Цепная реакция плюс - Яков Гринберг

Фил получил от начальства формальную благодарность и именной пистолет с гравировкой: «Филу Кернеру за отличную службу», кроме того, личное рукопожатие Мэтью Макклейна и неформальные, спонтанные объятья и мокрые поцелуи его рыдающей жены. Дело о похищении ребенка было закрыто за два дня.

Освободившись быстрее, чем можно было предположить, Фил поехал домой и сразу позвонил Джулии. Не терпелось сообщить приятную новость: он свободен и возвращается. Сердце радостно забилось, вспомнилось то, о чем невозможно сказать и что можно только почувствовать. Телефон не отвечал. Он позвонил позже, но ответа опять не было. Уже совсем поздно, на часах было около двенадцати, Фил связался с администратором гостиницы.

– Она освободила номер и уехала вчера вечером, – сказал портье, когда наконец понял, о ком идет речь.

– Куда уехала? – спросил пораженный Фил.

– Этого я не знаю, мне об этом клиенты не докладывают, – недовольно проворчал портье и отсоединился.

Фил долго стоял неподвижно, как в столбняке, слушая прерывистые сигналы прерванной телефонной связи, затем медленно положил трубку на место и почувствовал, что ему хочется… выть, как воют в стужу голодные волки… Джулия ему так и не позвонила, и он ее больше никогда не видел.

Ближе к вечеру Фила разбудил звонок телефона. Звонила Кеннис. Осведомившись о его самочувствии, она сообщила, что убийцу в ближайшем окружении Даннона Харрисона обнаружить не удалось.

– Всех знакомых обошли, никто не замешан, – коротко подытожила Кеннис. – Есть только один настораживающий факт, – неуверенно добавила она, – сын его соседки, которую мы не застали дома, сообщил, что к матери уже приходили из полиции и интересовались их соседом Данноном Харрисоном.

– Когда? – удивился Фил.

– Три дня назад, 9 августа, то есть за два дня до его убийства.

– Я должен поговорить с этой соседкой. Скажите Мелвину, чтобы заехал за мой, а вы, Кеннис, постарайтесь выяснить, кто именно, из какого отделения полиции приходил к ней, и по какому делу.

Через сорок минут Фил стучал в дверь соседки Даннона Харрисона. Мелвин стоял рядом. Молодящаяся женщина сорока с чем-то лет, с сильно накрашенными полными губами и глубоким вырезом на блузке, открыла дверь и заинтересованно посмотрела на стоящих перед ней мужчин.

– Извините, но нам необходимо с вами поговорить, – начал Фил. – Мы из криминального отдела прокуратуры, – произнес он тоном не терпящим возражений и показал удостоверение.

– Но я уже все рассказала полиции, и про девушку тоже… Его в чем-то подозревали, а теперь вот самого убили. Жалко человека, он был неплохим соседом: вежливым и аккуратным, одевался с иголочки, всегда чисто выбрит…

– Что вы можете рассказать про девушку? – спросил Фил.

– А что про нее рассказывать? Когда мне показали фотографию, я ее сразу узнала. Поверьте, ничего особенного, обыкновенная смазливая девица, и одевалась безвкусно. Что он в ней нашел, не понимаю. У нее на плече была цветная татуировка, русалка с водорослями. По-моему, эта новая молодежная мода просто ужасна…

– Она у него жила? – с трудом дождавшись паузы, Фил задал следующий вопрос.

– Когда-то жила, а потом они, видимо, поругались. Она забрала свои вещи и уехала на такси.

– Вчера вечером, около десяти тридцати, может, вы случайно видели мужчину, пришедшего в гости к мистеру Харрисону?

– Вчера вечером я была на премьере в опере, – гордо ответила она.

Распрощавшись с соседкой, они вышли на улицу, сели в машину.

– Я не понимаю, шеф, что вы привязались к его любовнице, ведь наш клиент – мужчина, а в версию наемного убийцы вы не верите. Тогда при чем тут эта девица? Кого она интересует?

– Нас! – сосредоточенно ответил Фил. – Она нас очень интересует.

Когда они приехали в отдел, все сотрудники разом замолчали, хотя чувствовалось, что спор там был в самом разгаре. Кеннис посмотрела на Фила торжествующим взглядом.

– Угадайте, Фил, по какому делу приходили из полиции к Даннону Харрисону три дня назад? – спросила она, с любопытством глядя на своего шефа.

– По делу об убийстве его бывшей любовницы, – ответил Фил невозмутимо.

– Правильно! – удивившись столь быстрому ответу, согласно кивнула Кеннис. – Оливия Гарднер была убита в собственной квартире четыре дня назад. А кто убийца?

Фил помолчал, подумал и внимательно посмотрел на Кеннис.

