Дебютант-киднеппер (СИ) - Чиркунов Игорь

— Ты ее хоть поил?

— Пробовал. Она отказывается.

— Лан... — поморщился, затем потрепал парня по плечу, — Всё равно спасибо!

Девушка лежала, свернувшись калачиком под моей шкурой, и мелко тряслась.

— Тиси. ... Тиси. — позвал я ее так же, как звал брат. — Ты как тут?

Она открыла глаза, несколько секунд фокусировалась на мне.

— Это ты... — выдохнула. Как по мне, то разочарованно. — Где ты был? Я думала так и умру, и никто не выслушает моих последних слов.

— Ну-ка прекращай все эти «ах я умру!». Выживешь. Замуж выйдешь, детей нарожаешь...

— Ты повторяешься, — через силу улыбнулась она.

Приложил руку ко лбу. Мать! Мать! Мать!!! Лоб был мокрый и ... холодный! Сука! Ее трясет, но организму уже не хватает собственных сил чтоб повысить температуру. Не силен в медицине, но вроде как повышенная температура нужна чтоб «переварить» всю гадость внутри? Что-то там про интерфероны... Блин, как хреново, когда знания отрывочны и хаотичны! И какого черта я не учил такие простые вещи, когда была возможность?!

Теперь наверно простым теплым питьем я ничего не сделаю... Так есть же баня!

— Сигмунд!

Форинга я нашел сидящего у костра, на котором варилась вечерняя каша, в чистой рубахе, в руке кружка. Морда распаренная, довольная. Рядом обнаружился и «наушничек» — Болли. Ну и Фритьеф тут же. Слушали неторопливый рассказ Снора. Рядом крутился Синдри, и как восторженный ребенок пытался вставить свои «пять копеек».

— Растешь, пацан! — одобрительно кивнул ветеран, завидев меня.

— Да-а-а... — протянул Болли и издевательски усмехнулся, — по предводителю и добыча! Знаешь, форинг, — повернулся он к Сигмунду, — когда у нас кончатся продукты, давай будем посылать твоего кузена? У него отлично получается... — он выдержал паузу, давясь от смеха, и выдал. — Только продукты у нас не кончаются!

Ха-ха-ха, как смешно. Я скользнул по волосатику недовольным взглядом, поморщился.

— Сигмунд!

— Говори, — Братец встретил снисходительной улыбкой. Прям как ребенка, что пришел хвастаться удачно слепленным куличиком в песочнице.

— С пленницей всё плохо, — я покачал головой, — может не дожить до выкупа.

— Значит не судьба, — равнодушно ответил форинг.

Да ты чо? Уже и бабки не нужны?

— Дай мне довести дело до конца, — сквозь зубы выдавил я. — В конце концов из того золота половина — твоя. Неужели вот так откажешься? Отступишься, когда победа уже почти упала тебе в руку? А помнишь, — вдруг вспомнил я, — помнишь, как Болли говорил?

Волосатик аж дёрнулся:

— Это чего это я говорил? Ну-ка...

— А ты говорил, — в упор посмотрел я на хольда, — что когда удача сама идет в руки, отказываться от нее, это перечить богам! Помнишь?

Перевел взгляд на Сигмунда, и закончил:

— Только для того, чтоб забрать главный приз надо некоторые усилия приложить. Не большие. Чуть потерпеть, чуть подождать... Или сломаешься? И весь твой уровень, это грабить беззащитных крестьян, а как совершить что-то более ... великое, то всё, сдулся Счастливчик?!

Глаза Сигмунда блеснули яростью:

— Да в чём ты меня обвиняешь?! Или один раз удачно украл продукты и всё, почувствовал себя чуть ли не форингом?

Я скривился, дескать плевал я на твои наезды.

— Я, брат, лишь говорю о том, что ты на пороге величайшего свершения. Подумай, что о тебе скажут, когда узнают сколько золота ты смог стрясти с людишек! Или, — я пожал плечами, — что скажут, когда узнают, что ты был в шаге и ... отказался? — хотел сказать «зассал», но потом решил не обострять настолько.

— Ты слишком много говоришь, и всё не по делу, — недовольно буркнул форинг, меняясь в лице, — хотел-то ты чего, когда прише и оторвал меня от дела?

Ага, блин. И какого же дела? Впрочем — пофиг.

— Я видел ребята поставили баню. Мне она нужна чтоб хорошенько прогреть пленницу. Пропарить.

