Основы современной социологии. 15 фундаментальных законов - Владимир Шутов

1.4. Фундаментальный социальный закон

Под фундаментальным социальным законом нередко понимают то, что таковым в принципе не является. Если открыть даже не очень давно изданный типовой социологический словарь (см., например, /49/), то в нем можно обнаружить такие законы:

– закон ведущей роли производственной ячейки в развитии личности;

– закон самосовершенствования социальных систем;

– закон диалектического единства человека и социальной среды;

– закон ускоренного развития города.

Многие из такого рода законов явно устарели, не реализуются широко на практике или страдают очевидностью. Можно встретить более сложные формулировки, которым придается статус закона, причем закона не обязательно чисто социального, но родственного социальной сфере. Например, закон Л. Онсагера /50/ гласит: «Эволюция всегда направлена в сторону снижения рассеивания энергии и соответственно минимального роста энтропии». Некоторые авторы вообще не оперируют понятием закона, сводя суть социальных явлений к неким повседневным правилам поведения личности. Например, А. Зиновьев, описывая социалистическое общество /15/, представил перечень таких правил, состоящий из вполне логичных положений: стремление занять лучшую позицию, меньше дать – больше взять, меньше риска – больше выгоды, меньше зависимости – больше зависимости других и т. п.

При всей полезности различных положений, претендующих на звание фундаментального социального закона, все же необходимо внести ясность в этот вопрос, то есть следует ввести его четкое определение. Фундаментальный социальный закон есть вскрывающая суть явлений, существенная, необходимая, устойчиво повторяющаяся, действующая в течение продолжительного исторического периода, не очевидная и имеющая широкую область существования связь между важными явлениями в жизни социальных организмов.

Это определение мы и будем в дальнейшем использовать.

Понятие социального организма было введено автором в /1, 2/. Социальным организмом следует называть такой объект, который состоит из множества социальных элементов, обнаруживает при своем рассмотрении некоторую структуру, внутреннюю жизнь и имеет признаки единого целого. Типичным примером крупного социального организма служит государство. Но какое-либо совсем удаленное от центра поселение и даже отдельную семью также можно рассматривать как социальный организм.

1.5. Критика социологического законотворчества

Можно сколь угодно долго разбирать всевозможные гипотезы, модели, теории, подтверждающие или опровергающие их данные, выискивая в них те или иные положения и пытаясь придать им статус фундаментальных социальных законов. Однако нет надобности в такой объемной работе, трудно сформировать каркас таких законов, обратившись к современной социологии. Возможно, где-либо существует герметичное знание, обладающее таким каркасом, но большинство людей не могут к нему прикоснуться.

И все же полезно рассмотреть некоторые элементы законотворчества, претендующие на фундаментальный статус. Начнем с так называемых законов материалистической диалектики, выдвинутых учением марксизма. Его отправной точкой явился всем известный труд /51/. Начнем потому, что эти доктрины продолжают жить и сегодня в головах миллионов людей, пропитывая современную социологию.

Но перед этим остановимся на важнейшим для марксизма понятии материи. В этом общеизвестном понятии можно кое-что усмотреть. Если реальность существует независимо от нас, но никак не «дается» нам в ощущениях, то по марксистским меркам это не материя. Ну что же, пусть так, пока никакого «криминала» здесь нет. А суть заключается в том, что материализм в лице марксизма признает как аксиому, балансируя как обычно на границе с истиной, что ничего, кроме такой материи и форм ее проявления (призванных охватить все остальное, прикрепив его к материи), нет и быть не может. При этом критерием материи выступает сам человек. Религия же придерживается более емкой точки зрения, она «…утверждает метафизичность жизни и жизненность метафизики» /52/. Здесь четко виден нигилистический идеализм материализма, где на веру принимается отсутствие высшего над человеком. То есть материализм – это тот же идеализм, но не с позитивной идеей утверждения (идеей «плюс»), а с идеей отрицания (идеей «минус»).

