Превратности судьбы - Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отпустите мальчишку, — произнес он он.
Крепыш усмехнулся.
— Скажи-ка: я буду покорным рабом. Тогда отпущу.
— Я буду покорным рабом, — повторил Аск.
Мальчишка тонко выл.
— Ну, что отпустим? — хохотнул крепыш.
— Я плохо слышал, что он сказал, — в тон ему ответил Кадар и приказал: — Повтори громче!
— Я буду покорным рабом.
— Громче, я плохо слышу! — рявкнул надсмотрщик.
— Я буду покорным рабом! — крикнул Аск, подавляя ярость.
Крепыш за волосы поднял голову пленника и посмотрел в его глаза.
— Врешь, не будешь ты покорным. Сбежишь при первой возможности.
Аск сжал зубы и закрыл глаза.
— Отпусти пацана, — велел Кадару. — Он пока будет себя хорошо вести.
С этими словами крепыш отвесил Аску подзатыльник.
— Иди за мной, раб.
Мужчина шагнул к двери. Пленник последовал за ним, клокоча от гнева, но вскоре успокоился. По сути он впервые вышел из сарая, и сейчас с интересом оглядывался вокруг. Высокие стены окружали просторный двор с многочисленными постройками. Возле одной возвышалась дозорная башня, обеспечивая дополнительный обзор окрестностей, посредине был колодец, в углу большого двора — казарма, напротив которой, на вытоптанной площадке, тренировались наёмники.
— Таон, ты нам новое чучело ведёшь? — спросил кто-то из них у коротышки.
— Хозяин велит — будет чучело, — проворчал тот.
— Иди давай! — прикрикнул крепыш на Аска и сильно толкнул вперед. Пленник не удержался и свалился под ноги наемникам.
— Вот чучело, — произнес один из них, и ощутимо пнул его по ребрам.
— Вставай! — приказал Таон и подкрепил свои слова ударом плети.
Аск медленно поднялся. Крепыш привел его в конюшню, длинное каменное строение со сводчатым потолком, деревянными перегородками разделенное на отдельные стойла. Их встретил высокий седой крепкий мужчина в штанах из тонкого шерстяного сукна, в высоких мягких сапогах и шерстяном камзоле. Он хмуро посмотрел на раба и неприязненно спросил:
— Получше работника не нашлось, что ли? Доходяга какой-то, его же ветром шатает, как он с лошадьми будет управляться?
— Бери, что есть, Ядкар, — фыркнул крепыш. — Не нравится — иди к барону, жалуйся, может, кого другого даст.
Аск слушал этот разговор и еле сдерживался, чтобы не кинуться на этих двоих. Он сжимал кулаки и смотрел под ноги, стараясь не слышать цинизма, с которым о нем здесь говорили. Его цель оставалась прежней: сбежать при первой же возможности, а пока следовало делать все, чтобы не привлекать внимания. Наконец Таон ушёл. Ядкар еще раз смерил Аска взглядом с головы до ног и кивком головы позвал за собой.
— Спать будешь тут. — Он указал на пустующий денник. — Соломы принесешь, попоной покрой. За лошадьми ходил раньше?
— Думаю, да…
Конюх удивленно поднял брови и Аск объяснил:
— Я после ранения ничего не помню.
— Научишься, дело нехитрое. Будешь лениться или вредить лошадям — выпорю.
— Я это уже понял, — мрачно ответил пленник.
Как выяснилось, в конюшне работало еще двое крестьян из села, принадлежавшего барону. Они являлись в замок утром, когда опускался мост через ров, привозили сено, чистили лошадей, выводили их на прогулку. Аску досталась самая грязная работа: чистить денники, носить воду, выгребать навоз из конюшни. Несколько раз ему на глаза попадался Пако. Мальчишка выглядел опрятным в исправном, чуть великоватом сюртучке с чужого плеча, и полностью довольным жизнью.
Осень медленно, но верно вступала в свои права, погода стала чаще портиться, затяжные дожди сменяли заморозки, лошадей стали накрывать на ночь попонами, про Аска же, казалось забыли, он так и ходил в холщовых штанах и рубашке, деревянные башмаки от холода тоже не спасали. Пленник рассудил, что по такой погоде побега от него точно никто не ожидает и, как только убедился, что все заняты своими делами, направился к воротам, рассчитывая покинуть замок, а дальше — будь что будет. Ему удалось без помех выйти за ворота и ступить на мост надо рвом. Ошейник он заблаговременно замотал найденной тряпкой, вместо плаща приспособил сложенный углом мешок из-под зерна, внешним видом он напоминал оборванцев, которые изредка приходили просить милости у барона, поэтому никто на него внимания не обращал. Аск уже в душе радовался, что сумел покинуть замок незамеченным, как все его тело скрутила невыносимая боль и он рухнул на землю, не в силах сделать ни шагу. Плечо левой руки будто жгло огнем, этот огонь не давал пошевелиться. С трудом нашел силы проползти пару шагов прочь от замка, но новый приступ боли сковал тело так, что даже дышать было больно. Сколько он так пролежал под холодным дождем — Аск не знал. Мало ли бродяг валяется по дорогам.
Только когда начали сгущаться ранние сумерки, к нему подошли, не церемонясь подхватили под руки, потащили по камням двора, по лужам к столбу, врытому напротив конюшни. Привязали за руки так, что едва мог дотянуться пальцами ног до земли, сорвали с плеч ветхую рубашку. На плече вилась затейливая вязь, невидимая до этого момента рабская печать. Аск с горечью осознал, что с такой печатью ошейник — просто лишний. Наемники лениво переговаривались между собой о том, что у Реста баба обнаглела и не пускает его пропустить кружку-другую в таверне, что у Тео пес совсем плох, хромает и почти не встает, видать сдохнет не сегодня-завтра, а какой нюх имел отменный. Новость о том, что рабу не удалось далеко убежать, даже не заслуживала разговора, были другие, более интересные темы. А потом свистнула плеть, рассекая воздух и впиваясь в спину, после чего погасла и перестала гореть чертова печать на плече.
Били его долго. Он терял сознание, его приводили в себя, давали немного отдохнуть, и начинали заново.
Глава 3
Наконец показался родной замок. Ивон ударил лошадь пятками, пуская её вскачь. Перед воротами пришлось подождать, пока охранник откроет тяжелую створку. Оно и понятно, никого в гости не ждали, праздника никакого нет, торговцы разъехались, чтобы успеть по домам до осенней распутицы.
— Хозяин вернулся! — поднялся крик.
Управляющий встретил поклоном возле ворот, будто специально караулил его приезд.
— Какие новости дома? — спросил Омура, отдавая поводья конюху и направляясь ко входу в замок.
— Урожай в этом году хороший, все собрали вовремя, у крестьян зерно для продажи осталось. Репа плохо уродилась, медведка, будь она неладна, попортила много… — Принялся докладывать Брайан, степенно шагая рядом. Позади раздался скрип телеги.
