Россия: уроки кризиса. Как жить дальше? - Сергей Пятенко

Всякая патология, которая охватывает более 20% населения, становится нормой.

Кредитно-финансовые учреждения выполняют очень важные функции в рыночной экономике: обслуживание движения денежных средств – их аккумуляцию, продвижение, смену форм и инвестирование. Исторически основная функция этих организаций – формирование посреднического механизма, обслуживающего как тех, кто располагает временно свободными деньгами, так и тех, кто нуждается в привлечении капитала. Необходимость повышения эффективности движения финансовых ресурсов требует усложнения структуры кредитной системы. Появляются «посредники между посредниками», имеющие дело не с источниками предложения и спроса на деньги, а исключительно с другими финансовыми учреждениями.

Долги и общество: эволюция понятий

Двойственный характер кредита придает его проповедникам приятный характер помеси мошенника и пророка.

Если вы живете по средствам, окружающие начинают подозревать, что у вас есть и другие странности.

Кредитно-финансовая система развитых стран прошла большой путь. В России же сегодня за год-другой происходят перемены, на которые странам-первопроходцам потребовалось не одно десятилетие. Все это характерно и для других быстро развивающихся стран, стремящихся войти в число развитых. Основные черты современной кредитно-финансовой системы развитых стран существуют уже свыше 100 лет: это наличие нескольких типов институтов (банков, инвесткомпаний, страховых компаний и т. д.), а также множества финансовых инструментов (банковских займов, страховых и пенсионных контрактов, закладных, гособязательств, акций и облигаций корпораций и т. д.).

Некоторые закономерности развития кредитно-финансовых отношений являются характерными чертами эволюции экономики в ХХ веке. На определенном этапе развития финансовые активы по отношению к материальному богатству растут опережающим темпом. Но когда рыночная стоимость финансовых активов составляет 100—150% от стоимости реального национального богатства, опережающий рост прекращается. Затем это соотношение сохраняется в течение многих десятилетий. В странах Западной Европы и США такой уровень был достигнут в начале ХХ века и сохранился до конца 1970-х годов. В менее развитых странах это соотношение составляет от 30 до 60% – это уровень, достигнутый США и Западной Европой во второй половине XIX века.

Расширение кредитных отношений в немалой степени связано с изменением восприятия кредита в обществе. На разных стадиях развития наблюдается и разное отношение к кредиту.

Первый этап – при докапиталистических отношениях преобладает неодобрительное отношение к долгам. Порицание вызывают как действия тех, кто дает в долг, так и тех, кто берет деньги. Кредиторов именуют ростовщиками, причем этому понятию придается эмоционально-негативный оттенок.[9] Второй этап понимания экономических реалий связан с осознанием: наличие долга может быть нормальным хозяйственным явлением. Общество начинает понимать – реализация масштабных проектов зачастую невозможна без кредита. Третий этап – когда долг может достигать значительных сумм и постоянно находиться на высоком уровне у многих участников хозяйственных процессов.

Теоретически возможны две крайние ситуации: а) все участники хозяйственных процессов расплачиваются наличными (финансовые обязательства отсутствуют); б) все расходы производятся в долг (первичные финансовые обязательства примерно равны ВВП). Даже в США, где исторически сложилось наиболее «либеральное» отношение к долгам, общество находится гораздо ближе к первой, чем ко второй ситуации. Так, ежегодная сумма первичных обязательств на протяжении многих десятилетий была менее 10% от ВВП. Но в последние 50 лет эта пропорция заметно изменилась. Доля первичных обязательств, составлявшая в 1960 году 6,6%, уже к началу 1990-х увеличилась до 19,0% от величины ВВП.

Аналогичные тенденции отмечаются и в динамике других показателей, отражающих расширение кредитных отношений. Так, соотношение задолженности нефинансового сектора экономики к объему ВВП было практически стабильно на протяжении послевоенных десятилетий. В 1950–1980-х годах среднее значение этого показателя составило 137% (без больших отклонений). Но с начала 1980-х опережающий по отношению к ВВП ежегодный прирост долгов изменил и это соотношение – различные обязательства нефинансового сектора экономики США составляли в конце ХХ века 180% от суммы ВВП.[10]

Рост задолженности всех участников процесса воспроизводства являлся одной из характерных черт экономического развития в последней четверти XX века. Наличие существенного долга, «жизнь в кредит» превращается из чрезвычайной ситуации в элемент нормальной. Видимо, правомерно предположить, что в последней четверти XX века произошло преодоление третьего «долгового» порога. Превращение состояния задолженности из нежелательного в естественное способствует расширению сферы привычного в действиях человека. Но в ходе адаптации общества к новой ситуации происходят сильные потрясения.

