Вынужденное признание - Фридрих Незнанский

— Да, да, — кивнул Турецкий. — Извините мне мою чрезмерную настойчивость. Сами понимаете — издержки профессии. Однако я хочу снова вернуться к этому… молодежному клубу. Георгий Викторович, скажите, а кто-нибудь из ваших нынешних коллег входил в «Университетский проспект»?

— Я плохо помню… Многих членов коллегии министерства я знаю еще с университета. В этом нет ничего необычного. Вполне вероятно, что кто-то из них входил в «Университетский проспект». И к тому же… — Вновь зазвонил телефон. — Слушаю, — буркнул в трубку Полянин. — Так… так… Хорошо. — Он поднял руку и быстро глянул на часы. — Сейчас выезжаю. Буду у вас через полчаса. — Послушайте, Александр Борисович, — обратился министр к Турецкому, положив трубку, — я рад вам помочь. Но я и в самом деле мало что об этом помню. Если я что-нибудь вспомню, я обязательно вам позвоню. А сейчас… — он развел руками, — дела.

— Хорошо. — Турецкий поднялся со стула. — Спасибо за беседу.

— Не за что.

Турецкий, развернувшись, неторопливо покинул кабинет министра. «Ну вот, — думал он, бодро шагая по красной ковровой дорожке, которая устилала пол коридора. — Болото растревожено. Пауки забегали по банке. Теперь остается ждать».

Ирина Генриховна Турецкая лежала в гамаке с книжкой в руках и лениво скользила взглядом по страницам. Книжка называлась «Легкий завтрак в тени Некрополя» и представляла собой помесь подросткового чтива и дамского романа. Хотя читать было забавно. Вот, например, такой перл:

«Сегодня утром я надела трусики шиворот-навыворот. Карина сказала мне, что это к переменам в личной жизни».

Ирина Генриховна бегло оглядела свою одежду — все было в порядке. «Значит, перемен не предвидится, — улыбнулась она. — Ну и слава богу». В последнее время Турецкая сильно скучала по мужу. Особенно по ночам. Дни были заняты теннисом, сауной, разговорами с соседками по корпусу и прочими суетными и приятными вещами. А вот ночи…

Ирина Генриховна сладко потянулась.

По ночам ей хотелось большего, чем разговоры, и теннис. К тому же разговоры, которые в последние дни вели между собой соседки, стали совсем уж неприличными. Не разговоры, а просто эротические фантазии какие-то! Начиналось все с обсуждения семейных проблем, модных тряпок, магазинов и бутиков, где эти тряпки можно приобрести. А теперь — с какой бы темы ни начинался разговор, он неизменно сворачивал на излюбленную тропинку — мужья, любовники, секс и тому подобное.

Ирина Генриховна вздохнула и снова бросила взгляд на страницу, читая очередной перл автора:

«Почти все девушки одеваются, как ураган, да только раздеваются неохотно. Со зрелыми женщинами — наоборот. Полдня они примеряют разные тряпки, чтобы разоблачиться в два счета».

«Что ж, — с улыбкой подумала Ирина Генриховна, — в таком положении вещей есть своя логика. Все-таки молодым девушкам шанс раздеться предоставляется гораздо чаще, чем зрелым женщинам. Как говорится, имеем — не ценим, потеряем — плачем. После тридцати женщина начинает наверстывать упущенное. Поэтому и одежда летит на пол в два счета».

«Я лежал на кровати и чувствовал, как у меня все клокочет от ярости. Почему вдруг, спрашивал я себя, все должно подчиняться ее желаниям? Хочу — родила, хочу — дала. Неужели жизнь в этом мире подчиняется только желаниям женщины? Почему вообще есть какая-то фатальная необходимость в женщине?»

«Потому что без нас вы просто умрете, — с усмешкой подумала Ирина Генриховна. — Не от голода, так от скуки».

«Что требуется женщине? Немного шарма, немного тепла и немного самолюбия… Чтобы не чувствовать себя лишней в этой жизни. Пусть чувствует себя лишней другая женщина…»

Ирина Генриховна закрыла книжку. После столь справедливой и точной мысли ей больше не хотелось читать. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это позвонить мужу и услышать его голос. Пусть даже он пробурчит «извини, дорогая, я занят, перезвони попозже». Пусть. Главное — услышать его голос. И как хорошо, если этот голос будет теплым и нежным.

К гамаку, помахивая ракеткой, подошла Вика, постоянная компаньонка Ирины Генриховны по теннису.

— Ира, ты готова? — весело окликнула она Турецкую.

— Вик, давай через полчасика, а?

Вика вздохнула.

— Ладно, делать нечего. Пойду пока постучу по стенке.

