Свет – это мы - Мэтью Квик

возразил я, и тут Дарси уперлась и сказала, что Джилл еще не готова узнать правду – что моя жена стала ангелом, – и потому у меня нет никакого повода, который позволил бы мне вывернуться из поездки с ней на годовщину. Мне это, в общем, показалось осмысленным, а поскольку Дарси пообещала прилететь туда, где мы с Джилл остановимся, и особенно учитывая, что мы будем спать в разных комнатах, никаких препятствий к моей с Дарси близости в ночь нашей годовщины не предвиделось.

Джилл заказала две комнаты в гостинице на берегу океана в Мэриленде. Из окна моей комнаты был виден приземистый маяк в форме трапеции, и я подумал, что когда прибудет Дарси, это ей понравится, потому что она любит маяки.

Мы с Джилл оседлали велосипеды, взятые напрокат, и покатались – разумеется, в шлемах и потягивая воду из фляжек, пристегнутых на спине.

Потом полежали на пляже и окунулись в холодный океан, когда стало слишком жарко. После заката мы приняли душ и пошли на ужин в ресторан морской кухни в нашей гостинице.

Мы неторопливо работали над тремя бутылками вина, и все то время Джилл не умолкая болтала о Дарси, повторяя истории, которые я слышал уже тысячу раз. Как они еще девчонками вылезали каждая из своего окна и встречались на пустыре, где сейчас аптека. И как купались при луне голышом. И как слушали сверчков. И как потели в летний зной. Она рассказала, как они с Дарси сбежали от своих кавалеров на выпускном, обменяв их на двух парней, которых встретили на набережной в предыдущие выходные. В результате они вчетвером уехали в Нью-Йорк. Парни оказались свежеиспеченными маклерами с Уолл-стрит, только что из университетов. Они устроили пикник на лужайке в Центральном парке.

Мы с Дарс в школе дружили, и все. Я не был ее парой на выпускном вечере. Влюбились мы только когда я начал писать ей письма. Мы оба уехали из Мажестика, впервые в жизни. Джилл и Дарс странно смотрелись вместе, особенно в детстве. Дарси была невысокая, щуплая, с черными волосами до плеч. Всегда милая и отзывчивая. Джилл была ростом с мальчишек своего возраста. Ее прямые светлые волосы ниспадали до самой задницы. По школьным коридорам она плыла подобно богине. Мне бы тогда и в голову не пришло с ней заговорить. Во взрослом возрасте Джилл всегда пряталась за нервными шутками, а Дарси всегда была готова над ними хохотать, закидывая голову и взревывая широко открытым ртом. Моей жене было несложно угодить, а Джилл старалась угождать. Джилл заставляла других девушек в своем присутствии чувствовать себя неуверенно, но моя жена была в гармонии со своей внешностью. Джилл была взбалмошной. Дарси – взвешенной. Их черты сочетались, как кусочки в головоломке. К каждому выступу, зубчику и крючку одной у другой имелось углубление, паз и петелька. Они идеально подходили друг дружке.

Однако, возвращаясь в ресторан: Джилл рассказывала, как Дарси ей помогла во время развода с Дереком – который ее поколачивал достаточно сильно, чтобы под одеждой оставались синяки. Дерек, которого я всегда недолюбливал, сумел избежать последствий с законом при помощи своего брата, известного адвоката, а когда Джилл нашла наконец в себе силы рассказать об издевательствах, все следы уже зажили, так что никакого документального подтверждения ее словам не было. И вот вместо того, чтобы раскалывать панцири крабов, Джилл все повторяла, что скорее всего покончила бы тогда с собой, если бы Дарси не было рядом. Потом речь ее постепенно перестала быть связной, и тут я понял, что все вино выпила в основном она.

Поэтому я отвел ее в постель, оставил на тумбочке пару бутылок воды, а сам скользнул в свою комнату – ждать прихода Дарси.

Мощный вращающийся луч маяка каждые несколько секунд заглядывал в мою комнату. Я мог бы задернуть плотные шторы, но мне не хотелось ему препятствовать. Мне представлялось, что он укажет Дарси путь. Я уже предвкушал, какой широкой будет улыбка на ее лице, когда она увидит, что эту ночь мы проведем рядом с самым настоящим огромным маяком, ритм которого она сможет чувствовать всю ночь. Меня немного беспокоили комары и мошка, но я все равно раскрыл окно и приготовился ждать.

Должно быть, я задремал. Разбудил меня стук в дверь. Я в полусне прошлепал через комнату – посмотреть, кто там. Скорее всего, кто-то ошибся комнатой, потому что Джилл была в отключке, а Дарси наверняка воспользовалась бы окном. Но когда я открыл, меня встретил такой поток страсти, какой только мог исходить от любящей жены в ночь двадцать пятой годовщины свадьбы. Ее руки шарили по моему телу, ее рот жадно впился в мой собственный. Не успел я опомниться, как уже лежал на спине. В возбужденном виде. А потом скользнул внутрь, и ее волосы касались моих щек, а потом я почувствовал запах жимолости и закричал: «Нет! Слезай! Слезай!»

А потом Джилл обхватила руками мое лицо и шептала, что все хорошо, и что она больше не будет, и что мы просто выпили, и что это ничего не значит, но меня все равно трясло. Я опасался, что со мной случатся судороги. А потом мне показалось, будто что-то внутри меня пыталось вырваться наружу, но было недостаточно острым, чтобы прорезать внутренности, поэтому только ворочалось и билось, но никак не могло пробить себе путь. Я лежал на спине и стонал, и Джилл это очень огорчало, так, что она заплакала. Она стала повторять, снова и снова, что она чудовище и недостойна любви, и тогда это что-то внутри меня немедленно переключилось. Я схватил Джилл и крепко обнял. И сказал ей, что лучшая часть моей души очень любит лучшую часть ее души. Она ничего не отвечала, но я повторял, что лучшая часть моей души любит лучшую часть ее души, пока она не успокоилась и не уснула у меня в постели.

Я смотрел, как крутится луч прожектора, пока не взошло солнце. Дарси, разумеется, так и не появилась – она не хотела, чтобы Джилл увидела ее крыла. Узнать, что ее лучшая подруга стала ангелом, – такое потрясение могло убить ее наповал. Я немного сердился, что Джилл своим присутствием отпугнула Дарси в ночь нашей годовщины, но это чувство полностью исчезло наутро, и тогда мы съели скромный завтрак на первом этаже гостиницы и отправились в обратный путь, который прошел по большей части в молчании.

Мы въехали ко мне во двор, Джилл сняла передачу, заглушила мотор и