Том 3. Пьесы 1862-1864 - Александр Островский

Жмигулина. Может быть, и ушла.

Афоня. Это она, что ли, сейчас в ворота шмыгнула?

Жмигулина. Должно быть, она. Не за нитками ли пошла? Она давно хотела к соседке сбегать.

Афоня. За нитками?

Жмигулина. Ну да, за нитками.

Афоня. Ты врешь, врешь!

Жмигулина. Да отвяжись! Что ты пристал! Ты что деда-то бросил?

Афоня. Не твое дело. Я знаю, куда она пошла. Вы дьяволы! Вы обманули брата. Я давеча по глазам по вашим видел: у вас огни в глазах бегали, дьявольские огни.

Жмигулина. Экой ты ехидный мальчишка!

Афоня. Так погодите ж вы, погодите! Будет вам нас обманывать, выведу я вас на свежую воду.

Жмигулина. Не пугай! Не очень тебя боятся.

Афоня (со слезами). Господи боже мой! Что это такое? Какого человека в глаза обманывают! (Убегает.)

Действие четвертое

Сцена первая

ЛИЦА:

Зайчиха.

Курицына.

Афоня.

Бабаев.

Краснова.

Улица перед домом Зайчихи. Сумерки.

Курицына и Зайчиха (выходят из калитки).

Зайчиха. И, матушка, что ты! что ты! Как можно! Брось, не думай! Тебе так показалось. Уж поверь ты мне, что показалось.

Курицына. Толкуй, показалось! Я еще, слава богу, не ослепла. Ее ль не узнать! Да я ее сейчас из тысячи выберу по платью. У нас ведь одна модница-то только и есть; мы по праздникам того не надеваем, в чем она по будням ходит. Мы это с тобой из двери, а она к нему в дверь.

Зайчиха. Говорю тебе, ошиблась. Оно точно, что не без греха. Есть тут одна, бегает к нему, и похожа на вашу-то, а не она. Мне что! Разве бы я не сказала? Да коли неправда, так зачем пустяки говорить.

Курицына. Ты ведь потатчица.

Зайчиха. Не греши, Уляша, не греши!

Курицына. Да что за грех, Прокофьевна! От нее станется; я ее знаю. Больно ей брат волю дал. На другую б я не подумала, а на нее и греха нет. Не нынче, так завтра начнет петли метать, что и концов не найдешь. Она брату-то очки на нос наденет! А ведь как она меня разобидела, кабы ты знала.

Зайчиха. Ужли?

Курицына. С места не сойти! Брата настроила, тот так и рычит на меня. Знать, говорит, тебя не хочу. Вот она какая! Да нет, погоди, милая! Со мной — не с кем другим.

Зайчиха. И, полно ты! Что вам делить-то! Она у себя хозяйка, ты у себя.

Курицына. Да пропадай она пропадом: мне до ней-то и дела нет; а то обидно, Прокофьевна, что она брата мутит, со всей родней его ссорит.

Зайчиха. Ну, уж это ваше дело; как-нибудь сочтетесь. Ты теперь домой, что ли?

Курицына. Домой, касатка: ужинать пора. Мой привередник-то теперь, чай, ходит да покрикивает. Заходи к нам-то!

Зайчиха. Ваши гости.

Целуются. Прокофьевна уходит в калитку.

Курицына и потом Афоня.

Курицына. Кто ее знает, врет Прокофьевна или нет. Верить-то ей нельзя, баба-то плут. А дорого б я дала, чтоб мне узнать доподлинно, она теперь у барина или нет. Нешто подождать? А как она тут долго, так муж-то мне такую гонку задаст, что до новых веников не забудешь. Ну, счастлива ты, что мне некогда, а то подстерегла бы я тебя. (Идет. Навстречу ей Афоня.) Афоня, ты куда?

Афоня. Поди, не трожь меня! Не трожь!

Курицына. Татьяна дома?

Афоня. Нет, ушла.

Курицына. Так она тут, у барина, я ее сейчас видела.

Афоня. У барина? Господи! Где же стыд-то в людях!

Курицына. Ну, я домой побегу, скажусь мужу, да и к вам зайду. (Уходя.) Погоди, братец, погоди, обидчик, я теперь тебя отчитаю! (Уходит.)

Афоня. Батюшки! Сил моих нет! Как тут жить на свете? За грехи это над нами! Ушла от мужа к чужому. Без куска хлеба в углу сидела, мы ее призрели, нарядили на свои трудовые деньги! Брат у себя урывает, от семьи урывает, а ей на тряпки дает, а она теперь с чужим человеком ругается над нами за нашу хлеб-соль. Тошно мне! Смерть моя! Не слезами я плачу, а кровью. Отогрели мы змею на своей груди. (Прислоняется к забору.) Буду ждать, буду ждать. Я ей все скажу, все, что на сердце накипело.