Вика пошла к теннисному корту, а Ирина Генриховна встала с гамака и, расправив юбку, направилась в гостиницу.

— Ирина Генриховна? — услышала она у себя за спиной. Турецкая остановилась и обернулась.

Во внешности человека, который стоял перед ней, не было ничего примечательного. Средний рост, средняя комплекция. Вот только лицо, пожалуй, чересчур бледное, особенно на фоне черных, как смоль, волос.

— С кем имею честь? — поинтересовалась Ирина Генриховна.

Чернявый улыбнулся, его маленькие темные глазки быстро и цепко пробежали по ее лицу, по ее фигуре. «Как тараканы», — невольно подумала Турецкая.

— Меня зовут майор Петров, — представился незнакомец. Голос у него был сиплым и негромким. — Меня послал к вам ваш муж, Александр Борисович Турецкий.

В душе Ирины Генриховны шевельнулась тревога.

— Что с ним? — спросила она.

Чернявый улыбнулся.

— Ничего страшного, — проговорил он.

— Ир! Я тебя жду! — прокричала с теннисного корта Вика.

Майор Петров быстро оглянулся, затем посмотрел на Ирину Генриховну жалостным взглядом и сказал с мольбою в голосе:

— Если вы не против, давайте поговорим об этом в машине.

— Что-то я не поняла. Вас послал ко мне мой муж?

— Ну, конечно, — кивнул чернявый. — У него к вам срочное дело. Вот только… — Он виновато вздохнул: — Я не уполномочен обсуждать это дело на улице. Давайте продолжим разговор в машине.

Ирина Генриховна нахмурилась. Заметив появившееся на ее Лице недовольство, чернявый состроил добродушную физиономию и произнес с мольбою в голосе:

— Ирина Генриховна, у нас мало времени. Вы ведь знаете, какими делами мы занимаемся. Любая огласка может привести к беде. Поэтому прошу вас — давайте пройдем в машину. Я не хочу получить нагоняй от начальства только за то, что дольше положенного торчал посреди этой поляны.

Ирина Генриховна пристально вгляделась в лицо майора Петрова. Он спокойно выдержал ее взгляд, лишь улыбнулся еще шире и добродушнее, чем прежде.

— Можно взглянуть на ваши документы? — спросила Ирина Генриховна.

— Конечно! — Майор Петров сунул руку в карман, вынул удостоверение и протянул его Турецкой. — Извините, что не показал сразу. Совсем вылетело из головы.

Ирина Генриховна принялась внимательно разглядывать удостоверение. Сравнила лицо на фотографии с лицом майора Петрова. Провела пальцем по печатям. Слегка ковырнула ноготком по номеру удостоверения. В конце концов перевернула удостоверение и рассмотрела обложку.

Майор Петров наблюдал за ее действиями с улыбкой.

— Ну? — спросил он. — Все в порядке?

— Вроде бы да. Удостоверение такое же, как у моего мужа. Не подкопаешься.

Она протянула «корочку» майору Петрову. Он спрятал ее в карман.

— Ирина Генриховна, теперь мы можем поговорить?

Турецкая еще какое-то время размышляла, подозрительно поглядывая на майора из-под нахмуренных бровей. Затем кивнула и сказала:

— Ну хорошо. Где ваша машина?

— Да вон она. — Чернявый повернулся и показал рукой на синий «форд». Вновь посмотрел на Ирину Генриховну: — Уверяю вас, это не займет много времени. Ну что, идем?

— Идем.

Ирина Генриховна швырнула книгу в гамак и решительно зашагала к машине.

Чернявый двинулся за ней. На губах его показалась холодная улыбочка.

11

Ждать, пока пауки забегают по банке, пришлось недолго. В тот же день Турецкому позвонили.

— Александр Борисович Турецкий? — сипло проговорил незнакомый голос.

— Он самый, — ответил Турецкий. — С кем имею честь?

— Здравствуйте, Александр Борисович. Очень рад вас слышать. Мы не знакомы, но я очень много слышал о вас.

— Надеюсь, только хорошее?

— Всякое, — уклончиво ответил сиплый незнакомец. — Несмотря на мелкие оплошности и недоразумения, сопровождающие вашу карьеру, я понял, что в целом вы — вполне разумный человек. И поэтому позвонил.

— Забавное вступление, — похвалил Турецкий. — Но я бы предпочел не лить воду из пустого в порожнее, а сразу приступить к делу.

— Экий вы быстрый. Все ваши оплошности из-за вашей торопливости, Александр Борисович. А вступление мое призвано настроить вас на неторопливый и, самое главное, рассудительный лад.

— Считайте, что настроили. Что дальше?