В последние десятилетия, даже в развитых странах, это проявлялось очень наглядно. Одно время бытовало убеждение, что финансовый шок – удел развивающихся стран. Развитые якобы открыли секрет бескризисного рынка. Экономические потрясения 2007—2009 годов в очередной раз развеяли эту иллюзию.

Кризис – великолепный пример того, как финансовая буря может смести сложные псевдонаучные схемы управления рисками, которыми все пытались убедить самих себя, что в мире все наконец стало устойчивым. Новые методы XXI века лишь усугубили ситуацию. Банки выпускали облигации под пулы ненадежных кредитов. Это позволило банкам переложить риски по ненадежным кредитам на тех, кто желал покупать такой товар. Долги «упаковывались» в выпуски облигаций и продавались и перепродавались инвесторам по всему миру.

С началом кризиса самообман кончился. Банки «внезапно» обнаружили у себя огромное количество «плохих» активов. Но они же появились не сами по себе. Под сложными схемами скрывалось обычное нарушение «техники безопасности». У банков должно соблюдаться некоторое соотношение сроков активов и пассивов. А если средний депозит (основной пассив) имеет срок от 3–12 месяцев, а средний кредит (основной актив) дается на 20—30 лет, то какая уж тут безопасность? В период спроса на длинные ипотечные кредиты подталкиваемые жадностью банки стали играть в сложные игры с «секьюритизацией» – кредиты разных сроков «упаковывались» в большие пакеты, под которые выпускались ценные бумаги.

Сейчас от них все в ужасе шарахаются. Там намешаны самые разные кредиты, и все такие бумаги стали опасными. Различные страховки, с помощью которых банки пытались застраховать риски невозврата кредитов, оказались неэффективными: в самом начале кризиса страховщики честно признались, что уровень неплатежей по кредитам им не по зубам. Банки также создавали себе «карманные» инвесткомпании. Они под залог долгосрочных банковских активов продавали свои краткосрочные облигации, взамен покупая чужие длинные, тем самым тоже пытаясь устранить вышеописанный дисбаланс в сроках активов и пассивов банка. Естественно, эти фирмочки благополучно сколлапсировали с началом кризиса. А власти потребовали включить эти компании в балансы банков (раньше они были за балансами). Банки вынуждены искать источники пополнения своего капитала – у фирмочек-то стоимость чистых активов отрицательная; а цена только вопроса, между прочим, около $5 трлн. Итог: кредитный рынок оказался в прострации: никто никому не доверяет, а ведь вся рыночно-хозяйственная жизнь основана на взаимном доверии.

Энергичные действия финансовых властей в конце концов стабилизировали ситуацию. Но стали очевидны два обстоятельства. Во-первых, даже западная финансовая система не является совершенной и периодически нуждается в мерах экстренного регулирования. Во-вторых, наглядно проявилось исчезновение моральных ограничений потребления. Главное – получить желаемое здесь и сейчас. Когда-то люди копили, чтобы купить что-то завтра. Сейчас берут кредит. Но заемные средства отменяют завтрашний день. Видимо, развитые общества должны вновь открыть для себя добродетель умеренности или отправиться путем цивилизаций, беззаботно заложивших свое будущее.

Жизнь в долг – специфика хозяйствования XXI века

Если идея становится всемирной, то скорее можно уничтожить мир, нежели выкорчевать из него эту идею.

Идеи становятся силой, когда овладевают массами.

Оптимальный рост. На протяжении последних 50 лет исследователи заметно продвинулась в изучении проблем оптимального роста экономики. Видные экономисты различных школ при совершенно разных подходах получили схожие результаты. Во всех случаях находится некая оптимальная траектория роста, обычно именуемая «магистралью», она позволяет добиться максимального совокупного потребления за длительный период времени. При этом в разных теориях речь идет о различных «магистралях».[11] Но идеология «магистрали» возникает повсюду.