Главное доказательство - Павел Орлов

Третье: деньги. С ними ведь надо что-то делать! Мало того, что хранить у себя дома триста тысяч долларов опасно в принципе, так ведь это же еще и улика. С момента убийства Глебова прошло уже порядком времени, и что-то с этими долларами Шушкевич с Богомоловым должны были решать. А если так, то их следок где-то должен всплыть. «Это хорошо, Павел, что ты такого лестного мнения о наших возможностях…»– сказал мне вчера по телефону Анатолий.

Как оказалось, совсем даже не лестного, а вполне объективного: его ребята успели прошерстить базу данных КУГИ и подавляющего большинства банков [19].

Не знаю опять-таки, как им это удалось, но в эпоху безраздельного царствования желтого дьявола удивляться таким вещам особо не следует. Читатель, вероятно, помнит скандалы, связанные с появлением на черном рынке адресной базы ГУВД и информационных баз некоторых банков. Воистину: Россия – страна возможностей. Так вот: судя по имеющимся сведениям, ни Шушкевич, ни Богомолов, ни даже мать последнего не открывали никаких счетов и не приобретали какую-либо недвижимость. Правда, это тоже ничего не доказывает. Вот получи я подобную информацию – это было бы в известной степени доказательством.

Впрочем, деньги эти наверняка всплывут, только чуть позже. А пока они вполне могут быть закопаны на даче у Шушкевича в огороде – приходилось мне с подобным сталкиваться. Хотя сегодня значительно проще абонировать сейф в банке.

И четвертое: странный звонок Глебова Берднику. Что за фигура Богомолов, если в его присутствии надо обсуждать конфиденциальные вопросы. Или же Константин Михайлович прав: Глебов почувствовал опасность и хотел привлечь внимание друга? Тоже – загадка.

– Привет еще раз!

Людмила встречает меня внизу, на проходной бизнес-центра. Это разумно, поскольку мое частое появление у них в офисе может возбудить нездоровое любопытство окружающих. К тому же, если я правильно помню график, сегодня на смене как раз Богомолов.

Самого начальника службы безопасности центра на месте уже нет, но вахтер Геращенко о моем визите предупрежден. Мы проходим в небольшой закуток, где расположены служебные помещения охраны и где мы можем спокойно побеседовать вдали от посторонних глаз.

Дежурство третьего сентября мой собеседник хорошо помнит. По графику он должен был выходить в вечер, но как раз в тот день «Зенит» играл с «Торпедо». Поэтому Петр Григорьевич заранее договорился с коллегой, который заступал в день, чтобы сменами поменяться. Тогда бы он как раз после дежурства на стадион Ленина успевал. Мужчина так и сказал: стадион Ленина.

– Я, уважаемый человек, за последние тридцать лет лишь считанные матчи «Зенита» пропустил. И всегда на стадион хожу – в любую погоду. Футбол по «ящику» смотреть – все равно что цветы в противогазе нюхать. Раньше, когда на Кировском играли, оно, может, и попроще было, но играли лучше. Толку с этих легионеров.

Словом, Геращенко заступил с утра, а где-то ближе к концу дежурства тот коллега неожиданно звонит: «С женой, – говорит, – плохо. „Скорую" вызвал – ждем. Так что выручай, Григорич, отработай и за меня. Потом сочтемся…» Ну, тут уж куда денешься – все ж люди, у всякого может случиться. Пришлось оставаться на сутки. Хорошо, хоть билет не пропал – успел до сына дозвониться, и тот заехал, забрал.

Что касается самого существа вопроса, то рассказ Петра Григорьевича меня ничуть не удивил. Ждал я этого.

Уходил-таки Богомолов вечером! Где-то сразу после восьми, поскольку как раз только недавно второй тайм начался. Телевизор-то начальство не разрешает во время несения службы смотреть. Был у них раньше маленький такой телевизорик, специально вскладчину покупали, так заставили убрать. Все ж работа есть работа, отвлекаться нельзя. Но у Геращенко карманный транзистор имеется, с наушником. В карман спрятал, проводочек протянул – со стороны и не видно. Так что трансляцию в прямом эфире слушал, отсюда и время примерное может сказать. Часы-то в холле висят, но он на них не смотрел. Зачем? Дежурить все равно до утра.

Богомолов к турникету подошел, по карманам себя похлопал: «Ой, – говорит, – пропуск свой наверху оставил.» Ну, человек-то в лицо давно известный, поэтому вахтер его так выпустил. А вот когда тот вернулся – Петр Григорьевич точно сказать затрудняется. Но поздно довольно-таки – что-нибудь около одиннадцати, а то и позже. А Богомолов, кстати, когда пришел, то счетом поинтересовался – он ведь тоже болельщик. Еще, помнится, поболтали немного, посетовали, что не смогли на своем поле выиграть – по нулям разошлись.

– Что ж, Петр Григорьевич, спасибо вам!

