Н.У.Б.: палач по имени Амнезия - Богдан Двуликий

Полки представляли из себя деревянные настилы из довольно прочных досок, сколоченных между собой. Настилы эти лежали на толстых кирпичных столбах. Конструкции казались крепкими и основательными. Дисплей разблокировывать боец не стал — отсюда, из склепно-тёмного подполья, любое освещение казалось слишком ярким, компрометирующим местоположение.

— Да… Всё было настолько молниеносно и неожиданно, что я даже некоторых деталей припомнить просто не в состоянии. По крайней мере сейчас, пока ещё не отошёл никак от этого, — вдруг вступил в тяжкий для него диалог механик, как будто еле выдавливая из себя слова.

Боец облегчённо вздохнул. И на то было несколько причин: возможный бой был нежелателен, прежде всего, из-за того, что порушились бы планы. Несколько долгих, неимоверно тягучих суток искатель посвятил тому, чтобы рационально выведать максимум информации, усилить свой арсенал, а только затем нанести удар, по возможности, скрытно, избегая огласки, и точки удара тоже предполагались разные. Труп штабного во дворе — отлично сымпровизированная декорация. По сути — удача плюс ловкость рук. Но разыграть каким-то образом исчезновение или неожиданную, непредвиденную и вместе с тем неотвратимую смерть сразу двоих легавых, которые плюс к тому ещё и пришли в этот же дом часом-двумя позже — в это уже не поверит даже самый тупой солдафон. А недооценивать противника — плохая черта, не выгодная в бою. Тем более в войне — ведь именно о войне сейчас и идёт речь. И эту войну приходится вести практически в одиночку. Кроме того, искателю не хотелось ошибиться в человеческих качествах механика, а если конкретнее — то не хотелось оказаться неправым лично самому.

— Не спеша и по сути, — вновь послышался приглушённый голос штабного. — Ты назвал монстра бестиаром.

После этих слов вновь насупила пауза. Вероятно, недолгая, но искателю все паузы казались уже излишне затянутыми.

— Так что ж такого, — тихо заговорил механик, — что я назвал его своим именем, или как это сказать…

— Эта информация не для общего пользования, что б ты знал. Я, он — можем назвать бестиара бестиаром. А ты почему в курсе секретной информации?

— Ваш сотрудник так при мне его называл.

— Не сильно удивлён. Что могу сказать? Его настигла карма. Но с тебя вины это не снимает. Подойди-ка поближе.

После этих слов раздался скрежет стула по полу, звук шагов, сопровождающийся скрипом половиц, а после стал слышен какой-то странный шум. Поперебирав в уме возможные варианты, искатель понял, что штабной гремит инструментами на столе, возможно выбирая какой-то из них.

Глава 8. Механик: под гнётом вербовки. Часть 1-3

— Прибраться решил? Я думаю, мы рискнули, не конфисковав у тебя такую уйму инструмента. Хотя… Ладно. Разрешили и разрешили — это было наше решение, пусть так и будет. В крайнем случае, решение всегда можно изменить. Так ведь? — коротко и звучно хохотнул штабной.

В ответ со стороны механика не последовало никакого ответа.

— Раз молчишь — видимо ответить нечего, а это очень плохо, когда человеку, к которому мы пришли, совсем нечего ответить. Мы этого очень не любим, даже бесимся от этого. Ведь это значит, что от нас могут что-то скрывать. А что э́то значит? — практически вскрикнул штабной.

— На самом деле я просто…

— А просто так тоже ничего не бывает. И даже когда ты не́ понимаешь, что есть какая-то причина, она всё равно есть. Взять хоть беспричинную тревогу. Я уверен, что ты с этим чувством живёшь. Ты просто не врубаешься, не думаешь о том, почему тебя это беспокоит. А на самом деле, ты, может, пытаешься нас обмануть, что-то недосказать, и у тебя копится это чувство. Сейчас-то понятно дело ты стоишь передо мной, чуть ли не обоссался. Сейчас причина явная.

— Я просто… — механик никак не мог закончить фразу — видимо, от чрезмерного волнения и страха, и в ушах у искателя снова зазвенела зловещая тишина, — немного прибирался. Сегодня, когда заходил в дом, запнулся за молоток — он валялся совсем рядом с дверью. Потому и решил выгрести с террасы весь этот хлам, оставить, может, пару инструментов, а остальное в подполье спустить, чтобы не мешалось.

Сердцебиение искателя снова участилось. Механик, так неплохо, казалось бы, выкрутившийся, ляпнул последние слова явно не подумав. Теперь главное, чтобы он своим затянувшимся напряжённым молчанием не перенёс внимание ищеек на подвал.

— Ясно, ясно, — равнодушно произнёс штабной, не придав значения реплике механика, — только мы как теперь проверим, что все эти инструменты реально использовались только в мирных целях или не использовались?

— Никак, — тут же ответил механик, начиная понимать, что долгие паузы в этом диалоге, скорее походящим на допрос, совсем не выгодны и даже опасны, в том числе для него же.

— Вот именно. Никак! Хоть это признаёшь. Мне важно… Нам важно, — штабной выдержал короткую паузу, — чтобы ты понял серьёзность своего положения. Чтобы ты понял его опасность, — приглушённый голос штабного зазвучал едва различимо, становясь на последние доли секунды похожим скорее на отдалённое эхо. — Ты чувствуешь опасность? — вдруг резко вскрикнул штабной. Голос его зазвучал злобно и угрожающе.

Механик снова замолчал. На этот раз он, судя по всему, потерял линию логики, проводимую штабными.

— Ощущаешь опасность или нет, спрашиваю? — не снижая накала агрессии и громкости голоса, повторил штабной.

— Теперь точно да, — как можно более твёрдо попытался сказать механик.

— Оно и правильно! Сейчас код ситуации — «опасность». И тогда был код ситуации — «о-па-сность»! Врубился, тупень, или до сих пор нет? Почему ты докладываешь код ситуации «безмятежность», когда он — «опасность». Бестиар скрылся в неизвестном направлении… И что дальше? Это не означает безопасности. Это не означает безмятежности. Одного из наших, пусть он и не особо ценный экземпляр, завалили. А ты докладываешь — код ситуации «безмятежность»? А может, всё же ты его и грохнул? Ломом, например? Я во дворе об него чуть не споткнулся.

— Я вам правду говорю, это не я. Ладно… Ладно… То, что я физически хуже подготовлен, чем вы это вы на слово, наверное, и не обязаны верить — это можно имитировать, даже обмануть. Но вы гляньте на его рану — сразу станет понятно, что его голову продырявили здоровенными когтями. Тут уж против логики же не попрёшь.

После этих слов механик словно осёкся. Видимо, в пылу разговора, он и сам не заметил, как последние слова зазвучали слишком фамильярно.

Что было готово произойти сейчас там, по ту сторону едва просматриваемого пола, с которого, словно сталактиты свисали еле видные паутинки? Искатель уже готов был передвинуться в сторону люка в подполье