Стихотворения - Александр Дольский

1962

ОДИНОЧЕСТВО

Холодный взгляд любовь таит

и красота гнетет и дразнит...

Прекрасны волосы твои,

но одиночество прекрасней.

Изящней рук на свете нет,

туман зеленых глаз опасен.

В тебе все музыка и свет,

но одиночество прекрасней.

С тобою дни равны годам,

ты утомляешь, словно праздник.

Я за тебя и жизнь отдам,

но одиночество прекрасней.

Тебе идет любой наряд,

ты каждый день бываешь разной.

Счастливчик - люди говорят,

но одиночество прекрасней.

Не видеть добрых глаз твоих -

нет для меня страшнее казни,

мои печали - на двоих,

но одиночество прекрасней.

Твоих речей виолончель

во мне всегда звучит, не гаснет...

С тобою быть - вот жизни цель,

но одиночество прекрасней.

1962

ВЫХОДНОЙ БЕЗ ЛЮБВИ

А мы привратнику кричим - откройте двери!

На нас там занято! Но нам швейцар не верит.

Открыл, и пузом отодвинул он Алешу.

-А ты, мол, вовсе, ты уже Хороший.

-Да нас же трое! Это же не сто!

А он нам отвечает - Нет местов!

Я вас за пьянство не хочу обидеть,

но вы ребята, все в абстрактном виде.

У одного потеряна галоша,

а у другого в алебастре рожа,

а третий, хоть не в шляпе, но культурный.

Стоит молчит. Ему, наверно, дурно.

Пустить вас не могу, уж вы -простите,

не стойте тут, ребята, не грустите.

В атмосфере бывают явленья,

что невольно напьешься с Тоски ...

Есть женщины в русских селеньях ...

В городах же - одни мужики.

А в ресторане хорошо, и в гаме

порхают тетечки с культурными ногами,

и курят девочки с ужасными глазами,

а с ними дяди - без волос и с волосами.

Да я сейчас какого-нибудь дядю ..,

ну просто ни за что, сугреву ради.

А тут открыли двери, и сквозь гам

выходит, очевидно, хулиган.

А нос такой паршивый, сразу видно.

что продавец, и стало мне обидно.

И стало за порядки эти странно.

Кого пускают в наши рестораны ?!

Я подхожу - ну, бац его и хлесть!

И он лежит, такой спокойный весь.

А я согрелся, веселее стало,

но показалось мне немного мало.

А он лежит. Ну, пнуть или не пнуть?

А тут мне трое преградили путь.

Один мне в морду кулачишкой тычет.

Да я видал таких в гробу по тыще!

Я пуговицу в нос ему засунул,

и он отвлекся, вроде бы заснул он.

Другому пасть порвал и выдал плюху,

А остальному откусил пол-уха.

Жизнь подходит к преклонным годам -

в сентябре было мне двадцать,

но когда в воскресенье гуляешь без дам,

то сердце клюют снегири.

Ну, честно говоря, мне было трудно.

Пол-уха спрятал я в карман нагрудный -

я вспомнил - есть котишка у меня,

он не обедал, кажется, три дня.

Ведь тяжело ж не жрать три дня подряд.

Тут и хрящам, наверно, будешь рад.

Ну, а пока те четверо молились,

с Алешей мы спокойно удалились.

Вот только Колю где-то потеряли ...

Гляжу, идут навстречу нам две крали.

А так как я устал и был печален,

то только личики в снегу им отпечатал.

А так как женщины вообще мне не враги,

я только снегу им насыпал в сапоги.

Я смотрю Вам в чугунные очи, родной

мой Владимир Ильич Обелиск!

Но когда без подруги пройдет выходной,

то к ночи нарежешься вдрызг.

Да и вообще, пора идти домой ...

Закончился воскресный выходной.

Я дома ноги вытер о ковер ...

А соседка говорит, мол, Васька твой - помер!

- Да какой смел, говорю, такой нахал?!

(Я ухом ей под носом помахал)

Да если б я, говорю, такое дело знал,

да я бы ухо тому типу не кусал.

Я ж для него старался, стервеца!..

Ну, вижу нет на бабушке лица.