– Да не за что. А, коль не секрет, что Юрка натворил-то?

– Нет, теперь уже не секрет. Раз вернулся, как вы говорите, до полуночи. А точно он больше не выходил?

– Это сто процентов, уважаемый человек. У нас другого выхода из здания нет.

– Тогда он совсем не тот человек, которого мы ищем.

– Ну, и ладно. А то ведь Богомолов, если хотите, сейчас как раз тут – на службе.

– Да чего нам встречаться? Поеду лучше домой – отдыхать. Но вы все равно не говорите Богомолову о нашем разговоре. Кому приятно, если им милиция интересуется? Будь ты даже невинен, как дитя, – все равно нервничать начнешь. Всего вам доброго, и спокойного дежурства!

Выйдя на улицу, я не спеша закуриваю.

Ну, вот и все, кажется. «Quod erat demonstrandum» – «Что и требовалось доказать». И на все про все мне потребовалось лишь пять дней. Вернее, шесть – Богомолова мы возьмем завтра, а сейчас пусть спокойно отдежурит. Хвастаться не хочу, но гордиться есть чем! Причем не только гордиться, но позволить себе, наконец, расслабиться. Не забыли, что у меня квартира пустая?

Достав из бумажника визитную карточку Ольги Борисовны Груздевой, беру в руки мобильник, но набрать номер не успеваю. Справа от меня неожиданно раздается сигнал клаксона – увлекшись, я оказался на пути выезда с огороженной автостоянки перед зданием центра. Делаю пару шагов в сторону, уступая дорогу элегантному красненькому автомобильчику. Тот, чуть прибавив газу, аккуратно выезжает через импровизированные ворота и выруливает на площадь, вливаясь в поток машин, двигающихся по Ленинскому проспекту. Я задумчиво провожаю машину глазами.

Есть у Карела Чапека замечательный рассказ, который называется «Поэт». Его, кстати говоря, частенько вспоминают авторы учебников по криминологии, поскольку описанная там ситуация достаточно показательна. Суть истории в том, что некий поэт Ярослав Нерад становится свидетелем дорожно-транспортного происшествия, в ходе которого автомобиль сбил пожилую женщину и с места скрылся. Номер машины Нерад не запомнил, и вообще полицейскому инспектору Мейзлику в ходе разговора поначалу не удалось выжать из него никакой мало-мальски полезной информации.

«– Можете вы сказать, какая это была машина? Открытая, закрытая, цвет, количество пассажиров, номер?

Поэт усиленно размышлял.

– Не знаю, – сказал он. – Я не обратил на это внимания.

– Припомните какую-нибудь мелочь, подробность, – настаивал Мейзлик.

– Да что вы! – искренне удивился Нерад. – Я никогда не замечаю подробностей.

– Что же вы вообще заметили, скажите, пожалуйста? – иронически осведомился Мейзлик.

– Так – общее настроение, – неопределенно ответил поэт. – Эту, знаете ли, безлюдную улицу. длинную… предрассветную… И женская фигура на земле…»

И тут вдруг выясняется, что под впечатлением увиденного свидетель набросал стихотворение, которое тут же зачитал инспектору. На первый взгляд, это была авангардистская белиберда, но именно она и позволила, в конечном итоге, установить не только цвет скрывшегося с места происшествия автомобиля, но и цифры на его номерном знаке.

«О шея лебедя! О грудь!

О барабан и эти палочки – трагедии знаменье!»

Все оказалось довольно просто: шея лебедя – двойка, грудь – тройка, барабан с палочками над ним – пятерка. Через пару дней водитель коричневого автомобиля номер «235» был задержан.

К чему это я? Да к тому, что ваш покорный слуга, являющийся, по образному выражению Сереги Платонова, «ментом с зачатками художественного образования», в первую очередь – все же мент. Но с зачатками! Посему замечаю как «общее настроение», так и необходимые детали. Возможно, не сразу придаю оным должное значение, однако в памяти они так или иначе запечатлеваются. Власов с авторучкой в левой руке – убедительное тому доказательство, не так ли?

Вот и сейчас я запомнил не только цвет машины, но и марку, а заодно и номер. Это был красный «фольксваген-поло» с номерным знаком «У 278 МН 78». «Два – семь – восемь…» Комбинация легко запоминается – с нее начинается большинство номеров телефонов ГУВД.

И еще. Ваш покорный слуга обратил внимание на одну мелочь. Даже не мелочь – безделицу. Точнее сказать – безделушку. Забавную такую безделушку в виде двух пушистых игральных костей, болтавшуюся на зеркале заднего вида за лобовым стеклом «фольксвагена». Правда, это, строго говоря, не безделушка, а автомобильный дезодорант. Но свидетель Новоселов, заметивший вечером третьего сентября возле подъезда, где жил Глебов, некую «дамскую» красную машину, абсолютно прав: кости эти должны здорово мешать при езде.