Построить будущее - Марик Лернер

— Одной привязанности Анны Иоанновны было явно недостаточно.

— Ты еще не понимаешь по-настоящему! — с немалым темпераментом вскричал Бирон, наклонившись вперед и опираясь кулаками на стол. — Из года в год, каждый день находиться при особе ее императорского величества и при этом не надоесть, не вызвать раздражения, тут одной постели мало!

Постоянный надзор за окружением от лакеев до высокопоставленных лиц. Кто вызвал недовольство, кто излишне фамильярен и она спускает, почему отсутствует на приеме и где фрейлина. Кого допустить на прием, кому отказать под благовидным предлогом или вовсе выгнать. Стандартная нудная рутинная работа, коей я попробовал в стократно уменьшенном количестве в бытность личным секретарем Анны Карловны.

Хуже всего подчиняться чужому распорядку дня, учитывать капризы, при условии что я все-таки являлся каким-никаким авторитетом для Анны. И так день за днем, под прицелом замечавшего любые промахи придворного общества. Жуть. Головой сознаю, насколько важна такая близость, в душе почти счастлив, что мы с Юленькой Менгден договорились пригласить специальную статс-даму.

Девица Юлиана и раньше определенно отличалась заметной ленью. Тянуть одеяло на себя не стала, окружая ее императорское величество максимально плотной заботой. Вполне устраивает дружеская близость и отсутствие официальных обязанностей. Потому на место заведующей дворцовым хозяйством и фрейлиной поставили Марию Кантемир. Женщина с характером, сроду с ней не ссорился и не собираюсь по пустякам. Она мое отношение чувствует, удовлетворена, и прекрасно пока сотрудничаем.

— За два года до смерти у государыни в моче кровь появилась. Уже не просто боли мучили, — продолжал Бирон страстно, — так она лекарства принимать не хотела и предписания врачей не выполняла. Я на коленях умолял, а она смеялась! Что Бог захочет, то и будет, говорила. Вы, русские, со своим «авось»… — Он рванул воротник рубахи и покрутил головой, будто от неудобства.

Скорее всего, задушил очередную порцию ругательств. Подставила его, и жестко, своим отношением к здоровью. Он был чрезмерно вспыльчив и часто обижал людей. Прямо никогда не извинялся, зато доставлял стороною какую-нибудь приязнь или выгоду. По мне, признание ошибок, но неумение держать себя в руках. Тюремная камера явно способствует сдержанности.

— А что по поводу обвинений во вмешательстве в дела коллегий, так в том вины нет, — помолчав, с места в карьер понесся оправдываться. — Ослушаться государыню не можно. Присутствовал неоднократно по желанию ея. Хоть сейчас имена перечислю свидетелей. Никто не заявит о непорядке, мной внесенном в производство, или проявленном интересе.

Самое занятное, что и не требовалось участвовать в решении текущих проблем. Он постоянно уклонялся от прямого навязывания и старался не оставлять подпись на официальных документах. Предпочитал выступать как частное лицо, никогда не принимал иностранных посланников. Это, впрочем, абсолютно не мешало встречам в дружеской обстановке. Внимательно ознакомившись со следственным делом, я без большого удивления обнаружил хорошее знакомство Бирона с не касающимися его прямо донесениями и отчетами самых разных ведомств.

Послы докладывали, не сомневаясь в праве Бирона получать и читать в служебных записках подробности внешней политики. Бирон проявлял осведомленность о «дурном состоянии дел» турок в войне с Ираном, аудиенции австрийского посла в Стокгольме, назначении канцлера в Речи Посполитой. Был в курсе ведущихся между Францией и Австрией переговоров о завершении войны «за польское наследство». Ему моментально становились известны военные планы русского командования в войне с Турцией и даже «точные сведения из неприятельского лагеря». Среди изъятых при аресте бумаг Бирона нашлись копии документов английского посольства в Стамбуле и рескриптов прусского короля своему послу в Петербурге Мардефельду.

— И что? — осведомился он спокойно, когда я задал ему вопрос в лоб. — Я всегда мог предварительно прощупать почву для официального запроса русского правительства. Будучи посланной неофициальным лицом, просьба или вопрос ни к чему не обязывали в случае отказа и не наносили ущерба государству Российскому.

Да он патриот! — невольно восхищаюсь. На словах точно. Классно защищается.

— И неформальные встречи с обменом информацией служили для того же. Никогда я не взял ничего ни прямо, ни косвенно от врагов наших!