– Трудно предположить такой вариант, но судя по тому, с каким интригующим выражением лица вы спрашиваете, отвечу вам, что это был, по-видимому, тот преступник, которого мы сейчас ищем, убийца Даннона Харрисона.

– Ну, это вообще невероятно, просто не может быть! – воскликнул Мелвин. – Преступник убивает женщину, а через три дня ее бывшего любовника на другом конце города?

– И тем не менее это правда, доказанный факт, – торжественно объявила Кеннис, – полная идентичность.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, – в сердцах произнес Мелвин. – Зачем? Любовный треугольник?

– Спасибо, Кеннис, отличная работа, – устало сказал Фил, вынул папку с делом Даннона Харрисона и дописал на титульном листе вторую строчку: «Оливия Гарднер, убита 8 августа 1981 года».

– С вами неинтересно, шеф, – произнесла она с наигранным разочарованием. – Вас невозможно удивить. Я, например, просто на месте подпрыгнула от изумления, когда увидела те же отпечатки пальцев. Как вы догадались?

– Не знаю, – честно ответил Фил. – Почувствовал что-то… Пошлите запрос в Управление, чтоб нам полностью передали расследование этого дела, я думаю, что наши коллеги из полиции не будут в большой обиде. Оно мне интересно. Преступник – неординарная личность! И попросите, Кеннис, чтоб нам переслали все материалы по этой убитой Оливии Гарднер. Мне нужно их просмотреть. Важно знать, как это там произошло.

– Материалы на вашем столе, шеф, и я уже с ними вкратце ознакомилась, – ответила Кеннис с улыбкой. – Он пришел к ней домой, и у них, видимо, было бурное выяснение отношений, потом драка, она поранила его кухонным ножом, а затем он застрелил Оливию Гарднер, причем из пистолета ее теперешнего сожителя Кэвина Бауэра, который в тот момент отсутствовал.

– Может, это работа ее сожителя? – спросил Мелвин.

– Нет. Он вне подозрений, у Кэвина Бауэра твердое алиби. Самое интересное, Кэвин Бауэр на допросе в полиции заявил, что единственная вещь, похищенная из квартиры, это пистолет «Глок 17», который он приобрел два года назад, – объяснила Кеннис.

– Зачем ему было нужно такое серьезное оружие? – спросил Фил.

– Кэвин объяснил, что в то время начал работать коммивояжером и пистолет брал с собой в поездки для самообороны.

– Не помогло! – со вздохом произнес Фил. – Самооборона закончилась ее смертью!

– Но как все это можно объяснить? – воскликнул Мелвин. – Получается, что наш убийца пришел к Оливии Гарднер вообще без оружия: кухонный нож был ее, а пистолет – ее сожителя!

– Он не собирался убивать. Это произошло спонтанно, – убежденно сказал Фил.

– Но Даннона Харрисона он прикончил уже без всяких эмоций, с хладнокровием наемного убийцы, – возразил Мелвин.

– Давайте устроим «мозговую атаку» на одно темное место в следствии, – неожиданно предложил Фил. – Зачем Даннон Харрисон написал завещание? Я чувствую, что это ключевой вопрос, и если мы найдем на него ответ, то поймаем убийцу.

– Ясное дело – он боялся! – тут же среагировал Мелвин.

– Чего? – спросил Фил.

– Что его убьют. Может, долги или не поделил что-нибудь с уголовным миром, – предположил Мелвин.

– Но это нелогично, – возразил Фил. – Молодой преуспевающий бизнесмен в таком случае обращается в полицию.

– Или нанимает охрану, – вставил свою реплику Пеппер. – Богатый человек может себе такое позволить.

– Или пытается исчезнуть, уехать куда-нибудь, – добавила Кеннис, – но чтоб сразу сдаться, руки вверх и ждать смерти? Не может такого быть!

– Свидетель Рауль Галлахер показал, что в последнее время Даннон Харрисон был в подавленном состоянии, – сказал стажер Барри, – даже хотел закрыть магазин.

– Подавленное состояние – это, другими словами, депрессия, психическое заболевание. Может, он боялся, что покончит с собой, поэтому оформил завещание? – предположила Кеннис.

– Так, – удовлетворенно произнес Фил, – это уже теплее. Человек чувствует, что больше не хочет жить, и вспоминает о дочке. Логично?

– А мне кажется, что это совершенно нелогично, – возразил Мелвин. – В письме к дочери он пишет: «Я скоро умру, и единственное мое желание, чтобы ты не считала меня плохим, гадким человеком». Фраза: «Я скоро умру» – это утверждение, признание факта, который ему очевиден, – так не мог написать сомневающийся, психически неуравновешенный человек.

– Согласен, – коротко отреагировал Фил. – Кстати, у кого-нибудь есть объяснение, почему дочь могла считать его плохим человеком?