В связи с этим можно отметить один важный момент. Подтвержденным практикой явлением в материализме по сути признается то, что дано не отдельным выдающимся единицам, а практически любому человеку посредством проверки через серию повторов. Не проглядывает ли здесь завуалированное стремление лишить авторитетности действительно одаренных, неординарных личностей? Вот еще одно зерно последовательного материализма, в полной мере, может быть, и не осознаваемое всеми его сторонниками. Не вырастает ли отсюда идея-обоснование установления власти «обыкновенного человека» под сенью лозунгов к равенству, братству и т. п.? Теоретическое обрезание вселенского бытия снизу не могло не привести к подобного рода результатам.

Поэтому не случайно, что сегодня в фактически пропитанном материализмом обществе (хотя сейчас и принято от него официально отрекаться) высшими приоритетами признаются потребительские интересы. Доминирующей и оправданной целью для целого ряда активных, но посредственных людей становится достижение чисто материальных целей, в том числе богатства и власти как ориентиров, выражающих их высоту. Власть «среднего человека» над природой, над другими людьми, над миром в целом становится философски оправданной.

Но вернемся к законам марксистской диалектики. Следует напомнить, что, хотя своими корнями эти законы уходят в идеалистическую философию Гегеля, они настолько «притянуты» к марксизму, что окончательно срослись с ним.

Закон единства и борьбы противоположностей кажется понятным и простым – если есть противоположности, то они, находясь в контакте (единстве), взаимодействуют между собой, в данной трактовке борются. Но за ширмой этой простоты протаскивается кое-что иное. Марксизм подспудно утверждает неизбежность борьбы и наличия противоположностей (лишь в отодвинутом в будущее коммунизме заретушированы эти качества). Борьба и противоположности-противоречия признаются как постоянные спутницы движения-развития, отсутствие борьбы рассматривается как отсутствие развития.

Но борьбы высшего ряда (идей, желаний) непосредственно с нижним рядом (например, с неживой природой) нет, значит, это не противоположности в понимании рассматриваемого закона. Материал в данном случае есть орудие борьбы, одно из средств борьбы. Например, не сам танк борется с другим танком, а экипажи танков между собой посредством танков как технических средств. Понятие борьбы предполагает наличие сознания борющихся элементов, иначе это не борьба, а наше человеческое, взятое из повседневной жизни ощущение, перенесенное на элементы неживой природы («борьба» ветров в атмосфере, волн с сушей и т. п.). Значит, этот закон «работает» в сфере живой природы, элементы которой имеют сознательное стремление, направленное противоположно друг другу.

Но борьба не всегда присутствует в живой природе, даже если есть противоположно направленные потенции, как правило, она проявляется лишь при обострении ситуации. К тому же за борьбу часто принимают то, что ею не является. Так, например, повсеместно наблюдаемая в живой природе погоня хищника за жертвой по сути не есть борьба. Жертва обычно и не мечтает бороться с хищником, а стремится уклониться от борьбы – убежать. Поэтому закон единства и борьбы противоположности надо бы свести к следующему: если есть противоположно направленные идеи, желания представителей живой природы, которые сведены в контакт, то эти представители могут бороться, используя разнообразные средства. Вот и все, что остается от данного закона, признаков фундаментальности в нем маловато.

Теперь о законе перехода количественных изменений в качественные. Этот закон не устанавливает, как, почему и зачем происходит переход накопленного массива количественных изменений в новое качество, механизм перехода в законе не указан. В чем же его польза для марксизма? А в том, что этот закон завуалированно закрепляет, что никакого особого механизма перехода нет и что для перехода к новому никакой «третьей силы», никакого внешнего воздействия не требуется.

Это положение потому и подается как закон, чтобы намеренно выхолостить воздействие «третьей силы» как необходимого составляющего качественных изменений. Сколько песок в пустыне ни перемешивай случайным образом, например ветрами, дворца из него не выстроится. Но придет человек, проявит свое желание («третью силу») и построит что ему надобно. Объяснить возникновение объектов высшего порядка простой комбинацией, количеством субъектов низшего порядка, находясь только на уровне и в объеме элементов этого низшего без воздействия чего-то «третьего», нельзя. Причем и от желания, и от профессионализма этого «третьего» зависит уровень нового. Теперь понятно, для чего нужен был марксизму этот закон, он нужен был для того, чтобы процессу развития был придан характер автоматизма без всякого «третьего-высшего».