доллара.
— За что два доллара такому обалдую? — спрашивала Лиззи, как всегда спускаясь в подвал из спальни.
— Смотри, хозяйка! Вот где пропавший крольчонок, а ты- то думала, что я его сожрал!
— Хватит с тебя и двадцати центов, — ворчала Лиззи.
— Я всегда чувствовал, — сказал японец, — что в этой кошке заключаются деньги. Но теперь я знаю, как их из неё извлечь!
Такие афиши расклеивал Джим в переулках, и народ валил не то что валом, но некоторые любопытные заходили посмотреть на редкое сожительство. Пришла и мадам Дантон с тремя молодыми подругами.
— Ах, какая редкость! Какое великолепие! — говорила она. — Среди людей это уже не встречается! Подберите кролика для моей Молли. Пусть и она живёт с кроликом.
— Сию минуточку, — радовался японец. — Сейчас подберём кролика, способного жить с кошкой. Вам подороже или подешевле?
— Мне средненького, чёрного цвета. Моя Молли беленькая, а кролик пусть будет чёрным.
— Какой вкус! — восклицал японец. — Изысканность! Чёрное и белое — это цвета королевской мантии! Изыск! Изыск!
И он всучил мадам Дантон вислоухого кролика, который всё это время равнодушно хрустел морковкой.
Заявился и господин Тоорстейн, который всякий раз надевал новый головной убор и теперь был в жокейской кепочке с чудовищно длинным козырьком.
— Лиса издохла, — сказал господин, входя в подвал.
— Не может быть! — вскричал японец. — Это она притворяется! Лисы, дорогой сэр, очень ловко умеют притворяться! Она и у меня сдыхала раз двадцать, и, заметьте, дорогой сэр, она сдыхала нарочно. Вы пробовали пульс?
— Какой ещё к чёрту пульс?
— Лисий пульс.
— Никакого пульса я не пробовал.
— И очень напрасно, очень. Где сейчас лиса?