И тихо тут заплакала она,

сказала, что я чистый сатана,

что быть таким, мол, стыд, мол, и позор,

и хорошо еще, что я еще не вор.

Я вспомнил Ваську и слегка взгрустнул,

потом заплакал, а потом заснул.

Сколько в мире написано книг -не прочтешь!

Потому не читал.

Так и жизнь пролетит, словно миг -

ни любви, ни кота, ни черта!

1962

БЕГЛЕЦ

Однажды я в детстве из дома ушел,

на поезд я влез, как на небо...

Весь город искал меня, но не нашел.

С тех пор я в том городе не был.

Я помню, как вдруг загудел паровоз,

поехали мы, полетели.

Я видел поля и задумчивых коз,

озера, березы и ели.

Ох, дорога без конца -

письма, телеграмки!

Я уехал от отца

и чуть-чуть от мамки.

Я послал им свой привет,

я их не обидел.

Я не видел их сто лет,

никогда не видел.

И щелкал на стыках в лесу паровоз,

летели в дыму перегоны.

И я без того свой картофельный нос

расплющил об окна вагона.

Все спали, а я все смотрел и смотрел,

и думал с любовью про транспорт.

С тех пор я от времени постарел,

но я опьянел от пространства.

Я поехал на войну,

на войну военную...

Дайте пушечку одну обныковенную.

Постреляю по врагам,

или по воронам...

Скучно мне по сапогам,

или по погонам.

Хожу я и еду, плыву и лечу,

кормлю я глазами пространство.

На Родине я непутевым слыву,

и все говорят, что от пьянства.

Дайте в руки мне гармонь -

золотые планки...

Я с работы шел домой -

потерял полбанки.

Не терял я ни фига,

а меня теряли...

Я растерянный слегка,

и найдусь едва ли.

1962

ГИТАРА (цикл стихотворений)

Когда я предстал перед музой

со старой гитарой в руках,

то ей показались обузой

звенящие квинты в стихах.

Про все, что я пел, она знала.

Конечно же — сколько ей лет!

Но все заставляла: — Сначала!

Вот тот, нет, вот этот куплет.

Когда она мыла посуду,

сказала назло небесам:

— Тебя посещать я не буду,

но ты приходи ко мне сам,

гитару с собой приноси,

покажешь, где До там, где Си. . .

1962

Вячеславу Широкову

Сегодня нечего сказать

друг другу, все давно нам ясно,

чего не поняли глаза,

все сердце видело прекрасно.

Пришли иные времена,

не стоит вспоминать о старом...

не нужно песен и вина,

пускай звучит одна гитара.

Какой бы радости порой

я ни встречал на свете —

я знал, что счастье и покой

своей негромкою игрой

развеют струны эти.

Послушай, как поет струна,

глубокий бас ей тихо вторит. . .

Беседуют он и она,

гармония в их разговоре.

Они искусного рукой

подстроены друг к другу честно.

Меланхолический покой

звучит в мелодии известной.

И словно волны о причал

в густых аккордах бьются руки —

сменяют русскую печаль

фламенко пламенные звуки.

Какой бы горести порой

я ни встречал на свете —

я знал, что счастье и покой

своей негромкою игрой

навеют струны эти.

1957

Юрию Кукину

Сословия и ранги отменили,

и словоерсы тоже не нужны,

и вымирают отпрыски фамилий,

но среди песен все живут княжны.

Они не презирают громогласных,

но не пускают их на свой порог,

их совершенствует в стараньях ежечасных

какой-нибудь отшельник и пророк.

Во флигеле старинном на пристрое

каких высоких помыслов полно

их общество, когда пророк настроит

свой инструмент и всем нальет вино!

Нет, многие к тем звукам не привыкли,

и кто воспринимает их всерьез? —

лишь боги на бесшумных мотоциклах,

что съехались за тыщи лет и верст

и слушают внимательно до слез.

1967

МЕЛОДИЯ АПОЛЛОНА ГРИГОРЬЕВА

Путь от грусти до веселья

скор и нетернист,

но страшись всегда похмелья,

милый гитарист.

Мало ли что струны знают,

ты же знай одно —

поступает вольно с нами

славное вино.