Чёрный день - Алексей Доронин

Нормальной подробной карты он так и не нашёл, а атлас областных автодорог не всегда мог ему помочь. В этом тоненьком буклете на отрезке между Прокудским и Толмачево не было отмечено вообще ничего, а ему уже раз пять попадались на пути островки гибнущей цивилизации. Это были даже не деревни, а дачные посёлки разной величины.

Парень старался держаться от них подальше, а те, в которых обнаруживались признаки присутствия людей, обходил на максимальном расстоянии. Таким признаком мог быть тщательно расчищенный проезд или ровный постоянный свет, которого никогда не даёт пожар. И это не говоря уже о голосах и рокоте моторов. Свободу манёвра сковывала только сама магистраль, которую он избрал путеводной нитью. Транссиб был единственным стабильным ориентиром в погружающемся в хаос мире, без которого Данилов давно бы уже сгинул. Каждый раз, удаляясь от него даже на пятьдесят метров, он чувствовал себя не в своей тарелке и с тревогой думал о том, что рано или поздно их пути разойдутся.

Железная дорога обладала одним преимуществом — шанс встретить на ней человека за пределами населённых пунктов стремился к нулю. Поэтому она идеально подходила для дальних путешествий. Хотя вряд ли, думал Александр, на свете нашёлся бы второй идиот, которому не сиделось на месте в такие дни.

Он шёл, а его мысль как заключённый, запертый в тюремном дворе, снова и снова пускалась кружиться по проторённой колее. Он вспоминал свою жизнь, восстанавливал её по фрагментам, словно готовясь записать для потомков. Могло показаться, что над всем Сашиным недолгим существованием тяготел необъяснимый рок. Точно проклятый от рождения, он в одиночку нёс бремя Кассандры, знание страшной истины, которую нельзя открыть никому.

Посреди людского моря Саша был так далёк от всех, как если бы был не человеком, а только его подобием, кибернетическим организмом или пришельцем из другой галактики. Он вроде бы делал всё так же, как и другие, нормальные люди. Он разговаривал, спал, пил и ел, ездил на работу и смотрел телевизор, но временами ему казалось, что он лишь подражает действиям настоящих людей, а сам живёт чем-то иным, в другом измерении, куда нет доступа больше никому. Так же и ему не было доступа в мир, где обитают обычные люди. На их беззаботном празднике жизни Данилов ощущал себя незваным гостем, кругом был ледяной вакуум отторжения, который следовал за ним повсюду. Ни одно слово, ни один взгляд не могли проникнуть за этот невидимый кокон. Миллионный мегаполис был для Александра пустыней Сахара, да и любой город на Земле стал бы чужим ему, отгороженному от мира персональным железным занавесом.

С самого раннего детства он носил в себе мрачную тайну, которую не мог доверить никому. Не один скелет в шкафу, а целый некрополь. Он слишком рано понял, что всё когда-нибудь заканчивается. Вспоминая наивные размышления о гибели Вселенной, ещё в пять лет не дававшие ему спать, Данилов подозревал, что уже в том нежном возрасте догадывался, какой подарок готовит ему судьба, видел сквозь мутную толщу времени себя, одиноко бредущего по опустошённой земле. Потом всё забылось, затянулось подростковыми комплексами и проблемами, чтобы ожить две недели назад, от пламени вспышки.

Он едва ли удивился, увидев в тот августовский день зарево над городом. Одной секунды ему хватило, чтобы понять, что это всё-таки произошло. Уже давно праздник жизни казался Саше пиром во время чумы, где за разукрашенными фасадами скрываются призраки войны, мора и глада. В гоготе пьяной толпы, для которой шуты, кривляясь, в тысячный раз повторяли старые, как сам проклятый мир, анекдоты, Саше слышался злорадный хохот Сатаны, потирающего руки в предвкушении богатого урожая.

И вот пришло время жатвы. Рано или поздно это должно было случиться. Ружьё на стене никогда не висит для интерьера. В один прекрасный день оно обязано было выстрелить. Люди всегда умели считать деньги, по крайней мере, по другую сторону океана. Никто не стал бы делать оружие стоимостью в миллиарды долларов только для того, чтоб оно ржавело в ракетных шахтах. А жалкий лепет про сдерживание даже не заслуживает внимания. Сдерживание — это лишь передышка. Подготовка к атаке.

Нет, оружие создавали, чтобы рано или поздно пустить его в ход. Вопрос не в том, почему это случилось, а в том, почему этого не произошло раньше. Например, в шестьдесят втором. Чем плох был Карибский кризис? Для Александра — только одним. Тогда бы он не родился. Можно подумать, провидению захотелось, чтобы он, жалкий червь, стал свидетелем величайшего действа в истории.

