Плоды школы Верт - Таша Ульянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты желал видеть меня, дитя? — пасть лишь слегка приоткрылась, но слова звучали чётко; голос пробирал до костей — так на поверхность болота выползают с утробным гулом пузыри воздуха.
Колени Бербериса дали слабину, он покачнулся, но устоял.
— Я — Берберис, сын графа Преклета…
— Ты — пища, дитя, — хвост Дракона слегка подтолкнул графа в спину ближе к клыкам.
Берберис изо всех сил упёрся ногами:
— На мой крик сбежится охрана Верта.
— К тому времени я вернусь в свой мир. Схватят старого профессора. Таковой будет твоя благодарность за его доброту?
— Но я могу и не кричать, — Берберис сглотнул ком в горле. — Узвар говорит, что ты умеешь творить чудеса. А можешь ли ты воспламенить страсть в сердце?
Дракон оскалился: улыбкой ли это было или проявлением презрения — не разобрать. Да и способен ли монстр чувствовать как человек, или его мотивы также глубинны, как и породившие его времена?
— Моя кровь горячее лавы. Одной капли достаточно, чтобы воспламенить необузданную страсть в хладном сердце!
Доселе нечёткий план в голове Бербериса приобрёл беспощадную завершённость:
— Сколько ты хочешь за свою кровь, демон? — граф лихорадочно прикидывал сумму, которую сможет выручить продажей вещей и занятием в долг.
Чёрный хвост обернулся вокруг Бербериса, сковав дыхание, Дракон приблизился к его лицу: один выдох — и свеча потухла, остались только белые клыки да жёлтые угольки глаз.
— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, дитя.
Глава 8
Поутру Верт поднялся поздно. После проповеди, за завтраком только и было, что разговоров про бал. Живо обсуждали наряды, не обошли стороной и тему лифов. Многие обратили внимание на состояние графа Преклета, то есть граф и прежде не отличался общительностью, а нынче вовсе погрузился в глубины отрешённости.
Позже всех в столовую ввалился виконт Шипек. Его продвижение меж столов не превышало скорости черепахи по той причине, что каждая компания желала заполучить кусочек внимания виконта и угостить блюдом наравне с новостями. Подсаживаясь то к одному, то к другому столику, Шипек вскоре насытился и животом, и душой. Его путь оборвался подле Бербериса — виконт без приглашения уселся на скамью. Косматый и сонный, сейчас он больше смахивал на разбойника, чем на дворянина.
С удовольствием зевнув, виконт хлопнул графа по спине:
— На вас лица нет! Неужели вчерашние танцы были настолько изнурительны?
Берберис отвернулся.
— Будет вам, граф! Развеселитесь рассказом о том, как мы ночь напролёт торчали в лесу, замёрзли и озверели с голода! Если бы Дракон появился, то был бы зажарен и съеден! Положение спасла только предприимчивость баронета — он додумался захватить на караул пару бутылок креплёного.
— Значит, вы никого не нашли?
— Увы! Наверняка драконопоклонники перенесли свои ритуалы подальше от школьных стен. Поделом.
Вряд ли учебные рапиры нанесут древнему богу значимые раны. Хорошо, что виконт так и не встретил врага. Рёбра до сих пор ныли после соприкосновения с мощным хвостом, а зловоние драконьего дыхания всю ночь стояло в носу.
Берберис полез в брюки за саше, вместе с которым его карман покинула записка. Виконт поймал бумажку на лету и неосознанно прочёл послание от Череши.
— Сегодня второй день празднования, — он состроил безразличный вид. — Юные леди сбиваются с ног, приводя себя в порядок. Ходят слухи о любовных признаниях, победах и поражениях.
— Это не ваше дело! — хотел Берберис или нет, но слова сорвались резко. За соседними столиками наступила тишина — словно невидимая рука прикрыла беседующим рты.
Ничуть не оскорбившись, Шипек лишь фыркнул:
— Если бы вы, граф, уделяли общению чуточку больше времени, то давно убедились, сколько учащихся расправляют бахрому на своих шторах. Многие семьи тянуться из последних сил, лишь бы предоставить отпрыску возможность получить образование в Верте. Очень многие считают монархию причиной тотальной бедности не только крестьян, но и дворянства. Жируют исключительно высшие церковные чины и приближённые к королевской семье. Идеи эти насколько опасны, настолько и справедливы в глазах нашего поколения. Молодые дворяне называют иерархический строй «пережитком прошлого», как и привилегию титулованности. Под высочайшим званием может скрываться подлец, а под обветренным лицом ремесленника — сама добродетель… — Шипек провёл рукой по лицу, он вдруг осознал, что креплёное все ещё течёт по его венам.
— Я просто хотел сказать, граф, что преследуя мираж, легко упустить близкое счастье. Некая дочь продавца тканями вчера произвела настоящий фурор. Не слышали? Она отвергла с десяток приглашений от завидных кавалеров, ради возможности потанцевать с неким малоизвестным субъектом. Не секрет, что в приданое дочери торговец вложил немалую сумму, однако, как по мне, её вишнёвые губы и янтарные локоны стоят дороже любого сокровища.
— Что, простите? — Берберис растерянно поднял взгляд.
— Отдохните, дружище, — Шипек по-товарищески коснулся его руки. — Вы похожи на больного. Пропустите карточные игры для своего же блага.
Виконта окликнули откуда-то из глубины столовой — там уже заждались его внимания. Козырнув, он отправился на приглашение, и пространство вокруг Бербериса зазвенело от одиночества.
Столовая пустела. Слуги потянулись убирать со столов. Они и хотели бы сказать, что понурый одинокий посетитель усложняет им работу, но вынуждены были молчать и обходить графа стороной, будто его не существует.
Наконец, Берберис поднялся и побрёл к себе в комнату, где долго лежал, уткнувшись взглядом в потолок.
Второй день Зимнего празднования посвящён карточным играм. Ставки предлагались делать минимальные, однако сумма не обговаривалась и зачастую в дело шли расписки. Умение играть в карты было обязательным для дворянина наравне с владением рапирой. Выигрывать полагалось с тем же изяществом, что и плести венок, а проигрыш приравнивать к покупке перчаток. Хотя сложно сохранить выражение достоинства, расписываясь в трёхзначном долге.
Ещё вчера Берберис предполагал своё присутствие на играх и даже готов был провести пару партий по мизеру. Сегодня же наставление виконта боролось с желанием вновь увидеть герцогиню Боровинку. Было в этом что-то уничижительное, некая душевная заноза, на которую следовало непрестанно давить, дабы усугубить страдания; при этом не угасала надежда пробиться через боль и посредством настырности к намеченной вершине.
И без виконта Берберис знал, что болен, но упрямо не желал выздоравливать. Что ему Череша со своим приданым? Стоит свистнуть и она прибежит, словно счастливая собачонка