Очень может и так. Какой смысл идти поперек воли царицы и подставляться. Есть и другие возможности. Написать, например, письмо губернатору с просьбой прислать для конюшни лучшего качества сено. Тот еще счастлив будет исполнить мелкую просьбишку в лучшем виде. И ведь под дачу взятки не подведешь. Дружеская услуга. За казенный счет. А самому и тратиться не надо. Один сено, другой вино, третий продукты к столу с почтением и радостью. Глядишь, и жизнь налаживается.

— И в воровстве обвиняют клеветники! Не было этого!

Почти наверняка чистая правда. Совершенно незачем было укрывать и воровать государственные деньги. Я еще по прежней должности в курсе: государыня жаловала его драгоценностями и неоднократно крупными суммами по первому обращению. Ему и не требовалось бюджетного касаться, и так все получал без промедления. С юридической точки зрения и сейчас, и тем более по законам будущего с правоведами и адвокатами — абсолютно чист.

— Я верю, но интересует вовсе не это. Мы договорились честно?

— Пусть так, — произнес после запинки, сбил я его с мысли и не дал закончить очередную сагу о любви к России. — Открыто. Я знаю, почему Анна Карловна взъелась. Сам виноват. Видя ее откровенное пренебрежение к своему жениху, попытался выяснить, не согласится ли она выйти замуж за другого.

Хорошее слово «другой». Родной сын. Не просто так.

— Это было крайне опрометчиво, — говорю со вздохом.

Историю эту мне доложили в нескольких вариантах достаточно скоро. Двор живет сплетнями, и поставить в известность о некоем пикантном случае высокопоставленного человека — бонус на будущее. Еще год назад герцог попытался выведать, не согласится ли принцесса выйти замуж за его старшего сына Петра Бирона. При этом он заранее заручился поддержкой императрицы. Неизвестно, насколько точно воспроизвели слова, но он якобы процитировал царицу: «У меня на руках принцесса, которую надо отдавать замуж. Время идет, она уже в поре. Конечно, принц не нравится ни мне, ни принцессе; но пришло время».

Породниться с царским домом — высшая ступень для него, сохранение власти при любом раскладе. Долгорукие с Меншиковым на том же погорели. Элементарные вещи, но как иногда умные люди сыпятся на пустяках. Но тут есть одна тонкость. Упорно ходят слухи о том, что матерью последнего ребенка Бирона, Карла Эрнста была не жена Бенигна Готлиб, а сама императрица Анна Иоанновна.

Он действительно был всегда рядом с государыней. Особо примечательно то, что, когда вельможи выбрали Анну в императрицы и срочно пригласили ее в Москву, она поехала налегке, но взяла с собой Карла Эрнста, которому исполнилось на тот момент один год и три месяца. Казалось бы, зачем?

Но спрашивать про это не стану, и на следствии тоже интерес не проявляли. Династические сложности с нежданным родственником никому не требуются. Уверенного ответа за невозможностью сделать анализ ДНК еще лет триста не получить. Сама Анна Иоанновна молчала, значит, быть по сему.

— И сам Петр на шесть лет младше и не ровня царевне. — Тут Бирон посмотрел пронизывающим взглядом.

Несложно воспроизвести мысли: «Чем любовник хуже мужа» и «Сам в кровать залез с явно не дворянским происхождением, а строишь из себя». Почему-то практически все дружно записали меня в любовники новой императрицы. Фаворитом стал, а вот царского тела пока не пробовал и не особо стремился. Хорошо в мозги запала идея Стеши.

— Разве в том дело? — сказал он досадливо и осекся.

— Продолжай, раз начал.

Знаю я эти театральные приемы. Переигрывает. Мы не в сериале.

— Вся правда, как на духу! Не интересуют Анну мужчины… — понизил голос до еле слышного, будто мы не одни в камере.

Я посмотрел и откровенно ухмыльнулся Ни одного слова не прозвучало, а уверенности у Бирона поубавилось заметно. Если царица по розовой линии, то я каким боком в ближайшие угодил?

— …С Менгендихой в одной кровати спит.

А вот это чистая правда. Началось это уже после моей отставки. Полагаю, история с саксонским посланником сыграла заметную роль. Требовалось утешение, а в тот период ни одна особа мужского пола не могла приблизиться на пистолетный выстрел. Все накрученные императрицей внимательно следили за соблюдением приличий и нравственности. Обложили ее со всех сторон не по-детски. Чуть ли не под замок посадили. Могла дойти до депрессии, но нашла иной выход.