Вынужденное признание - Фридрих Незнанский

Банкир посмотрел, как Турецкий закуривает, и спросил:

— Александр Борисович, а к чему эти вопросы? Ведь, насколько я знаю, вы занимаетесь убийством Кожухова. Какая тут связь?

Турецкий помахал рукой, разгоняя дым, и ответил:

— Кожухов был членом «Университетского проспекта». Так же, как и вы.

— Но ведь с тех пор столько воды утекло! — развел руками Шаховской. — Имеет ли смысл ворошить столь отдаленное прошлое?

— Поживем — увидим.

— Значит, интересуетесь «Университетским проспектом», — задумчиво проговорил банкир. — Стало быть, у вас есть резон этим интересоваться. Александр Борисович, неужели и впрямь убийство Матвея и наши полудетские шалости как-то связаны между собой?

— Как знать.

Шаховской прищурился, на его скулах заиграли желваки. Было очевидно, что разговоры об «Университетском проспекте» заставили его если и не встревожиться, то напрячься. Перехватив внимательный взгляд Турецкого, Шаховской снова растянул губы в вежливую улыбку:

— Александр Борисович, я вполне понимаю, что есть такая вещь, как тайна следствия. И все же Матвей был когда-то моим другом. Скажите, как на ваш взгляд, это убийство было политическим или всему виной бизнес Матвея?

— Я не исключаю ни первого, ни второго.

— А может, политика и бизнес здесь ни при чем? Может, у убийцы были личные мотивы?

Шаховской пристально вглядывался в лицо Турецкого. «Словно мысли мои читает», — с неприязнью подумал Турецкий- А вслух сказал:

— Следствие покажет.

Некоторое время Турецкий курил молча, разглядывая банкира сквозь завесу дыма. Скользкий субъект. Такого к стенке не припрешь. Хотя… припереть можно кого угодно, было бы чем. А если нечем, то всегда есть шанс чуть-чуть напугать клиента. Заставить его зашевелиться. Пока человек просто сидит и выжидает, он неуязвим, а вот когда он примется за дело — тут же начнет делать ошибки.

— Буду с вами откровенен, Лев Иосифович, — заговорил Турецкий, стряхивая пепел в стеклянную пепельницу.

— Я надеюсь, — быстро откликнулся Шаховской, с нескрываемым интересом посмотрев на Турецкого.

— Матвея Ивановича Кожухова убили за то, что он ввязался в крупную политическую игру.

— Значит, у вас есть и такие сведения? — вскинул брови банкир.

Турецкий кивнул:

— Есть.

— Интересно, интересно… — Шаховской побарабанил по столу пальцами. — Могу я узнать, откуда?

— Нет. Не можете.

— Понимаю. Ну тогда… — Банкир пожал плечами. — Продолжайте.

И Турецкий продолжил:

— У нас есть запись разговоров Кожухова с… некоторыми влиятельными людьми России.

— Вот как? — В лице Шаховского не дрогнул ни один мускул. — Это интересно. И что же это за записи? — спросил он, напустив на себя безразличный вид.

Турецкий оставил этот вопрос без ответа. Вместо этого он спросил сам:

— Лев Иосифович, вы ведь, кажется, дружите с премьер-министром Лобановым, так?

— Ну… — Шаховской выдавил из себя улыбку. — Когда-то мы вместе учились. Но в последнее время редко видимся. Дела, знаете ли…

— Понятно. Скажите, Лев Иосифович, а ведь вас тоже можно назвать влиятельным человеком России, так?

На какое-то мгновение брови Шаховского дрогнули, а в глазах полыхнул холодный огонек. Однако не прошло и секунды, как его лицо вновь приняло благодушное выражение.

— Какое-то влияние у меня, безусловно, есть. Но не думаю, что настолько большое, чтобы поминать мое имя рядом с именем премьер-министра.

— Что ж, тогда поговорим о другом вашем старом знакомом. Вы давно виделись с Матвеем Кожуховым?

— Да нет, не очень. — Шаховской задумался: — Вы знаете, я сейчас даже не вспомню когда.

— Вот как? А я вам помогу. У нас имеются сведения, что вы встречались с Кожуховым незадолго до его смерти. И долго беседовали. Могу я узнать о чем?

Турецкий блефовал. Никаких сведений о встречах Кожухова с Шаховским у него, конечно, не было. А в ФСБ — ясно как день — вся информация по делу Кожухова строго засекречена.

Шаховской долго молчал. Наконец он сказал:

— Не знаю, откуда у вас такие сведения, Александр Борисович, но мы действительно встречались. Один раз. Встреча была настолько незначительной, что я о ней просто забыл.

— Вот как? Забыли? Встретили старинного друга, которого через несколько дней после вашей встречи убили, и запамятовали? Разве такое бывает?

Глаза Шаховского, до сих пор приветливые и добродушные, стали глазами хищного зверя.