Болли откровенно заржал. Я только мазнул по нему взглядом, как по дебилу пёрнувшему в приличном обществе.

— Так в чём проблема? — удивился Сигмунд. — Или тебя кто-то туда не пускает?

— Пленница — из благородного рода. Она не может идти в баню с мужиками. Мне надо чтоб парни освободили палатку.

— А ты что, сам их попросить об этом не можешь?

Сигмунд уже успокоился и вновь взирал на меня как на маленького. Типа, что тут проблемы из пальца высасываешь. Только знаю я эти приколы — решил бы я самовольничать, он бы наехал, почему дескать у меня не спросил?

— Я пришел поставить тебя в известность.

— Ну так поставил? — усмехнулся брат.

— Да.

— Хорошо. Что-то еще от меня хочешь?

— Нет, — буркнул я и развернувшись ушел.

В спину мне Болли начал говорить что-то издевательское, но я уже не слушал.

Парней из бани удалось выгнать без особых проблем, похоже все желающие уже всласть напарились.

— Пошли, — я потянул Летисию за руку.

— Куда? Оставь меня, орк...

— Пошли говорю!

— Дай мне умереть спокойно.

Вот уж фиг! Откинул шкуру, два суконных плаща.

— Что ты делаешь?

Жизнь тебе пытаюсь спасти, дура!

Прямо в ее малиновом, уже напрочь засаленном и грязном плащике подхватил на руки. Какая же она невесомая! И сопровождаемый насмешливыми комментариями потащил к палатке.

— Это тоже снимай!

Поставил ее на ноги перед палаткой. Приходилось придерживать — ноги ее не держали.

— Не буду, мне холодно.

Пришлось самому распускать завязки и стягивать. Летисия пыталась цепляться в полы слабыми пальчиками, но бестолку.

Скинул с себя тунику и уже тоже изрядно пропотевшую рубашку, отстегнул пояс с ножнами, остался в одних штанах, тоже давно требующей стирки. Разулся. И втолкнул девушку внутрь.

— Раздевайся дальше!

— Вот значит как? — голос слабый и обреченный. — Решил воспользоваться моей слабостью?

— Да нахрен мне сдалась твоя девственность, дура? Ты ж тощая и костлявая! А еще слишком дорого стоишь. Вы что, люди, бани не знаете?

Длинную нижнюю рубаху снимать не стал: Летисия вцепилась в нее как в уходящую жизнь. Всё равно намокнув она облепила тело и стала почти прозрачной. Господи, какое жалкое зрелище! На паре поставленных в палатке рундуков, изображавших лавку, лежал натуральный скелет, с выступающими ребрами и тазовыми костями.

Так, и что дальше? Стегать ее вениками? Так их нет...

— Лежи, грейся, — я в приказном порядке ткнул пальцем в нее.

А сам вышел из палатки. Смешки, сальные комменты, подмигивания. Да пох!

— Парни, — я подошел к Бьярни и Синдри, что-то живо рассказывающих нескольким, собравшимся вокруг оркам, — можете помочь? Надо молока согреть. Чтоб прям горячее было, и хороший кусок масла туда. И мёда потом.

— Да, конечно, сделаем.

— Спасибо.

И побежал дальше.

Собрав все ее тряпки, заодно и свои, отправился к воде, стирать. Не успел простирнуть первое платье, как рядом раздалось:

— Давай я.

Синдри, босиком, в засученных штанах протягивал руку.

— Займись лучше этой ... девой.

На ночь устроил ее прям там же, в бане. Напоил горячим молоком со сливочным маслом и мёдом.

Сдвинув другие рундуки, благо запасных у нас было достаточно, получил довольно широкую лавку.

— Иди сюда.

Улегся сам, подгреб одетую в чистые шмотки Летисию в охапку.

— Ты что? — возмутилась было девушка.

Проворчал:

— И не надейся, ты не в моем вкусе. Пусть твой Ланц тебя... не важно в общем. Мне же надо, чтоб ты не замерзла.

И укрыл нас несколькими плащами.

***

Точно в назначенный срок, через десять дней после последней встречи с Уго мы вновь болтались у знакомого островка.

Ближе к полудню показался одинокий парус.

— Надеюсь, сегодня твой брат не приготовил нам сюрпризов?

Летисия, после многократных прогреваний, обильного питья отваров, бульонов, горячего молока с мёдом всё-таки пошла на поправку. И теперь вполне самостоятельно держалась на ногах, в заново отстиранном малиновом плаще.