Осенние детективные истории - Татьяна Сергеевна Шахматова

— Один закон. Трудовой кодекс называется… — рассеянно замечает Светлана.

Теперь Глеб прохаживается по кухне, заложив за спину руки, словно Сократ по Агоре в сопровождении учеников.

— Если бы один трудовой кодекс! Вместе со всякими подзаконными актами и методическими указаниями этих законов… внимание! Девяносто тысяч штук! Я специально подсчитал, если изучать каждый хотя бы по полчаса, — это пять лет жизни. Без перерыва на еду и сон. Пять лет жизни!

— Бедолага, — притворно жалостливо тянет Светлана.

Глеб вдруг резко останавливается и смотрит сквозь хитрый прищур:

— Не такой уж бедолага. Я кое-что обнаружил. Если по чесноку, то все социальные гарантии в России исключительно на совести работодателя. Вот реально. Едва только появляется чуть-чуть нестандартная ситуация, и финита ля комедия — прав работодатель! Есть, конечно, надзорные органы и прокуратура. Но это все далеко и долго.

Бывшая жена поворачивается, по-совиному склоняет голову набок и молча смотрит. Все-таки лучше, чтобы в конкретных трудовых процессах принимал участие Геннадий Петрович, а не специалист по международному праву со своими глобальными обобщениями. Впрочем, у нее нет желания углубляться, Глеб как-нибудь сам разберется с подрядчиками, ну или они с ним. Вместо этого ей приходит в голову идея получше.

Она оборачивается к нему и медленно произносит:

— Ох уж эта пресловутая российская вер-ти-каль! — как бы соглашаясь с его выводами.

— Она самая, — кивает он, не чувствуя подвоха.

— И все хотят подняться по этой вертикали хоть на этажик, хоть на пролетик. А лифт работает с перебоями. — Светлана делает короткую паузу, раз-два-три, и заканчивает самым невинным и веселым тоном: — Зато у хорошеньких женщин с сексуальной попкой шансов больше, особенно если ходить на работу в короткой кожаной юбчонке.

Они несколько секунд смотрят друг другу в глаза, после чего Светлана начинает тихо посмеиваться.

— Расслабься! Видел бы ты свое лицо!.. Не грузись, ты сам подставился, — все еще улыбается она.

Это достойная месть за «ты слишком стара». Глеб ерошит волосы на голове.

— Брр, я, конечно, не ожидал, что мои наблюдения за разрастанием трудового законодательства можно трактовать в таком ключе, но окей, лещ засчитан, — улыбается он в ответ на ее улыбку.

— Это не лещ. — Светлана щелкает пальцами. — Можешь считать, что это было четвертое.

Вот теперь она отбила! Это точно не «опоздашка-догоняшка». Настала его очередь гонять воздух условной ракеткой вслед улетевшему условному мячу.

Светлана ликует, проходит к окну. Накрапывает дождь, пасмурно, но тепло и безветренно. Если смотреть только на тополиную аллею, как бы не замечая берез и американских кленов, растущих вокруг коробки детской площадки, то можно подумать, что еще лето. Так она делала, когда была школьницей: в первые сентябрьские недели нарочно не видела желтеющих деревьев, покорно сдавшихся календарю одними из первых. Вычеркивала этих дрогнувших предателей из картины мира, проходила мимо, отворачивалась. Не смотреть на березы и американские клены! Смотреть только на высоченные тополя, на этих стойких солдатиков, верных стражников свергнутого короля Августа, удерживающих листву в полной зеленой готовности до самой середины, а иногда и до конца сентября. Но в итоге сдавались и самые верные, вступал в права воспетый Пушкиным багрец. И все вроде бы было правильно, а то, что делала Светлана, напротив — ужасно глупо, но почему-то ей нравилось тайно ото всех носить в себе болезненную сладость иллюзии еще одного продленного лета.

Двор огромный. Хозяева гуляют с собаками, мамы стоят с колясками под навесами подъездов. Всего год назад она мечтала, как оборудует рядом с этим панорамным окном свой рабочий стол, поставит кофемашину, будет сидеть за компьютером и в перерывах наблюдать за простой дворовой жизнью. Мечты не сбылись, но получилось все на удивление лучше того, что она могла себе нафантазировать. Жизнь интереснее любой аффирмации. И вообще, ломиться в закрытые двери и жить иллюзиями — теперь не в ее правилах. Глупо заставлять кого-то выполнять свои прихоти, права прабабка. Прихоти — дело добровольное. Она мысленно подмигнула своей легендарной родственнице.

— По-прежнему не смотришь на желтеющие березы и американские клены? — спрашивает Глеб.

— Неа, смотрю на все без иллюзий, — усмехается Светлана.

Чайник оповестил жалобным писком о том, что он справился со своей задачей.

— Сколько времени… — интересуется Глеб.

— Пять примерно.

— Нет, я о другом, сколько времени ты меня ненавидела?

Этот неожиданный переход от шуток к серьезности был бы похож на заранее продуманный ход — вполне в духе Глеба, — но сейчас Светлана уверена в том, что это не подстроено. Своим спонтанным намеком на удачную Катькину карьеру от простой помощницы до жены владельца агентства женщина даже немного гордится, но этот намек можно интерпретировать и как пас, передачу мяча. Значит, Глеб сейчас тоже импровизирует.

— О чем это ты? — пытается ускользнуть она, но бывший муж не позволяет.

— Я просто хочу знать. Когда ты поняла, что все… что тебе противно? Ты ведь очень быстро… утешилась. Появился Майкл, ты уехала. Значит, дело не в Кате.

Он бросает мимолетный взгляд на ее лицо и мгновенно поправляется:

— Не только в Кате, я это хотел сказать.

— Гул затих, я вышел на подмостки, прислонясь к дверному косяку… Начинается! — продекламировала она, резко обернулась от окна и обнаружила, что Глеб действительно стоит, облокотившись плечом на выступающую нишу, отделяющую кухню от коридора, скрестив ноги и небрежно вложив в карман руку, оставив торчать один большой палец.

— Слова не мальчика, но героя… какой-то мелодрамы, — усмехается Светлана.

— Мне правда интересно.

— Глеб, прекрати! Ну что за разговоры! Мой ответ — нисколько. Мне не было противно. Но все прошло. Дорожки разошлись!

— Ну ладно, тогда хотя бы не стремно, — выдыхает он с видимым облегчением. — Надо тогда попробовать…

На этих словах Светлана резко выбрасывает вперед руку.

— Э, нет! Пробовали уже! Давай без этого.

— …перебраться по балкону к соседям, — заканчивает он, несмотря на ее протест.

Несколько секунд она с сомнением смотрит на него во все глаза и выдыхает:

— Эй, дружище, ты не на переговорах и не на сделке! Хватит манипулировать.

Светлана делает шаг в сторону и упирается ягодицами в стол. Кухонный гарнитур — единственный предмет мебели, который они успели установить.

Глеб делает удивленное лицо:

— Какие манипуляции, Свет?! Ты сама прекрасно додумываешь, без посторонней помощи.

Светлана вскидывает брови.

— Когда телефоны заработают, скинь, пожалуйста, ссылку на свою страничку в Красной книге.

Он тоже делает удивленное лицо, и ей приходится пояснить:

— У каждого редкого зверя есть страничка в Красной книге. А ты однозначно редкий зверь.

— Редкая скотина — ты хотела сказать.

— Это ты сам сказал.

Этот