Зульфагар. Меч халифа - Николай Стародымов

— Где? — не понял Гайворонский. — Кто лежит? В каком овраге?..

— Ну они, эти, чечики, если кто заболеет или кого насмерть запорют, перестараются, так не хоронили, а просто в овраг сбрасывали… Он глубокий, овраг-то… Вот они там и лежат.

— Все слышал? — спросил командир у стоявшего рядом подчиненного.

— Слышал, — глухо отозвался тот.

— Возьми еще парочку уродов — и туда. Только пулей — «вертушка» на подлете…

И в самом деле на посадку уже заходила огромная туша Ми-28, в обиходе называемая «коровой». Неуклюжая, внешне далекая от элегантности, она обладает невероятной грузоподъемностью и неприхотливостью. Сверху над ней закружили два узких хищных тела Ми-24 — боевого вертолета по прозвищу «крокодил».

— Быстрее, друзи, нет времени, пока чечики не оправились!..

Когда вертолеты улетали, увозя пленных бывших, пленных нынешних, останки замученных несчастных, спецназовцев, внизу полыхало то, что осталось от лагеря: взорванные землянки, изрезанные палатки, бараки — и все это обильно залитое бензином и соляркой из оказавшегося тут целого штабеля бочек с «самопальным» топливом… И никто из улетевших уже не видел и не слышал, как начали рваться гранаты, мины и ящики с тротилом, которые впопыхах не сумели, да и не особенно старались, найти.

…Когда канонада постепенно заглохла, осторожно зашевелились обугленные доски, оставшиеся на месте сгоревшего строеньица, располагавшегося чуть в стороне от остальных. Сквозь образовавшийся лаз просунулась грязная, мокрая, всклоченная бородатая человеческая голова. Мужчина огляделся по сторонам. Вокруг не было видно ни одной живой души — только догорающие костища, да несколько трупов в стороне.

— О, шайтан! — пробормотал спасшийся.

Он уже энергичнее разбросал кое-где еще дымящиеся доски, выбрался из-под обломков.

— Хорошо, Аллах надоумил, куда спрятаться, — вновь вполголоса, сам себе сказал он.

…И в самом деле, спасся он только чудом.

Когда боевиков собирали на построение, он сидел на задворках лагеря и прожаривал над костром белье — вши замучили. Пока сообразил, что команда касается и его тоже, пока одевался, пока приводил себя в порядок, услышал выстрелы. Выглянул из-за угла барака — и сразу все понял. О том, чтобы вступить в бой и тем самым себя выдать, не могло быть и речи — «моджахед» совсем не значит «камикадзе». Нужно было спасаться. Но где спрятаться, чтобы не нашли?

Боевик лихорадочно осматривал лагерь. Через открытое пространство к лесу не побежишь. Да колючая проволока там, за ней вокруг мины и «растяжки» понатыканы… Нет, туда нельзя!

Единственно верное решение пришло тут же: только в третьем периметре, где обитали пленные — уж там-то гяуры точно не будут шарить слишком активно. Освобожденным пленным в нем тоже особенно делать нечего — они, скорее всего, постараются туда вообще не заходить, лихорадочно рассуждал охранник, что там делать, если разобраться, коли в загоне проведены долгие месяцы мучений, а имущества не остается никакого?.. И когда обретшие свободу люди толпой двинулись расправляться со своими мучителями, воспользовавшись общей суматохой, он проскользнул в наиболее безопасный, как ему представлялось, уголок.

Ну а здесь куда? В какую-нибудь из землянок?.. Кто-то, несмотря ни на что, может случайно забрести и обнаружить его… Бочка вошебойки, в которую он, паникуя, вздумал было влезть, оказалась горячей… Барак кухни и столовой слишком открыт, да и зайти сюда тоже могут… А больше и спрятаться-то негде!

И боевик укрылся в дырчатой, небрежно сколоченной, уборной.

Сейчас и освободителям, и освобожденным будет не до того, чтобы бегать по нужде, рассудил он — сейчас им нужно немедленно делать отсюда ноги! Даже если кому-то и приспичит по нужде, аж сюда, в самый дальний угол лагеря вряд ли кто побежит, в крайнем случае примостится где-нибудь за любым строением.

…Отсюда, в щелочку, он и наблюдал за всем, что происходило на территории лагеря. Как правоверные по команде гяуров укладывали останки замученных пленных в специальные пластиковые мешки, как грузились в вертолет, как туда охапками закидывали захваченное оружие, как напоследок заложили взрывчатку в землянки, как установили несколько мин-ловушек, как подожгли напоследок деревянные строения, раскатив повсюду обнаруженные бочки с горючим…

Когда «корова» тяжело оторвалась от земли и потянулась в сторону России, боевик хотел покинуть свое убежище. И вдруг понял, что он оказался в западне! Спуститься по отвесному склону в овраг без веревки невозможно. А от спасительного леса его отделяла сплошная стена огня… Причем, разносимое ветром, пламя приближалось к уборной. А потом начали рваться гранаты, бочки с бензином — вокруг громко цокали о камни падающие осколки…

Короче говоря, пришлось прыгать вниз. Потому что там, внизу, в этой жиже, огонь был не так страшен… Стоять пришлось по пояс в зловонных фекалиях, обильно засыпанных хлоркой… Но зато в безопасности!