— Бывает! — резко сказал он. — Еще как бывает! — Однако уже в следующую секунду Шаховской снова смягчился. — Извините мне этот выпад, Александр Борисович. День был тяжелый. К тому же — эта жара… Я плохо ее переношу. Я и в самом деле виделся с Матвеем, но мне не хотелось об этом говорить.

— Почему?

— Видите ли… Когда-то мы были очень дружны. Мы долго не виделись, а когда встретились… Сами понимаете, прежде всего мы хорошенько это дело отметили. А потом… Что делают мужчины, когда они выпьют и пообщаются?

— Не знаю, — пожал плечами Турецкий. — У всех по-разному. Некоторые играют в шахматы, другие в домино. А третьи просто смотрят в окно.

Шаховской улыбнулся:

— Нет, в шахматы мы с Матвеем не играли. Мы предпочли другие развлечения. — Улыбка банкира стала слегка смущенной. — Девочки… — сказал он. — Мы продолжили вечер в компании девочек. Вот и все. Предчувствуя ваш следующий вопрос, скажу, что ни о чем важном мы с ним не беседовали. И никаких опасений за свою жизнь Матвей не выказывал. Это была просто встреча старых друзей, и ничего больше.

— О чем же вы с ним говорили?

— Да ни о чем конкретно… Молодость вспоминали. Знаете ведь, как это бывает.

— Ясно.

Шаховской положил руки на стол и тихо сказал, сильно понизив голос:

— Александр Борисович, можно и мне задать вам один вопрос?

— Задавайте, — разрешил Турецкий.

— Вы что-то говорили о записях… А что… они, эти «записи», и в самом деле могут помочь установить истину?

— Могут.

— Так почему вы не займетесь ими вплотную?

Турецкий лениво помахал рукой, отгоняя от лица дым.

— Займемся, когда они будут отреставрированы.

— Так, значит, эти записи сильно пострадали? — сочувственно поднял брови Шаховской.

— Пострадали, — кивнул Турецкий. — Но не очень. Слава Богу, в наше время техника делает чудеса.

— Надеюсь, у вас все получится, — негромко сказал Шаховской. Некоторое время он молчал. Потом посмотрел на Турецкого в упор — спокойным, властным взглядом, как смотрит начальник на подчиненного, и сказал: — Александр Борисович, вы, кажется, назвали меня влиятельным человеком, не так ли?

— Так.

— А как вы думаете, насколько широко простирается сфера моего влияния?

— Понятия не имею. Может, сами скажете?

Банкир снисходительно усмехнулся:

— Вы умный человек, господин Турецкий. И довольно долго прожили на белом свете, чтобы знать — не на все вопросы имеются ответы. А есть такие вопросы, на которые вам ответа лучше не знать.

— Это почему же? — вежливо поинтересовался Турецкий.

— Чтобы спать спокойней, — резко ответил банкир.

Турецкий склонил голову набок.

— Как прикажете понимать ваши слова? — насмешливо спросил он.

— Так, как вы их уже поняли. Я, как вы правильно заметили, влиятельный человек, и друзья мои — тоже очень влиятельные люди. Но у влиятельных людей есть одна неприятная склонность. Знаете какая?

— Нет. Просветите.

— Они очень обидчивы. И их очень легко рассердить. А рассерженный человек столь высокого ранга не остановится ни перед чем, чтобы отомстить своему обидчику. Методов отомстить, как вы сами понимаете, у него с избытком.

— Значит, бедолаге, который обидел вашего влиятельного человека, ничего уже не светит?

— Ну почему же… Влиятельные люди вспыльчивы, но отходчивы. Они подобны вулкану. Кстати, был такой древнегреческий философ — Эмпедокл. Он так хотел прославиться, что бросился в жерло вулкана, чтобы удовлетворить свои амбиции. — Шаховской посмотрел на Турецкого и улыбнулся: — Говорят, что от него остались одни сандалии.

— К чему вы это рассказали?

— Так. Ни к чему. — Шаховской глянул на часы: — Однако мне пора. Желаю удачи.

Банкир ушел. Турецкий поднялся из-за стола и подошел к окну. Жалобы Шаховского на жару были совершенно необоснованны. Погода стояла замечательная. Солнце грело, но не жарило. Изредка на него набегали легкие облака, и тогда улица погружалась в прохладную тень.

Итак, никого из прямых исполнителей убийства Кожухова в живых не осталось. Богачев вскрыл себе вены. Дементьев разбился на машине. Данилов утонул. По крайней мере двоим из них помогли уйти из этой жизни. Кто? Вопрос оставался открытым. Так или иначе, а теперь Шаховской знает о пленках. Если он замешан в этом деле, он не будет сидеть сложа руки и выжидать. Нет. Он будет действовать. А там, глядишь, где-нибудь да ошибется… Рано или поздно все негодяи ошибаются.