В паутине сладкой лжи - Каролина Шевцова

— Костюм стоит дороже, — деньги я не взял. Я даже не смотрел в ту сторону, полностью сосредоточившись на девчонке. Почувствовав себя в безопасности, она заметно расслабилась и теперь иногда высовывалась из-за широкой как парус спины, и с любопытством разглядывала меня.

— Дороже? — пробасила тетка. — А так и не скажешь, это ты в «Силуэте» купил, да? Там такие куркули работают, да, Ляль? Понасенко вообще цены дерет и в Бога не верит.

— Я купил свой костюм в Москве, — это прозвучало нелепым оправданием.

— Тетя, он же из Москвы, — Тина хлопнула себя ладонью по лбу, — у них там все не как у людей. Он, наверное, просто голодной, потому и злой. Давай пригласим к себе и дома разберемся, что делать с костюмом.

Я с удивлением смотрел на своенравную девицу, тихо поражаясь такой наглости. Ни страха, ни раскаяния, ничего. Только лукавая улыбка и чертинки, пляшущие в глазах.

Взгляд опустился с ее губ ниже, на декольте платья. Какой-то вышитый узор нитками в тон ткани и широченная лента поперек груди. «Свидетельница». Я думал, что такие сейчас никто не носит, а она вот…во всей красе… В висках стучала кровь, а перед глазами проплывали люди, они, словно вещи в центрифуге разметались по краю, а посередине пустого рынка стояла одна Тина… Стало казаться, что все это какой-то сон, нет, даже не сон а фильм и все происходит не по-настоящему. Эта встреча выглядела до того абсурдной, что просто не могла быть реальностью.

Платье Тине удивительно не шло. Совершенно неподходящий фасон и…цвет.

Снова посмотрев на тонкую фигурку девушки, на этот раз внимательно, никуда не торопясь, я спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Что это за цвет? Какого цвета твое платье?

— Это? — Тина горделиво поправила белую ленту и ответила с придыханием: — аленькое…Красивое, правда?

Ну конечно. Страшная авария из сна моей сестры. Огромная фура алого цвета с белой полосой посередине. Куча жертв, в числе которых был я. Вышивка на платье была похожа на круг с расползавшимися в стороны лучами. Солнце по контуру ткани. Солнце у края неба. Развесистое дерево за маленькой кондитерской и туфли прямо у моего лица — пожалуй, это последнее, что я увидел перед тем, как отключиться. И да, все-таки мне стоило поесть в чертовом поезде.

В нос ударил резкий запах чужого быта: салат из свежей зелени, мыло, диванная обивка, чей-то парфюм — все то, что составляло картину совсем другой жизни. Раскрыв глаза, я увидел обеспокоенные лица, склонившиеся надо мной. Что я мог сказать тогда о семье Скобеевых? Их было много.

Ближе всего ко мне сидел пожилой мужчина с фонендоскопом в руках.

— Ну, вот видишь, Настенька, а ты хотела врача вызывать. Сам проснулся.

Я перевел взгляд на «Настеньку» и увидел ту громоподобную тетку с рынка. Она стояла у окна и недовольно посматривала на часы:

— Не вызывать, а в больницу отвезти, и вся недолга. Из-за него Лялька всю свадьбу пропустила, пока караулила это сокровище.

— То, что пропустила Алевтина, просто справка в учреждении, штамп, а на венчание мы все успеем, — с укоризной в голосе ответил мужчина и обратился ко мне, — меня зовут Борис Сергеевич, я отец Алевтины, вы, кажется, успели познакомиться с ней сегодня днем?

Вместо ответа я молча шарил взглядом по комнате, как вдруг заметил ампулу инсулина и шприц ручку на столе.

— Я и сам диабетик, — увидев беспокойство на моем лице, мужчина с фонендоскопом, постарался говорить четко и коротко: — к тому же работал врачом, так что сразу понял, что нужно делать.

В голове до сих пор пульсировала кровь, а картинка перед глазами стояла нечеткая, будто кто-то смотрел на мир через мокрые линзы очков. Оттолкнувшись рукой от матраса, я постарался сесть. Ноги все еще дрожали, так что приходилось вставать постепенно.

— А какой вы врач? Эндокринолог?

— Не совсем.

— Терапевт? — Борис Сергеевич покачал головой. — Хирург?

— Я ветеринар, — улыбнулся он, — но уверяю, коровки у меня были самые здоровые, ни одна не жаловалась, правда, Настя?

— Очаровательно, — произнес я, не слушая, что там басит в ответ тетка по имени Настя. Судя по недовольному лицу вряд ли что-то хорошее.

В дверном проеме показалась та, которую назвали Алевтиной. Это имя подходило девчонке гораздо лучше прежнего, по крайней мере, оно было таким же странным и старомодным, как и она сама. Тина зачем-то переоделась в простой светлый сарафан длиной чуть ниже колена, в руках она держала аккуратно сложенные вещи, сверху которых возвышалась глубокая тарелка. Из нее, как из трубы на башне, шел горячий пар и исходил фантастических аромат. От этого запаха горячей еды мой живот протяжно заурчал.

— Папа Боря, я погладила ему брюки, так они вроде поновее выглядят…понарядней…ой…

Заметив, что я больше не сплю, Алевтина испуганно дернулась и вжалась спиной в дверь.

— Аля, дочка, не бойся, мы с твоим гостем совсем подружились, — Борис Сергеевич заговорщицки подмигнул мне, — он совсем не такой страшный, как ты нам рассказывала. Кстати, Аля принесла вам мой костюм взамен вашего. Покупал в Иваново, были там? Рекомендую. И город, и костюм.

— Мне не нужна чужая одежда, — только сейчас я заметил, что сидел в одной рубашке. Она тоже была грязной, но ее, как и брюки, оставили на мне. Судьба пиджака напротив была совершенно неизвестна.

— А как же вы в ресторан пойдете? Голым? Ну нет, я настаиваю.

Кажется сумасшествие в этой семье наследственная черта. Я перевел взгляд с хозяина дома на гренадера Настеньку, а потом на девчонку и прочеканил:

— Мне нужен мой костюм, и я сразу поеду на вокзал.

— Без обеда я вас никуда не выпущу. Насть, проверь, почему там так долго? — Борис Сергеевич внимательно смотрел на меня пока тетка, кряхтя и возмущаясь, брела к выходу и заговорил, как только за ней закрылась дверь: — Послушайте, сегодня у моей старшей дочери свадьба, все и так на нервах, а тут еще Аля учудила. И ведь главное, и сама могла обжечься, ну что за девчонка! Она главное, так переживает, говорит, что ваш