— Хорошо еще, что этого дерьма так мало, — по старой привычке вслух пробормотал боевик.

Оно и в самом деле, если бы этих пленных гяуров кормили и поили лучше, тут бы сейчас было бы по горло.

Хорошо и другое: опасаясь вспышки какой-нибудь кишечной болезни, холеры, например, или гепатита, все отхожие места тщательно хлорировали — не будь этого, тут бы сейчас все кишело опарышами. И совсем уж отлично, что хлорка успела уже порядком подвыдохнуться — а то вовсе можно было бы задохнуться!

Так думал спрятавшийся охранник до тех пор, пока не вспыхнул сам домик уборной. Когда же сверху заполыхало и вниз начал струиться жар и дым, стали падать горящие головешки, он пожалел, что они так мало давали пленным пить. Тут бы сейчас по горло было бы в самый раз.

И когда он почувствовал, что начали трещать волосы на голове, пришлось нырнуть в вязкую массу…

Выбравшись наружу, избежавший плена охранник бросился из лагеря вон. Он помнил, что гяуры в нескольких местах что-то закапывали в землю — скорее всего, устанавливали мины или какие-то другие взрывоопасные «сюрпризы». Однако ничего не мог с собой поделать — хотелось побыстрее добежать до ближайшей речушки, раздеться и тщательно отмыться от дерьма. Прежде всего, ему было просто противно ощущать его на себе. А во-вторых, он вдруг подумал, что сюда, скорее всего, уже мчатся сотрудники шариатской госбезопасности, вооруженные отряды полевых командиров, еще кто-нибудь… И если его увидят в таком виде, до самой смерти на нем будет висеть клеймо человека, который прятался от свиноедов в выгребной яме, в которую эти самые свиноеды испражнялись!.. Кличку придумают — вовек не отмоешься… И над детьми, и внуками, Аллах знает на сколько поколений в будущее, будут издеваться… И жена станет презирать…

Не успел!

Едва беглец вышел из-за поворота дороги, за которым уже виднелся мостик через вожделенный ручей, наткнулся на целый отряд боевиков, которые, не зная еще толком, что конкретно произошло в лагере, готовились к проческе леса. Не сообразив, что к чему, он бросился в лес, пытаясь укрыться от позора.

— Стой! — раздалось сзади.

И началась бешенная пальба из двух десятков автоматов. Вокруг о деревья густо защелкали пули.

— Не надо стрелять! — заверещал беглец.

— Выходи! — раздалось в ответ.

Делать было нечего. Он выбрался на опушку леса и оказался под прицелом своих же собратьев по вере.

— Кто такой? — грозно спросил командир.

— Сейчас расскажу, — покорно отозвался беглец.

Он уже понял, что позора и какого-нибудь пожизненного издевательского прозвища ему не избежать.

И через несколько минут всю округу и в самом деле сотрясали раскаты громового хохота.

…Даже Аргун, на что уж был занят в последнее время своими проблемами, а и то не выдержал, расхохотался, когда Шанияз Хамлаев рассказал ему об этом случае.

— Представляешь, как нужно было перепугаться? — довольный произведенным эффектом, давился смехом и сам Зульфагар. — В него постреляли из автоматов, а он из кустов вылезает — с макушек до пяток в дерьме, оно подсохло, шелушится, от тела кусками отваливается, ему от страха пить хочется, так он еще и облизывается! Его для разбирательства забрать надо, а к нему никто прикоснуться не может! Да и как его вообще в машину сажать — в таком-то виде?.. Во где цирк!..

— Цирк-то цирк, Шани, это ты прав, — хитро улыбаясь, сказал, немного подумав, Аргун. — А ты представляешь, насколько удачно получилось сейчас все это! Этот налет, а потом несколько подрывов на минах-ловушках, этот дерьмоносец… Теперь это ЧП затмит наши с тобой проблемы!.. Во всяком случае, хоть немного отвлечет от них внимание! И Мустафе теперь будет не до меня… А это славно, Шани, очень славно!

…Аргун не знал, что примерно в это же время Мансур рассказывал Мустафе об истории с кассетой, об исчезновении Хамида, о непонятной истории с прислужником Аргуна Муртазом… Мустафа слушал внимательно. Он уже был в курсе по поводу непонятным образом перебитого отряда правоверных, которые захватили экипаж сбитого вертолета. Сейчас, после событий вокруг злосчастного лагеря пленных, ему, по большому счету, было не до Аргуна, но на будущее такая информация обязательно пригодится… Что-то происходит тут, происходит…