Увидев в небе на востоке огненные сполохи, Данилов испытал ужас, отчаяние, бессильную злобу, всю гамму отрицательных эмоций. Но не удивление. Свершилось то, чего он всегда ожидал. Желал ли? Скорее нет. Саша мог ненавидеть людей, но желать им такого — вряд ли. Он не был врагом рода человеческого, хотя иногда парню казалось, что весь мир объявил ему войну. Просто он безумно устал. В двадцать два года ему иной раз казалось, что он прожил Мафусаилов век. Особенно этому способствовали события последних дней.

Он шёл и думал о превратностях своей судьбы, как вдруг что-то заставило его остановиться как вкопанного. Это было ощущение смутной тревоги, похожее на внезапную лёгкую тошноту. Чувство чужого взгляда. Кто-то смотрел на него. Кто-то был рядом. Только человек ли это? И если человек, то живой ли?

Данилов с первых дней катастрофы подозревал, что рядом с ним постоянно находится некто невидимый и бестелесный. Он легко свыкся с мыслью, что невиданная в истории массовая гибель людей не могла пройти бесследно для психосферы Земли. Да, и раньше случались катаклизмы сравнимого масштаба, но тогда их жертвами становились только бессловесные твари вроде динозавров. Теперь же в одночасье погибли миллионы, если не миллиарды разумных существ. Каким мог быть выброс негативной энергии, когда все эти духи отправились в свободный полёт? Астральный план, как его ни назови, вряд ли рассчитан на такой наплыв, и теперь должен быть просто загромождён этими останками, изуродованными трупами душ.

Что случилось с теми, кому не хватило место там? Не оказались ли они снова здесь? Вдруг это неподвижные мёртвые очи ищут его во тьме?

«Чушь собачья», — сказал он себе. Но подсознание — странная вещь. Разум мог камня на камне не оставить от этих страхов, но глаза парня непроизвольно начали вглядываться в темноту. И каким бы слабым ни было его зрение, он увидел. Заметил их.

Впереди, примерно в сорока метрах, над землёй маячили несколько тусклых жёлтых огоньков. Похоже, они заметили его и начали двигаться. В его сторону. Мороз пробрал Сашу до костей. Неужели он был прав, и перед ним неприкаянные души тех, кто сгорел в адском пламени? Но зачем они вернулись сюда, в мир пока ещё живых? И что им надо от него?! Не хотят ли они забрать его с собой, туда, на тёмную сторону? Ледяной холод пробрал его до самых внутренностей, и этот страх был сильнее логики и здравого смысла, он их просто игнорировал.

И вдруг огоньки исчезли. Просто сгинули, погасли в одночасье. «Вот ведь… Померещится всякое. Эх ты, да тебе в психушке место, приятель». Парень хохотнул, но смешок прозвучал жалко и неестественно. Пульс же никак не желал возвращаться в норму. Саша чувствовал досаду и злость на себя, но, сам того не замечая, ускорил шаг, желая поскорее покинуть это нехорошее место. Он не знал, чего боится сильнее, потусторонних сил или собственного скольжения за грань, после которой реальность и бред станут в его сознании одним целым. Лучше уж смерть, чем безумие.

И Александр пошёл дальше, не изменив направление ни на градус. Он словно хотел доказать себе, что под недавними страхами нет никакой почвы, но не прошёл и десяти шагов, как из кромешной тьмы, изредка озаряемой сполохами далёких пожаров, ему навстречу выступил чёрный контур приземистого одноэтажного здания. Скорее всего, это была будка железнодорожника. Судя по карте, магистраль здесь пересекалась с одним из областных шоссе. Луч фонарика в Сашиной руке заскользил по окрестностям, выхватывая из темноты всё новые детали пейзажа, похожего на декорации к постмодернистскому спектаклю.

На переезде застряло с десяток легковушек и большой самосвал, перегородивший сразу оба пути. Рядом валялся, наполовину уйдя под снег, свороченный шлагбаум. Похоже, кто-то снёс его на большой скорости. Чуть в стороне виднелся и виновник происшествия, смятый в гармошку автомобиль, вписавшийся прямиком в железобетонный столб. Людей тут не было. Во всяком случае, живых. Саша так думал. Он вообще слишком много думал и мало соображал.

Человек возник из ниоткуда. Как призрак, материализовавшийся прямо из холодного воздуха, фигура бесшумно отделилась от темневшего впереди фасада и направилась в Сашину сторону, на ходу направляя на него сильный фонарь, который бестелесным духам уж точно без надобности.