Из калитки выходят Бабаев и Краснова. Афоня прячется за угол.

Афоня, Бабаев и Краснова.

Бабаев. Чего ты боишься? на улице ни души. И куда ты торопишься, получасу нет, как ты пришла.

Краснова. Нет, нет! Все как-то сердце не на месте.

Бабаев. Что у тебя за страх такой, я не понимаю. Ну, побранит муж, да тем дело и кончится.

Краснова. Вот тогда я тоже опоздала; какой он страшный сделался, так и думала, убьет. Страшен он мне, очень страшен!

Молчание.

Ты скоро опять приедешь?

Бабаев. Через неделю, а уж много дней через десять.

Краснова. Эх, право, как это так сделалось! Ведь вот кабы по душе-то судить: ты в деревню — и я в деревню, ты в Петербург — и я за тобой.

Бабаев. Ведь я тебя звал с собой.

Краснова. Тебе хорошо: ты свободный человек, а я теперь все равно что в крепости. Вот оно мое горе-то. Да и то уж не раз мне в голову приходило, как бы к тебе убежать.

Бабаев. И отлично.

Краснова. Ты только вздумай, какова моя жизнь несчастная: что мужа обманешь, то и поживешь в удовольствие. Все обман да обман! А что хорошего обманывать-то? да и противно; не такой у меня характер. А догадайся муж, что я его не люблю, так он бранью да попреками меня в гроб сведет. Очень я понимаю, что женой быть ему не могу и что я в их семье лишняя, ну и отпустили бы меня на все четыре стороны; а кому ты это растолкуешь, кто поймет! Ты посмотри, какие они все грубые да строгие, а я к строгости не привыкла. Что за жизнь, когда воли нет.

Бабаев. Таня, ты вот что сделай: скажи ему прямо, что ты с ним жить не хочешь. Найми с сестрой квартирку, я вам денег вышлю.

Краснова, Что ты! что ты! и думать нечего. Разве он отпустит. Хоть умирай, да при нем, у него на глазах; лучше уж я уйду потихоньку.

Бабаев. Ну, потихоньку.

Краснова. Ох, уж, право, не знаю! На словах-то все мы бойки, а как до дела дойдет, так и разум потеряешь, особенно я. Уж делай ты как знаешь. Что ты мне скажешь, так я и буду делать. Ведь ты меня любишь, погибели моей не захочешь.

Бабаев. Разумеется.

Краснова. Вот правду-то говорят, что все мы, бабы, сумасшедшие: сама ведь замуж пошла, никто меня не неволил, ну так и жить бы, как по закону следует; а меня вот к тебе тянет, из дому бежать хочу. А ты все виноват, Валентин Павлыч: через тебя теперь я от дому отбилась. Кабы не ты, жила бы как-нибудь с мужем, по крайности бы горя не знала.

Бабаев. Прекрасная жизнь! есть о чем жалеть!

Краснова. А теперешняя жизнь нешто хороша! Конечно, я не должна тебя много винить, потому что сама кругом виновата. Вам что думать! ваше дело мужское, никто тебя не осудит, а нам за все про все беда. Ну, да что делать! Теперь поздно разбирать, кто прав, кто виноват, а видно, так надобно было этому делу случиться. Только ты не обмани меня, приезжай!

Бабаев. Ну полно, что ты! Непременно приеду.

Краснова (целует его). Прощай! пора мне! Что это как я вся трясусь, ноги так и подламываются.

Бабаев. Ты успокойся немного. Пойдем, я с тобой погуляю по берегу; еще успеешь домой вовремя прийти.

Уходят.

Афоня. Вот, брат Лёв, на кого ты нас променял! погляди, полюбуйся! Кто тебя любит-то душою, так ты на того зверем смотришь; я сохну, как свечка; таю все из любви да из жалости к тебе, а еще ни разу от тебя доброго слова не слыхал. В жене ты души не чаял, а она, злодейка наша, вот что делает! Нет на свете правды, нет! (Уходит.)

Сцена вторая

ЛИЦА:

Краснов.

Краснова.

Жмигулина.

Архип.

Афоня.

Курицын.

Курицына.

Комната третьего действия.

Жмигулина входит со свечой и ставит ее на стол, потом Афоня.

Жмигулина. Что это Таня нейдет! уж пора бы. Эка сумасшедшая! рада, что вырвалась, а того не подумает, что вдруг, сверх всяких ожиданий, муж вернуться может. Вот и вертись как на иголках. Только кто за дверь, так сердце и упадет. Каждая минута за год кажется. Афонька еще меня беспокоит. Куда он делся? уж не ее ль стережет? Конечно, против каждого его слова можно найти десять отговорок, а все-таки, пожалуй, сумление наведет. Ах, кто-то идет, неужто сам! сохрани господи! Я, кажется, так тут и умру.